Огненный перст (сборник) - Борис Акунин

– Еще неизвестно, будет ли у него сын! – топнул ногой Дюр. – Он женился уже в шестой раз! А если наследник и родится, воспитывать его будет Хельги! И станет регентом, когда Рорик умрет. Я не хочу служить Хельги! И не желаю ждать пятнадцать лет!

– Я тебя понимаю, господин, – вздохнул аминтес. – Ты создан из глины, из которой лепят героев. Герой, живущий без подвигов, являет собой жалостное зрелище. Но я не знаю, чем тебе помочь.

Мысленно внес поправку в расчеты: «И недели не понадобится. Это произойдет раньше».

Дни были хороши. Ночи – прекрасны. Однажды, спеша на встречу с Радославой, Дамианос посмотрел на луну и вдруг подумал: «Я что, счастлив? Мои дни отданы долгу, и я его хорошо исполняю. Мои ночи полны радости. Что может быть лучше?».

В ту же ночь, перед рассветом, случилось небольшое осложнение.

Как обычно, Дамианос оставил Радославу спящей и бесшумно, но быстро пустился в обратный путь – нужно было до восхода еще встретиться с эфиопкой, и он, как всегда, опаздывал.

Но бежать не пришлось. Лунный свет упал на белые стволы двух сросшихся берез, а меж ними, скрестив на груди руки, стояла черная фигура.

Явление было таким неожиданным, что аминтес схватился за кинжал, но в следущий миг узнал Гелию.

– Так вот к кому ты бегаешь каждую ночь! – прошипела она. – Вот от кого ты прибегаешь, высунув язык, словно нагулявшийся кобель! Я видела, как ты с ней миловался! Как гладил ее белые волосы! Меня ты так не ласкал!

– Ты проследила за мной! Как ты посмела?!

В ярости он схватил ее за плечи и тряхнул. Больше всего разозлился на самого себя: надо же до такой степени утратить осторожность, чтобы не заметить слежки!

– Я должна была увидеть ту, которая украла твое сердце, – всхлипнула Гелия, а потом закрыла руками лицо и горько расплакалась. – Ты ее любишь, любишь… – жалобно повторяла она.

Ярость схлынула. Дамианос озабоченно смотрел на рыдающую женщину. Думал: «От нее зависит успех дела. Ссориться нельзя».

– Никогда больше этого не делай, – сказал он мягко. – Не крадись за мной. Я мог тебя убить. И не плачь. Я люблю ее, но я люблю и тебя.

Она вытерла слезы и посмотрела на него с недоумением.

– Значит, тебе была нужна такая? Разве она лучше, чем я?

– Не лучше. – Он полуобнял Гелию за плечи, повел прочь, чтобы звук голосов не разбудил спящую. – У каждого мужчины где-то на свете есть женщина, созданная только для него. Она не лучше других, но она единственная, кто ему по-настоящему нужен. Это тайна, у которой нет объяснений. И у каждой женщины тоже обязательно есть такой мужчина. Мало кому выпадает счастье встретиться. Или же люди встречаются и проходят мимо, не распознав своей судьбы. Мне очень повезло. Я встретил, и мы с ней узнали друг друга. Держи глаза открытыми, и ты тоже встретишь того, кто сделает тебя счастливой.

– Уже встретила. Но он не узнал меня, – грустно молвила эфиопка.

– Мы другое. Мы брат и сестра, мы близнецы. Разве ты забыла? – улыбнулся Дамианос.

Она вздохнула.

– Да. Мы связаны с самого рождения. И эту связь не сможет нарушить никакая любовница.

– Конечно! – обрадовался Дамианос. Как все-таки хорошо иметь дело с тем, у кого легкий характер. – Она тебе не соперница. Когда ты ее узнаешь, сама увидишь. И тоже ее полюбишь.

– Ну это вряд ли. – Гелия дернула плечом. – С какой стати? Я буду ждать, пока она тебе прискучит. И хватит об этом. Я ведь не собиралась за тобой следить. Я спешила к тебе с важными вестями, но увидела, как ты несешься куда-то, словно шкодливый кот, и стало любопытно… Бегать по-волчьи в женском гимназионе тоже учат, так что я не отстала.

– Важные вести?

– Да. Хельги уговорил конунга, чтоб тот отправился в страну вэрингов, к вольным хёвдингам. И прихватил тебя. Ты расскажешь викингам о сокровищах Миклагарда и о том, что великий город можно взять, если иметь довольно кораблей и мечей. Никто в лагере не должен знать, зачем Рорик возвращается на родину. Особенно Хаскульд. Ему и всем остальным скажут, что конунг едет поклониться богам, дабы они даровали ему сына. Жена Рорика понесла, но вдруг родится девочка?

– Зачем нужно скрывать истинную цель поездки от Дюра?

– Если Рорику удастся привлечь могущественных вождей, они потребуют львиную долю будущей добычи и, конечно, займут более высокое положение, чем Дюр. За себя-то Хельги уверен. Он знает, что конунг оставит его близ себя. Особенно если родится сын.

