Ужин с соблазнителем - Наталья Калинина

— Я не притворяюсь. Я на самом деле не помню, где его дом. Он встретил меня на вокзале и повез на велосипеде в тот домик на озере. Он сказал, что его мать и тетка не должны знать о том, что я приехала. Иначе они расскажут все Ларисе, моей дочери.

Вацлав убрал руку и впился мне в губы долгим страстным поцелуем. Он стонал, ему не хватало воздуха, мне же казалось, будто он целует не меня. Это было странное чувство. Словами его описать невозможно. Этот поцелуй явно предназначался не мне, а кому-то другому. И я не могла из-за этого им наслаждаться — у меня слишком трезвая и реалистическая натура.

— Ты думаешь, что целуешь меня. На самом деле ты целуешь мою дочь, — наконец дошло до меня. — А она тебя не любит. Она вообще очень странная девушка — ждет чего-то необычного, того, чего не может случиться на этом свете. Ты никогда не сможешь ей это дать.

Внезапно я нащупала ручку, быстро повернула ее и выскочила в редеющий мрак ночи.

— Эта девушка утверждает, что ей тридцать шесть лет и что у нее есть дочь. Она звала ее в забытьи и просила у нее прощения. Мы опасаемся, у девочки раздвоение личности на почве маниакального психоза и…

— Лариса всегда была абсолютно здорова психически, — услышала я спокойный и очень родной мамин голос. — Вероятно, она переутомилась — она только что с блеском сдала экзамены на филологический факультет Московского университета, а там был конкурс пятнадцать человек на место. Можете себе представить, что это была за нагрузка.

— Мы не стали вводить ей психотропные средства, не посоветовавшись с вами. Реланиум подействовал на нее не сразу, поэтому дозу пришлось удвоить.

— Моя бедная девочка. Моя Мурзилка. Я так и знала, что с тобой что-то должно случиться.

Мне ужасно хотелось спать, но тем не менее я слегка приоткрыла левый глаз и увидела маму. Она сидела возле моей кровати — как всегда, изысканно нарядная, экстравагантно причесанная. Она заметила, что я приоткрыла глаз, и лукаво мне подмигнула. Я поняла, что мне нужно его закрыть. Что я и сделала.

— Расскажите, что произошло, — слышала я сквозь дрему успокаивающий мамин голос. — Не могу себе представить, чтобы моя дочка, это тишайшее целомудреннейшее создание, устроила в ресторане дебош и стала снимать с себя одежду. Уверена, что это недоразумение.

— Свидетели показали, что ваша дочь Лариса Королева пришла в ресторан «Застава» в сопровождении двух молодых людей из тех, кто на примете в отделении милиции, — слышала я монотонный мужской голос. — Оба дети высокопоставленных родителей, а потому мы вынуждены смотреть на их, мягко выражаясь, шалости сквозь пальцы. Они заказали ужин с шампанским и очень скоро напились. К вашей дочери стали приставать из-за соседних столиков — дело в том, что она вела себя довольно развязно. Она кричала, что не любит сопляков. Что она вот уже восемнадцать с половиной лет любит одного человека, своего ровесника, хотя у нее молодой муж. Говорят, она замечательно танцевала — специально для нее освободили площадку в центре зала. Ей все аплодировали, оркестр играл то, что она просила. Потом она скинула платье, оставшись в купальнике, прыгнула на большой стол, за которым отмечали день рождения, и стала такое выделывать…

— Господи, только не это, — услышала я сдавленный мамин шепот. — Нет, этого не может быть. Моя бедная девочка.

— Публика была в восторге. В особенности мужчины, — продолжал свой рассказ врач. — А вот директор ресторана взяла и позвонила в милицию. Один из парней, с которыми была ваша дочь, догадался сообщить отцу, и тот распорядился, чтобы ее отвезли к нам в клинику. Я считаю, ваша дочь пережила душевную травму, вследствие чего отключилась на какое-то время, нафантазировав себе, что это не она, а какая-то ее тридцатишестилетняя подруга, у которой, она считает, все в полном порядке. Возможно, вы поможете нам разобраться и найти причину…

— Я хочу забрать мою девочку домой, — решительно заявила мама. — Смена обстановки пойдет ей на пользу.

— Думаю, в настоящий момент это невозможно. Я, как главврач клиники, обязан предупредить вас, что ваша дочь может представлять угрозу для окружающих.

— А, пошел бы ты к черту. Я так или иначе заберу Лорку, — услышала я усталый голос отца. Он был от меня слева. — Сейчас я позвоню Альке, и мы мигом все устроим.

— Я уже звонила ему, — сказала мама. — Зинаида Сергеевна сказала, он не появлялся с позавчерашнего дня. Они все очень беспокоятся. Мать слегла с сердечным приступом.

