Все дороги этого мира - Ольга Табоякова

- К чему это? - удивился Хэсс.

Страхолюд усмехнулся:

- Надо же на другие слова не реагировал, а как об искусстве зашла речь..., - веселился орк. - Истинно говорят, что все артисты чокнутые. Я о том, что другие бы на их месте думали бы как выбраться или уж оборону организовать, а эти... Они о репетициях думают. Это нормально?

Хэсс не ответил потому, что одна часть его была согласна с орком, а другая с труппой.

- Ты слышал, что они говорят?

- Нет, Страхолюд, а что?

- Только артисты могут разработать такой план действий. Они, значит, хотят репетировать, заявляют, что им сокровища не нужны. Это дает им основание полагать, что они спокойненько пройдут Темные земли. Если к ним кто привяжется, Инрих советует заявлять, что они просто тут мимо проходят. Представляешь?

- Ну, нормально, - заверил Хэсс. - Нам действительно сокровища не нужны.

Страхолюд закатил глаза, справедливо полагая, что все вокруг явно ненормальные. Хэсс же стал вслушиваться в общий разговор. Речь шла об устройстве мира, а в особенности Темных земель. С пеной у рта молодой Жанеко говорил об этом мире.

- Еще в известных трудах мастера Игнасио говорится, что тень, упавшая на эту землю, сделала ее темной. Только свет - светлые сердца могут снять эту жестокую тень. Но тень не знает о своем коварстве. Для нее привычно быть мглой, а свету привычно рассеивать тьму. В этом мире нет ничего вечного, он как борьба света и тьмы, дня и ночи, мужчины и женщины, добра и зла.

- Минуточку, - послышался бас Морехода. - Ты кого считаешь за добро? Мужчину или женщину? Тогда другой - зло? Ты слышишь, что несет твой Игнасий?

Жанеко сбился от выкрика Морехода.

- Послушайте меня, я не то имел в виду...

Григорий усмехнулся, он то знал, что нельзя оправдываться перед аудиторией.

- Я говорил аллегорически, братья мои, - продолжал Жанеко.

- Теперь я скажу, - поднялся Боцман. - Чтобы Мореход тебя ненароком не пришибил. - Боцман вышел на средину, сделал глубокий вдох. - У нас уже был такой тип, который делил мужчин и женщин. Плохо дело кончилось, резня пошла. Ну, вот Мореход и взвинел, словно склянка. Я что хочу сказать, ближе нам гармония. Чтобы там не составляло мир, оно или они не борются, а дополняют друг друга.

Боцман закончил свое выступление под одобрительные кивки остальных, и сел. Много говорить он не любил, но в данном случае, ему требовалось остановить Морехода, который уже раздумывал на каком дереве повесить монаха.

Со своего места подал мелодичный голос старец Линай:

- Я смотрю за вами и удивляюсь прихотям этого мира. Если уж актеров интересует устройство мира, то мир наш прогрессивный. Все так? И что я хочу сказать неважно, как мир устроен, важно как вы его видите. Не верите, я докажу.

Линай говорил сидя, но все взоры были обращены к нему. Его слова всегда воспринимались откровением, что раздражало Хэсса потому, что Шаа говорил, что на любые слова надо смотреть критично. Иначе не твои это будут мысли, а чужие, не ты проживешь жизнь, а другой. Хэсс заприметил восхищенный взгляд Эльниня ученика Линая.

- Прошу выслушать и меня. Несомненно, что каждый имеет мнение об устройстве этого мира. Но я, как изучавший этот мир более полусотни лет, пришел к одному пусть и необычному выводу, но думаю, что его поддержат многие. - Линай говорил, делая логические ударения, интонационно подчеркивая величие сказанного. Люди затаили дыхание, его превосходство давлело над остальными. Хэсс отвел глаза от оратора, и посмотрел на Эльниня. Восхищение, смешанное с поклонение. Линай продолжил. - Вслушайтесь и не спешите отвергать, пока не обдумаете. Не важно, как устроен мир вообще, важно, как он устроен для вас.

Между людей повисло недоуменное молчание, через минуту оно смешалось с восхищение внезапно прозревшего человека. Лишь Страхолюд презрительно поджал губы. Хэсс заметил, что Шевчек положил руку на плечо Жанеко, как бы останавливая его.

- Это же невообразимо, - воскликнул весьма эмоциональный отец Григорий, - но возможно это часть истины.

- Почему же? - Линай округлил в своем лице все, что мог: брови, глаза, губы.

- Часть, - отец Григорий правильно понял его не полностью высказанный вопрос.

- Да, именно часть? - Инрих поддержал вопрос старца.

- У мира много разных сторон, и, по всей видимости, уважаемый Линай смог увидеть и понять одну из его сторон, незаметную для нас. Сейчас, когда он указал на это, я думаю, что все видят разные стороны, - под объяснения отца Григория люди переключились на новую мысль.

Линай кивнул, не признавая, но и не опровергая слова отца Григория.

Разговор утих. В политике учителя Линая была заповедь: всегда оставлять мысль не раскрытой до конца. Люди, как правило, подводили под утверждение свою доказательную базу. При этом их доказательства не ставились под сомнение.

Чуть позже Хэсс еще раз прокручивал в голове слова Линая, пытаясь их принять или опровергнуть. Его мучения развеял Боцман, который высказался по поводу недавнего общего разговора:

- Это не истина, мальчик. Знаешь, как капитан учил меня различать истину? Я расскажу. Кэп говорил, истина то, что приносит пользу. Есть ли тебе польза от слов белобородого? Нет, вот и мне нет, а ему есть.

- Какая? - Хэсс сложил руки на коленях и уставился на одноглазого Боцмана.

- А такая, что он получил изрекши эти слова в нужную минуту? Авторитет, мальчик.

Орк Страхолюд слышал промывание мозгов Боцманом Хэссу, он одобрительно покивал головой, хоть в темноте этого никто не видел. Боцман использовал старый как мир прием, он задал вопрос о выгоде. Боцман ушел, оставив Хэсса в одиночестве допивать вино.

На месте Боцмана появилась Алила в черном трико, с заплетенными волосами, которая долго собиралась с духом, чтобы поговорить с Хэссом. До этого она стояла рядом со Страхолюдом, но не заметила его. Орк же понял, что девушка ждет ухода Боцмана. Уставшему от людской глупости, Страхолюду показалось, что сейчас он услышит объяснение в любви, первые слова девушки его убедили в этом.

- Хэсс, скажи, ты одинок?

Лирик вздрогнул, и поругался сам себя про себя. Он уже заметил за собой, что в пути перестает слышать других, почти целиком сосредоточившись на себе. Вот и сейчас, он увлекся словами Боцмана, а Алила, наверняка, прошла достаточно слышно для вора, но не для поэта.

- Садись, а потом объясни, чего ты задала такой вопрос? - Хэссу не хотелось отвечать на вопрос Алилы. Не любит он таких вопросов. Как не ответишь, все равно клин потому, что сразу последует вопрос "почему?".

Страхолюд позволил себе вздохнуть и отправился спать.

Однако разговор потек совсем в другом далеком от любви направлении.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});