Война ордена - Бен Каунтер

Лигрис поднялся на ноги и подобрал болтерный пис­толет. Он видел металлические осколки, глубоко вон­зившиеся в лицо и шею апотекария, пробившие броню на груди и наплечнике. Лицо старого десантника почер­нело от копоти, из многочисленных порезов сочилась кровь. Паллас едва заметно подергивался — он был без сознания, но еще не мертв. Как и рассчитывал техноде­сантник, взрыв обезвредил его противника, но был не настолько мощным, чтобы покончить с космическим де­сантником.

По палубе загрохотали тяжелые сапоги — Нисрий и прочие мятежники прибыли, чтобы окружить и убить Лигриса. Но тот слишком хорошо знал летную палубу «Сломанного хребта»… знал так, как никто другой.

Оставив Палласа лежать на полу, чтобы его могли найти остальные, Лигрис отбежал и, наклонившись над решеткой водостока, выдернул ее серворукой. В сле­дующее мгновение он уже спрыгнул в трубу и оказался в темноте складских помещений, некогда использовав­шихся в качестве камер для гладиаторов, или рабов, или хищных ксеносов, содержавшихся здесь перед тем, как выставить их на потеху толпы. Технодесантник еще помнил те дни, когда помогал очищать эти клети, вы­нося из них ветхие черепа, сложенные в доходившие до самого потолка пирамиды, — память о тех временах, когда этот корабль еще не слился со «скитальцем». Лигрис немного помедлил, прежде чем опустить за со­бой решетку.

Рядом открывался широкий мрачный коридор, веду­щий к уже давно опустевшей топливной барже в глу­бине «Сломанного хребта». Лигрис с легкостью смог бы по памяти нарисовать карту туннелей и труб и потому знал, что, если потребуется, будет скрываться здесь дни, недели и даже годы.

— Конца не будет, — заявил он себе, прежде чем снова раствориться во мраке.

Глава одиннадцатая

— Кого мы можем назвать союзниками в бесконечной войне против скверны?

— Никого, кроме самих себя, наших душ и дисциплины, наших тел и оружия в наших руках.

Дениятос. Боевой Катехизис

В холмах над Змеящейся лощиной бурлила ожив­ленная деятельность. Кланы собирали своих бой­цов, и орочьи крики далеко разносились над джун­глями — каждый из родов гордился своими славными традициями, особенными боевыми кличами и песнями, собственными жестокими воинскими церемониями — от причинения самим себе ритуальных увечий до кро­вавых жертвоприношений. На одной вершине тысячи орков дружно распевали, наблюдая за тем, как древний, умудренный годами шаман гадает на внутренностях за­резанного раба. На поляне, превратившейся в бойцов­ский ринг, сражались два могучих воина, решая дав­но назревший конфликт и пытаясь порвать друг другу глотки одними только руками и зубами.

Над высотами развевались знамена десятков разных племен: сжатый кулак; меч, пронзающий череп; стили­зованное изображение ружья — с деревьев свисали все­возможные стяги, разрисованные красками и кровью. В естественных для себя условиях кланы давно бы сце­пились, воюя друг с другом, поскольку именно для это­го и были рождены орки. Но на Неверморне они действовали заодно. Былая вражда выражалась лишь в от­дельных потасовках да единичных убийствах, но пол­номасштабные стычки пресекались. Сейчас ненависть зеленокожих была направлена вовне, на людей, подоб­но тараканам размножившихся на планете.

Вожак знал, что без него орда давно бы распалась на множество враждующих фракций и люди опять одержали бы победу. Человечество стало действитель­но опасным врагом, что, впрочем, делало их также и замечательным противником, поскольку орки не разли­чали эти два понятия. Не имело значения, сколько сол­дат ты убьешь, Империум всегда был готов прислать корабли, набитые еще большим числом людишек, жаж­дущих мести. Человечество распространялось подобно сорной траве, подобно моровому поветрию, и казалось, что мир невозможно очистить от него. Для зеленоко­жих эти создания были уже не простыми, но самыми любимыми врагами, каждая стычка с которыми неиз­менно доставляла подлинное удовольствие. Оркам нра­вилось воевать с людьми, потому что победой и в са­мом деле можно было гордиться.

И вожак собирался очистить от этого врага всю пла­нету. Он собирался сделать с обитателями Ванквалиса то же, что Империум уже совершил на бесчисленном количестве орочьих миров. Ему было совершенно без­различно, что станет с этими местами потом, — важна была только победа. И она причинит такую боль, что память о вожаке сохранится в веках. Он обретет бес­смертие, обещанное богами великим воином, — он будет жить в человеческих сердцах, в которых поселит не­скончаемый страх.

