Пороки - Каролина Дэй

смогу это принять.

Глава 23

Воздух. Так мало его вокруг. Нечем дышать. Не о чем думать. Не на что смотреть. Хотя нет, вон то пятно у электрокамина очень милое. Немного неровное, внизу слева размазанное. Вот на него можно полюбоваться. Это куда лучше, чем снова и снова впускать в душу раздирающую боль.

Сколько времени прошло? Два дня? Неделя? Месяц? Не помню, если честно. Для меня все слилось в один день. В ничто. Аманду отвозит в садик Элис, делами в клубе занимаются парни, а я сижу на любимом диване, около которого не так давно застала кошмар из прошлого, играющий с моей принцессой.

Нет, не нужно его впускать снова. Не нужно. Однако образ статного мужчины не выходит из головы. Как бы я ни прогоняла его, все равно появляется перед глазами. И его фигура с каждым шрамом и родинкой, и его взгляд, прожигающий дыры во мне.

И слова, ставшие роковыми.

Сколько раз я прокручивала в памяти наш ужин, перетекший в ночь, наш разговор утром, его признание. А ведь я верила. До последнего верила в глубине души, что он не обидел мою семью, что он их и пальцем не тронул. Но все тщетно.

Ожидания, надежды и мечты рассыпались в тот же миг, когда были произнесены слова жестким голосом:

«Это я убил твоих родителей».

Если бы я записала признание Себастьяна на диктофон, то могла бы отнести все в полицию и рассказать о преступлении. Но это было невозможно.

– Я готова! – в гостиной появляется Аманда, одетая в милое розовое платьице и с небольшим рюкзачком с ушками. Красивая. Веселая, в отличие от меня.

– Сейчас придет мисс Ласки и отвезет вас с Крисом в детский сад.

– Почему ты грустная? – Наклонив свою темную головку, Аманда пристально смотрит на меня своими темными глазами. Прямо как ее папа на яхте.

– С чего ты взяла? – Я пытаюсь улыбнуться, но получается плохо, как мне кажется.

– Ты уже две недели здесь сидишь и смотришь туда очень грустно, – показывает она пальцем на камин. – Это потому, что папы нет?

Нет, милая, не поэтому. А потому что он все еще существует. Потому что находится где-то поблизости, подстерегая нужный момент, чтобы нанести сокрушительный удар по мне. Потому что когда-то он сделал ужасную вещь, которую невозможно простить.

– Со мной все хорошо, не волнуйся. – Я привстаю и поправляю прядь темных волос, выбившихся из хвостика. – Соскучилась по Крису?

– Нет! Он меня за хвостики дергает и с Пенни Паркинсон теперь играет! – малышка обиженно надувает губки.

– Не переживай, Крис изменит свое мнение.

– Вот если папа поговорит с Крисом, то он будет со мной обязательно играть.

Напоминание о Себастьяне лишний раз режет ножом по сердцу. Лишний раз напоминает обо всем, что нас соединяло и что развело. Нет. Только не сейчас. Не хочу о нем вспоминать, не хочу испытывать чувство вины перед братом, не хочу каждый раз прокручивать в голове последнюю встречу с единственным мужчиной, которого любила всем сердцем. Не хочу! Не хочу! Где Элис? Где ее черти носят?

– Когда вернется папа? – спрашивает малышка. – Он обещал свозить меня в Торп-парк.

– Может, скоро приедет, не знаю.

Я не могу улыбаться. Темная пелена цвета его глаз стоит передо мной, но сквозь нее я вижу на лице дочери грусть. Как всегда, когда она спрашивает о Себастьяне. Сначала все было в порядке. Себастьян привез нас тогда домой, что-то шепнул на ухо Аманде и исчез. Малышка не спрашивала целую неделю об отце. А потом начался мой личный ад.

Я старалась держать лицо, не подавать виду, что расстроена, улыбаться при дочери, но с каждым разом роль идеальной и веселой матери удавалась мне все труднее и труднее. Чувство вины съедало ежедневно, воспоминания пятилетней давности всплыли в голове и не желали отходить на второй план.

«Это ты виновата!»

— А когда скоро?

«Ты отправила сообщение Себастьяну и сказала, что все знаешь».

— Я хочу к папе!

«Это ты виновата в смерти Адама! Только ты!»

— Он никогда сюда не приедет! – выкрикиваю внезапно, чувствуя, как внутренний демон постепенно освобождается. И очень не вовремя.

– Что тут происходит?

В дверях застывает ошарашенная Элис и смотрит на нас. Точнее, на меня, нависшую над дочерью как скала. Аманда стоит прямо передо мной с перепуганными карими глазами, сжимая маленькими ручонками свой рюкзак. Нижняя губа трясется, большие омуты часто-часто моргают, выпуская наружу капельки слез.

– Ты плохая!

Плача, малышка убегает на улицу. В проеме двери вижу, как она самостоятельно садится в машину подруги рядом с Крисом.

Что я наделала?

– Элли, ты чего? – Элис подходит ближе ко мне, хватает за плечи и смотрит своим проникновенным наставническим взглядом. Как миссис Робинсон, преподавательница по английской литературе.

– Я… я…

Не могу ничего сказать в свое оправдание. То, что произошло сейчас, не должно было случиться. Аманда не должна была спрашивать об отце, а я не смела кричать на нее из-за собственного горя.

Я не должна была повышать голос на дочь, но повысила!

Этим поступком я тут же вычеркнула несколько обещаний, данных самой себе еще до рождения Аманды. Что же я наделала…

Дура!

Перед глазами все расплывается. Внезапно к лицу подносят что-то теплое, но темное. Плечо подруги, поднимающей меня с места и впитывающей в себя мое горе. Хорошо, что Аманда не видит меня такой. Хотя… лучше так, чем то, что случилось на деле.

– Я позвоню Эндрю, он обещал заехать сегодня. – Элис быстро пишет что-то в телефоне.

– Не стоит… я…

– Я не спрашиваю, Элизабет, – серьезно чеканит подруга. – Ты никогда раньше не кричала на Аманду, значит, тебе нужна помощь.

Возможно, она права, но я пока что этого не осознаю. Не осознаю вплоть до того момента, когда Элис покидает дом и отвозит детей в садик, а через пять