Аминтес прищурился, соображая.

– Когда уедет Рорик?

– Через восемь дней. Что ты будешь делать? Поедешь с ним или нет? Мы ведь не хотим, чтобы сюда съехались шайки вэрингов со всех Северных Земель?

– Упаси Христос. Но Рорик никуда не поедет. Ему будет не до того…

И он посвятил помощницу в свой план.

– Значит, ты хочешь увести Дюра с лучшими воинами в поход на Кыев? – задумчиво молвила Гелия. – Предупредишь полянского князя и заведешь русов в засаду… Это ослабит Рорика и покажет вэрингам, что Кый не такая легкая добыча, как им кажется… Что ж, это очень хороший план. Но успеешь ли ты его осуществить за оставшееся время?

– Успею, – уверенно сказал он. – Хаскульд уже почти готов.

– Ты уйдешь с ним. А что будет со мной?

Дамианос удивился:

– Как что? Ты находишься в идеальной стратегической позиции. Наконец завоевала доверие Хельги, он начал делиться с тобой секретами. Нет никаких сомнений, что в будущем нашему союзнику Кыю – а я уверен, что пирофилакс согласится с моими предложениями – придется воевать не с Рориком, а с Хельги. Мы наладим связь, ты будешь присылать донесения. Наверное, не мне, а тому, кого пришлют в Кыев на смену.

– Ну да, – уныло кивнула Гелия. – Кириан вызовет тебя в Константинополь и станет готовить к высокой должности. А я, значит, сиди годами в этой дыре, с варварами… Ладно, не трать попусту слов, – отмахнулась она, видя, что Дамианос хочет возразить. – Я же всё понимаю. Долг есть долг, империю нужно оберегать, меня именно для такой службы и готовили. Ясно, ясно. Просто мне будет так грустно с тобой расстаться. Надолго. Или даже навсегда…

– Мне тоже, – сказал он, и это было правдой.

Назавтра он впервые позволил Хаскульду взять верх в борьбе. Поднявшись с земли, произнес:

– Больше мне нечему тебя учить. Ты превзошел меня искусством, господин. Я хочу попрощаться с тобой. Мы больше не увидимся.

– Ты уходишь? – воскликнул хёвдинг. – Но куда? И зачем?

– Я говорил тебе, что пришел к конунгу, надеясь повести его в поход. Но Рорик думает не о войне, а о семейных делах. Ты, конечно, уже слышал: сестра Хельги брюхата.

– Слышал, – буркнул Хаскульд. – Весь лагерь об этом говорит.

– Теперь конунг отправится в паломничество по святилищам богов. А когда родится наследник, будет ждать, пока тот вырастет. У меня нет столько времени. Я ухожу искать другого союзника, который будет мечтать о ратных подвигах, а не о младенце в колыбели.

– Эх, если б только моя дружина была больше! – вскричал Дюр. – Я бы пошел с тобой, клянусь!

– У тебя три с половиной сотни лучших в мире воинов. Довольно, чтобы захватить Кыев. Я говорил: я знаю, как это сделать.

– На что мне Кыев? Что я буду делать в этой дыре? – Хёвдинг смотрел выжидательно. – Ну, захвачу я город, и что дальше? Буду сидеть там со своей малой дружиной, отбиваться от окрестных славян? И зачем Кыев тебе? Ты ведь хочешь захватить Миклагард?

– Чтобы идти большим походом на императора, сначала нужно создать свое княжество. Скажи, господин, если ты из Кыева позовешь к себе здешних викингов, многие ли отзовутся на твой клич?

– Треть или даже половина. Воины Рорика тоже истомились без дела.

– А если ты отправишь в Северные Земли посланцев с кыевским серебром, много ли найдется удальцов, которые захотят к тебе присоединиться?

Хаскульд просветлел лицом:

– Много. Тысячи две или даже три. – Но тут же и померк. – Однако ты говорил, что для войны с греками нужно двадцать тысяч…

– Ты соберешь войско из славян.

– Они плохие воины, – пренебрежительно скривился Дюр. – Не четам русам.

– Они просто не владеют военным ремеслом. Ты их научишь – так же, как я обучил тебя искусству борьбы. И наберешь столько войска, сколько нужно. На это уйдет три года или, может быть, четыре. Но не пятнадцать лет и не двадцать.

– Я могу это сделать! – вновь воспламенился Хаскульд. – Каждый из моих дружинников возьмет по десять сильных славян и сделает из них настоящих бойцов. А те потом обучат других. Но… Нет, ничего не выйдет. Рорик меня не отпустит… О, я проклят богами!

Он затряс кулаками от бессильной ярости.

«Как быстро у дикарей происходит смена настроений, – подумал Дамианос. – Воистину главное завоевание цивилизации – умеренность в порывах».

Оставалось сделать последний толчок.

– Зачем тебе спрашиваться у Рорика, господин? У тебя свой лагерь. Свои корабли. Ночью поднимешь дружину, велишь грузиться. А куда и зачем, объяснишь в пути. Воины только обрадуются.