Судьба зимней вишни - Людмила Зарецкая

С тех пор меня не тянуло на сигареты. В стрессовые минуты я лишь доставала из стола подаренную Инкой сигару, но никогда ее не зажигала. Сейчас сигара была далеко, а мне срочно нужно было привести мысли в порядок. Засунув сигарету между губ, я принялась анализировать события последних месяцев.

Если допустить, что Петрович решил, что Мадам – это я, многое становилось на свои места. И то, что он не рассказал мне правду о Галочке (боялся вспугнуть), и то, что много времени проводил в моем офисе и даже рылся в ящике моего стола. И то, что компьютерная сеть агентства оказалась взломанной. И то, что он несколько недель ходил за мной по пятам, встречался с подругами и даже сопроводил в гости к Илларии.

Петрович искал на меня компромат. Но я не торговала наркотиками и не руководила борделем. Когда выяснилось, что он ошибся, Петрович просто потерял ко мне интерес и исчез. По чистой случайности он встретил в моем доме Лору, которая на самом деле соответствовала его представлениям об идеальной жене. И тогда легко и непринужденно расстался с нелюбимой женщиной, чтобы жить с любимой.

Мне стало так обидно, что я даже не смогла заплакать. На протяжении нескольких месяцев человек, которого я без памяти любила, подозревал меня в самых страшных преступлениях. Зачем он говорил, что любит меня? Потому что все еще подозревал и пытался усыпить мои возможные подозрения? Или потому, что уже убедился, что был не прав, и пытался загладить свою вину?

Мне нужно было найти ответ на этот вопрос. Знать его мог только один человек. Игорь. Петрович не мог держать свою тайну в себе. Он должен был раскрыть ее хотя бы близкому другу. Я решительно выбросила сигарету в кусты, достала телефон и набрала номер.

– Здравствуйте, Алиса, – произнес голос на другом конце провода. – У вас что-то случилось?

– Вы знали, что Петрович подозревал меня в торговле наркотиками? – выпалила я. – Вы знали, что он начал крутить со мной роман только поэтому?

– Алиса…. Вы не правы… Вы не понимаете…

– Эх вы, мужики! – закричала я. – Вы одни все понимаете, правда? Ради чести родной сестры, которая по собственной дурости втравила себя в неприятности и сиганула из окна… Ради женщины, у которой просто не было силы воли, он влюбил меня в себя. Он меня обманул и бросил! Он меня предал! А ведь я ни в чем не была перед ним виновата! А вы… Вы все знали, но не сочли нужным мне об этом рассказать. Вы врали, что его маленькая сестричка вышла замуж и уехала в другой город… Вы не нашли в себе смелости, чтобы открыть мне глаза на то, что я жила в атмосфере лжи…

– Алиса, успокойтесь, Алиса, – забормотал Игорь, – это все не так. Вернее, не совсем так. Послушайте…

– Я не хочу вас слушать. Вчера вы позволили себе упрекнуть меня в том, что я встречалась с неподходящим человеком… А чем Петрович лучше? Чем вы лучше? И вы еще что-то говорили о моей аморальности!

– Алиса, я не хотел вас обидеть, – начал Игорь, но я захлопнула телефон и наконец-то заревела в голос.

Я довольно долго просидела на больничной скамейке, обливаясь слезами. Прохожие оборачивались в мою сторону, а одна женщина с измученным, невыспавшимся лицом даже подошла и присела рядом:

– У вас что-то случилось? – спросила она.

– Случилось, – кивнула я.

– Кто-то умер?

– Да. Умер. Любимый человек.

Незнакомка взяла мою руку в свою, погладила меня по голове, прижала к себе и начала потихоньку укачивать. От мысли, что обо мне заботится совершенно посторонний человек, который неравнодушен к чужому горю, я заплакала еще горше. Повсхлипывав еще минут пять, я успокоилась и предложила доброй женщине довезти ее до дома.

– Не надо, – серьезно ответила она. – Мне в больницу. У меня там сестра уходит. Автокатастрофа. Поэтому я вас понимаю.

Она еще раз погладила меня по плечу, встала со скамейки и, пригнув голову, пошла ко входу.

Минут десять я посидела в машине, приводя лицо в порядок, а потом поехала домой. Завернув во двор, я увидела, что у моего подъезда стоит машина Игоря. Встречаться с ним мне не хотелось, поэтому я задом выехала из арки, развернулась и отправилась к маме. Мне нужно было о многом ей рассказать.

Мама выслушала меня без особых эмоций.

– Девочка моя, ведь я же тебя предупреждала, – грустно сказала она. – Но ты не слушала. Ты была слишком увлечена этим человеком, чтобы прислушаться к голосу разума.