Решительным шагом гигант пересекал возведенный на скорую руку лагерь. Орда собралась практически полностью — присутствовали многие и многие тысячи орков. Уже к рассвету все они будут жаждать войны.

Чудаковатые инженеры, охваченные безумным вдохно­вением, либо чинили старые боевые машины, либо мас­терили новые из поваленных деревьев и украденных запчастей. Медики, столь же сумасшедшие, занимались ранеными, заменяя конечности и удаляя пострадавшие органы, — вопли их пациентов тонули в грохоте боевой техники и ритуальных песнопениях.

Вожак шел по лагерю, почти не обращая внимания на восторженные крики и шумные приветствия. На од­ном дереве он заметил распятого человека, которого истязали орки и рабы. Другие вражеские солдаты, уже мертвые, либо свисали с ветвей, либо лежали, свален­ные в смердящие кровавые груды. Впрочем, их товари­щи по-прежнему удерживали джунгли и, хотя понесли большие потери в предыдущих сражениях, все еще рас­полагали значительными силами.

Конечно, с точки зрения остальной орды, люди бе­жали от орков, словно побитые псы, и потерпели раз­громное поражение, но вожак знал, что противник уже выслал разведывательные отряды и следит за его ар­мией, что далеко не все боевые столкновения зелено­кожим удалось выиграть. Командир человеческой ар­мии был достоин уважения как противник уже хотя бы потому, что категорически отказывался признать поражение. Но орда все равно была слишком велика, и можно было быть уверенным в том, что любой, кто попытается противиться воле ее лидера, погибнет, при­гвожденный к дереву, утопленный в грязи или заму­ченный до смерти любым другим способом. Пленный солдат наконец испустил дух, и рабы тут же, стащив на землю, принялись разделывать его труп на мелкие куски.

Чуть дальше деревья расступались, позволяя оки­нуть взглядом всю протяженность джунглей, отделяю­щих орду от северо-западного побережья. Сущест­вам более эмоциональным этот вид показался бы за­хватывающим дух — потрясающий зеленый пейзаж, лишь кое-где нарушаемый проступающими сквозь гус­тую листву скальными вершинами и темными лентами извилистых рек Неверморна. Но вожака мало волнова­ли подобные глупости. Во всех открывающихся взгля­ду красотах его интересовала лишь конечная цель — побережье, узкая серая полоска на самом краю гори­зонта. Уже очень скоро орочью жажду войны станет невозможно сдерживать, они начнут требовать битв, и вожак воспользуется этим моментом, чтобы направить орду к далекому морю. Он знал, что навыков его ин­женеров и местной древесины вполне хватит для того, чтобы осуществить переправу.

И они захватят Хирогрейв. До сих пор орда успела лишь едва распробовать вкус войны, вступая в скучные перестрелки с малочисленными войсками, предпочитавшими бежать при появлении зеленокожих или устра­ивать засады. Но в городах Хирогрейва ждали миллио­ны — даже миллиарды — людей, испуганных и готовых к забою. Человеческим войскам больше нечего было противопоставить орде. Вся увертюра должна была за­нять не более нескольких дней, а затем орки смогут подлинно насладиться убийствами.

Вожак повернулся к своим войскам, распевающим гимны и валящим лес. Никто из орков не мог в полной мере понять, что движет их предводителем. Им бы­ла чужда почти священная ярость, кипевшая в его ду­ше. Он не мог успокоиться до тех пор, пока весь Хи­рогрейв не утонет в крови. Быть может, в этой финаль­ной бойне они наконец осознают, что орки живут, чтобы убивать.

Сила, с которой десантный модуль врезался в зем­лю, наверняка бы переломала простому человеку все кости, но старший библиарий Мерчано даже на мгно­вение не сбился, декламируя «Молебен ненависти».

— …ибо Враг столь же внутри нас, сколь и вовне, и потому мы должны стремиться к полнейшей победе, — продолжал вещать библиарий.

Командное отделение сидело, склонив скрытые под шлемами головы, внимая его словам. Одно из мест, снаб­женных гравикомпенсаторами, пустовало, поскольку брат Рельнон погиб, пытаясь препятствовать побегу с «Лазур­ного когтя» инквизитора-отступника Таддеуша.

— И только в победе прославляем мы Императо­ра. И только подлинная ненависть способна даровать нам ее.

— Только подлинная ненависть, — эхом отозвался дружный хор голосов.