— Этот Алька и раньше был чудаком. Я же велел ему глаз с нее не спускать. Интересно, как она очутилась в Чернигове, да еще в компании двух великовозрастных балбесов?

У отца был неуверенный тон, и инициативу снова подхватила мама:

— Я позвоню начальнику горздравотдела. Помнишь, Коля, мы с ним обедали? В то время он был хирургом в городской больнице. Думаю, он нас не забыл.

— Куда уж ему забыть тебя! — Отец рассмеялся. — Ты отплясывала такой канкан в ресторане, что полгорода сбежалось.

— Прекрати, Коля. Все было очень даже пристойно. — Судя по голосу, мама слегка смутилась, но быстро овладела собой. — Мы тогда на славу повеселились. В присутствии Алика мне всегда становилось весело, и я чувствовала себя бесшабашной озорной девчонкой. — Мама вздохнула. — Помню, я разбила вазу, и Алик заплатил за нее двести пятьдесят рублей. По тем временам это были бешеные деньги.

— Так вы сказали, что тоже танцевали в ресторане? — услышала я изумленный голос врача.

— А, чепуха. Прошлась несколько туров вальса. А ваза у них стояла на такой хлипкой подставке, что достаточно было открыть окно, и ее свалило сквозняком. Тем более, к моей дочери этот эпизод не имеет ни малейшего отношения.

Мама, как всегда, говорила категоричным тоном.

— Но мне бы хотелось узнать некоторые подробности…

— Лучше дайте мне номер телефона начальника вашего горздрава, — бесцеремонно перебила мама врача. — Только, пожалуйста, прямой.

— Но я обязан изложить ваш рассказ в историю болезни Ларисы Королевой. Вы не могли бы повторить его в подробностях?

— Нет! — Я услыхала, что мама встала. Причем резко. — Я ничего не рассказывала. Николай, позвони немедленно Филиппу Сергеевичу и скажи, что товарищ Скоромышев Вэ Вэ превышает свои полномочия.

Через два с половиной часа мы уже ехали в поезде. Я лежала на нижней полке, отвернувшись к стенке, и то и дело дремала.

— …Я была в ту пору беременна, — доносился до меня тихий мамин голос. — Я еще не знала этого. Это случилось в ту ночь, помнишь?

— Да. Мы гуляли втроем по городу до рассвета, и Алик декламировал Байрона. — Отец откашлялся и продолжал низким хриплым от волнения голосом: — Он был явно влюблен в тебя, а я ревновал… Места не находил от ревности. Алик все спрашивал у нас: «Ну почему вы не заведете ребенка? У вас родится такая красивая умненькая девочка. Вам будут все завидовать». У него словно была идея фикс — заставить нас родить ребенка.

— А помнишь, как он нас познакомил? — Я услышала в голосе мамы мечтательные нотки. — Помню, я сидела за столиком возле окна в кафе «Мороженое» на Горького и скуки ради смотрела на прохожих. Вдруг какой-то молодой человек остановился прямо передо мной и послал мне воздушный поцелуй. Потом он взял под локоть тебя и потащил ко входу. Через пять минут мы уже болтали так, словно знали друг друга несколько лет.

— Я влюбился в тебя с первой секунды, — сказал отец. — Алик всегда одобрял мой выбор. Если бы я верил во всю эту мистическо-гипнотическую чушь, я бы сказал, что это Алик заставил меня влюбиться в тебя…

— …чтобы у нас родилась Лорка, — подхватила мама и как-то странно хихикнула. — Послушай, Николай, а как ты думаешь: Альберт на самом деле обладает даром внушать людям свои мысли, желания и так далее?

— Кто его знает? Может и обладает. А вообще-то это та самая область таинственного, перед которой наука пока что пасует.

— Если он на самом деле может внушать людям свою волю, то есть заставлять их поступать так, а не иначе, — продолжала рассуждать мама, — почему же он не повлиял на судью, чтобы тот вынес ему оправдательный приговор?

— Думаю, он не хотел, чтобы его оправдали.

— Не хотел? Глупости. Отбарабанить полтора года в колонии строгого режима в компании убийц и прочей мрази, к тому же остаться на всю жизнь с клеймом судимости.

— Алька странный человек, Кирюша. Он считает свой дар большим грехом. Он убежден, что Господь наложил проклятие на все их семейство по материнской лини.

— Постой, постой, а ты когда-нибудь видел его отца? — с неожиданным любопытством спросила мама. — Ведь вы, кажется, дружите чуть ли не с младенчества.

— Не видел. Да, я часто бывал дома у Малышевых. Никто никогда не упоминал об отце Альки. Не показывал его фотографию. Думаю, это обычная история с обманом, изменой и так далее. Варвара Сергеевна очень гордая и независимая женщина. Они воспитали Алика вдвоем с сестрой.