– Ой, мам, думаешь, я сама себя не ругаю! Мне и без того тошно…

– Что было, того не вернешь. Но жизнь продолжается. Ты у меня молодая. Ты у меня красавица. И умница к тому же. У тебя, доченька, все будет хорошо. Давай-ка мы с тобой завтра Сереженьку в лагере проведаем. Посмотрим, как у него дела.

Я поняла, что мама «переключает» меня с неприятных мыслей, и благодарно ей улыбнулась. К Сережке действительно можно было съездить. Бедный мальчик! Четыре дня без кока-колы. В его возрасте это настоящий подвиг. Ночевать я осталась у мамы, а наутро мы с ней хорошенько затарились в соседнем супермаркете и поехали к Сережке в лагерь.

В присутствии сына мое плохое настроение отступило на второй план. Все-таки ребенок у меня замечательный! Его круглая мордаха заискрилась таким счастьем при встрече со мой и бабушкой и выразила такой восторг при виде трех литров кока-колы, что я не могла не рассмеяться.

Мы с мамой прекрасно провели целый час, наплескавшись вместе с Сережей в Волге, затем забрали сверток с грязным бельем, выслушали строгий наказ, что привезти в следующий раз, и отправились в обратный путь. У мамы был вечерний прием, поэтому я завезла ее в консультацию, а сама поехала на работу. Что-то в последнее время я совсем забросила свою контору. Бизнес этого не любит.

* * *

Почему из всех человеческих прегрешений нас особенно ранит предательство?

Мы относительно спокойно реагируем на чужую подлость, корыстолюбие, жадность и ненависть. Но когда нас предают, теряем покой, сон и способность соображать.

Чем отличается предательство от той же подлости? Не знаю. Не могу сформулировать. Но Петрович не поступил по отношению ко мне подло. Он меня предал. Предал мою любовь к нему. Мою веру в будущее.

И Игорь тоже успел меня предать. А Павел – нет. Он меня не предавал. От чего это зависит? От степени близости? Так ведь Павел мне намного ближе, чем Игорь, с которым я познакомилась всего несколько дней назад. От порога болевой чувствительности? Так почему способность причинять мне боль у Игоря гораздо выше, чем у Павла? Признаться, тут есть о чем поразмыслить.

* * *

Первый человек, которого я увидела, войдя в вестибюль своего агентства, был Таракан. Собственной персоной. Я просто позеленела от ярости.

– Могу я поинтересоваться, долго ли вы еще будете меня преследовать? – зашипела я, раздувая «капюшон». – Только не надо врать, что вы до сих пор подозреваете меня в убийстве.

– Вас – возможно, нет. Но я не исключаю, что преступника следует искать среди ваших знакомых, – ответило рыжее чудовище. – Поэтому я буду приходить туда, куда считаю нужным, ровно столько времени, сколько сочту нужным.

Таракан вежливо поклонился и вышел, а я, пыхтя от возмущения, скрылась за дверью своего кабинета. В коридоре мелькнуло бледное лицо Ируськи. Я подумала, что она, наверное, все еще сердится на меня. Еще не хватало, чтобы из-за какого-то мерзкого Таракана я поссорилась со своим лучшим менеджером. Нет, надо срочно что-то предпринимать.

Вошедшая в кабинет Леночка осведомилась, налить ли мне кофе, и протянула прямоугольный листочек картона.

– К вам вчера мужчина приезжал, я ему сказала, что вас нет, он попросил передать вам визитку.

Я взяла глянцевую карточку и прочитала на ней имя Игоря. Обида на Петровича, подозревавшего меня в торговле наркотиками, и на Игоря, который не счел нужным сказать мне правду, вспыхнула с новой силой. Я молча выбросила визитку в ведро, решив, что ни за что не буду ему звонить. Обойдется.

До вечера я успела переделать массу дел, накопившихся за последнее время. И уже собиралась домой, когда позвонила Лелька и предложила завтра собрать небольшой девичник у нее на даче.

– А Шаповалов где? – лениво поинтересовалась я.

– В Бельгию свалил, к семье, – живо ответила Лелька. – На ближайшую неделю я девушка свободная.

– Да тебя никак это радует? – изумилась я. – Помнится, кто-то совсем недавно умирал от неземной любви. А теперь уже свободы хочется?

– Всякая любовь проходит, а неземная – тем более, – философски ответила Лелька. – Нет, я против Женьки пока ничего не имею. Но раз уж он в отъезде, грех не воспользоваться таким замечательным поводом посидеть с девочками.

Я не могла не согласиться, а потому мы быстренько договорились, кто что покупает, после чего я села на телефон и начала обзванивать остальных наших подруг. Инка восприняла идею с восторгом. Ей хотелось немного проучить Гошу, который уже остыл от страсти к дежурной блондинке и опять находился в статусе примерного мужа.