Мария-Антуанетта. С трона на эшафот - Наталья Павлищева

– Вы сумасшедший? Какая подруга?! Какое ожерелье?! Какой кардинал?! У меня нет таких подруг, я не желала и не желаю иметь ожерелье ни в том виде, что было, ни в переделанном, я никогда не имела и не намерена иметь дел с кардиналом, кроме тех случаев, когда это совершенно необходимо по этикету.

Боемер схватился за сердце:

– Это невозможно!

– Это невозможно! – согласилась королева. – Вы несете бред.

– Но ожерелье, Ваше Величество, его забрали для вас…

– Кто?!

– Кардинал Роган.

Антуанетта расхохоталась:

– Почему вы тогда спрашиваете у меня, идите к нему.

– Но… но кардинал внес задаток и сказал, что передал ожерелье вам.

Теперь воздуха стало не хватать уже королеве:

– Что?! Он имеет наглость утверждать, что вручил мне то, что я не просила и за что теперь должна расплачиваться?!

Если бы не дрожащий вид обычно невозмутимого и уверенного в себе ювелира, не его состояние, явно близкое к потере сознания, Антуанетта приказала бы просто выгнать Боемера, но теперь она велела изложить все письменно и как можно подробней.

Боемер написал, но еще раньше он бросился к самому Рогану, только что вернувшемуся из поездки:

– Ваше высокопреосвященство, где забранное вами ожерелье?

– Передано Ее Величеству.

– Но королева утверждает, что не получала никакого ожерелья, более того, никогда не желала его иметь.

– Это ложь, у нас же есть записки Ее Величества!

– Королева утверждает, что никогда не была знакома с графиней Валуа и ничего не писала.

Холодный пот тек по спинам у обоих, и причиной тому была не только огромная стоимость даже облегченного украшения – полтора миллиона франков, но и предчувствие страшного скандала, катастрофы, потому что ювелиру грозило разорение, а кардиналу, по меньшей мере, немилость королевской четы.

Боемер снова бросился к королеве, но та не желала ни видеть ювелира, посчитав, что ничем ему не обязана, ни слышать о кардинале.

Нелестное мнение о Рогане, как о болтуне и пустышке, Мария-Антуанетта вывезла еще из Вены. Кардинал когда-то был посланником Франции в Вене и показал там себя именно так, а потому был не любим Марией-Терезией. Слышать же теперь, что тот воспользовался ее именем, чтобы кого-то обмануть, было и вовсе невыносимо! Королева показала написанное Боемером супругу.

Будь Его Величество чуть более искушен в придворных делах и чуть более ловок, он понял бы, что кто-то очень ловко сталкивает его с кардиналом, имевшим значительный вес в Версале. Но ни Людовик, ни Антуанетта не имели привычки размышлять над подобными вопросами, король по требованию жены немедленно объявил, что желает ареста и публичного разбирательства.

Оно произошло в день именин королевы.

– Ваше преосвященство, соблаговолите ответить, где то ожерелье, которое вы купили якобы по распоряжению королевы?

– Я отдал его даме для передачи Ее Величеству.

– Какой даме?

– Графине Валуа.

– Где эта дама?

– Не знаю.

– Почему вы решили, что королева с ней связана?

– Она предоставила мне записку от Ее Величества.

– Что?! – Антуанетта все же не выдержала. – Вы хотите сказать, что я могла писать вам?! Я – вам, да еще и тайно?!

– У вас сохранилась эта записка?

– Да, конечно.

Пришлось послать домой за запиской, написанной якобы королевой. Роган уже понял, что он обманут и что это конец всему. Одного взгляда на написанное, особенно на подпись внизу, было достаточно, чтобы понять, что это фальшивка. Почерк не соответствовал королевскому, а уж подпись тем более. Почему кардинал Роган не обратил на это внимание, непонятно.

Он мог не знать, как пишет Мария-Антуанетта, но то, что она никогда не подписывается «Мария-Антуанетта французская», не знать не мог.

Увидев такую подпись, сама королева фыркнула, словно рассерженная кошка:

– И это моя записка?! Сир, прикажите арестовать этого наглеца!

Нужно было быть совершенно легкомысленным, чтобы до такой степени выдать желаемое за действительное, ведь каждый придворный прекрасно знал, что подписываться только именем – привилегия монархов, и добавить вот это последнее слово «французская» унизительно для Ее Величества. Но этого не знали далекие от двора люди.

Однако кардинал был не менее легкомысленным, чем та, от имени которой его обманули, он во все поверил. Поверил, что королева, не купившая ожерелье открыто, почему-то пожелала купить его тайно, что посредником для столь странного поступка выбрала именно его, человека, которого всегда терпеть не могла и не подпускала близко. Что прислала за ожерельем не статс-даму и не свою близкую подругу герцогиню де Полиньяк, а какую-то даму, которую никто никогда при дворе не видел. Что общалась при помощи записок, написанных совсем не в стиле Марии-Антуанетты. И, наконец, легкомысленно отдал колье в руки женщины, не взяв с той даже расписки.

В общем, кардинал сделал все, чтобы его обманули. Не воспользоваться этим было сложно…

Но понимание вины кардинала, по фальшивой записке взявшего ожерелье у ювелира и отдавшего его в руки аферистки, не облегчало участи ни его, ни Боемера.

Правда, король встал на защиту чести своей супруги и объявил о начале расследования. Людовик прилюдно приказал арестовать кардинала. Это был скандал, отнюдь не делавший чести ни ему, ни королеве. Новые слухи и домыслы один нелепей другого поползли по Парижу. Королева и кардинал… королева и ювелиры… обман… драгоценное ожерелье, которое она хотела купить… даже приобрела, но не заплатила… разорение знаменитых ювелиров… кардинал под арестом… а это все королева-австриячка с ее любовью к дорогим безделушкам…

Сплетникам все равно, кто виноват и что произошло на самом деле. Чем нелепей слухи, тем легче им верят. Тем более выяснившаяся истина оказалась настолько фантастической, что в нее поверить было еще труднее. Все эти фальшивки, подтасовки, переодевания и прочая чепуха никого не убедили, куда реальней казалась простая история, что австриячка захотела тайно купить то, что бедолага-король, который француз, а потому хороший, отказался покупать ей открыто, а оплатить не смогла и обанкротила всех-всех!

Сначала Мария-Антуанетта бушевала в своих покоях, королеву душил гнев на использование ее имени в столь гадких целях. Ей бы задуматься, кому и зачем это нужно, но она увидела главное – муж встал на ее защиту, поверил в ее невиновность, остальное неважно. Болтают на улицах в Париже? Они давно болтают…

Куда важнее то, что дофину сделали прививку от оспы, которую он перенес тяжело. Малыш едва не заболел по-настоящему. Осталось даже несколько пятнышек.

А еще готовился спектакль по пьесе Бомарше «Фигаро», хотя и не понравившейся королю, но такой изящной и легкой! Роль Розалины как нельзя больше подходила самой королеве, а самого Фигаро очаровательно играл граф д’Артуа. Удивительно, что добрая половина таинственного происшествия была навеяна именно этой пьесой, но снова королева ничегошеньки не заметила.

Что же произошло на самом деле?

Большинство королей, если бы пожелало, могло похвастаться многочисленными бастардами по всей стране. Эти незаконные отпрыски, в свою очередь, щедро наделяли каплями королевской крови новых потомков. Так в одной из деревень внучкой короля Генриха II оказалась девочка Жанна. Перед смертью отец, раскрыв ее собственное происхождение, попросил не порочить имя Валуа. Но это все, что он мог ей оставить, семья была просто нищей.

В двадцать четыре года Жанна вышла замуж за Николя де Ламотта, весьма амбициозного человека, самовольно прибавившего к своему имени титул графа, а от жены – Валуа. Это уже звучало вполне респектабельно: граф де Ламотт Валуа. Жаль только денег не прибавляло.

Тогда было решено, что Жанна попросит пожизненную пенсию, как потомок Валуа, у самой королевы, поскольку у австриячки бывали приступы филантропии. Вероятно, женщина обивала пороги Версаля, возможно, даже бывала на приемах, где собиралось множество народа. Сама королева ее не вспомнила.

Жанна была знакома с кардиналом Роганом и даже была его любовницей, впрочем, ее любовником был еще один важный в этом деле человек – Рето де Вийет, не отличавшийся ничем, кроме… умения ловко подделывать любой почерк. Утверждается, что, поняв намерение кардинала во что бы то ни стало добиться расположения королевы, троица – супруги де Ламотт и Вийет – задумала свою аферу. Были сфабрикованы «письма» королевы кардиналу, которого почему-то совершенно не удивила такая доверчивость Марии-Антуанетты к весьма сомнительной особе, кардинал мог просто поинтересоваться у любовницы о некоторых подробностях знакомства королевы и мадам де Ламотт, но не сделал этого. Мало того, сумел убедить ювелиров в снижении цены и выплате суммы частями, сам же оплатил аванс, надеясь получить его у королевы, когда все будет закончено.

Нельзя сказать, чтобы кардинал был совсем глуп и не потребовал встречи с королевой хотя бы тайно. Она произошла, позже, вспоминая саму встречу, Роган едва не рвал на себе волосы, понимая, как легко был обманут. Легче всего обмануть того, кто хочет быть обманутым.