Песнь серебра, пламя, подобное ночи - Амели Вэнь Чжао

и боевые искусства, ходящих по рекам и озерам Первого и Срединного царств, сражающихся со злом и несущих справедливость в этот мир. Даже когда императоры Срединного царства попытались контролировать практиков, они не смогли скрыть их следы в наших землях: целые книги, написанные непонятными иероглифами, храмы и тайные хранилища с сокровищами и артефактами, обладающими необъяснимыми свойствами. Магия всегда была неотъемлемой частью нашей истории, я’тоу.

Старик Вэй был одним из тех, кто яро верил в мифы о народных героях – практиках, что когда-то не только ходили по воде и летали над горами, но и владели магией, способной убить демонов. Возможно, когда-то очень-очень давно, так и было.

– Тогда где они сейчас? Почему не пришли, чтобы спасти нас от… этого? – Лань указала на дверь, на виднеющиеся за ней полуразрушенные улицы. При виде того, как старик колеблется с ответом, девушка скривила губы. – Даже если эти самые практики когда-то и существовали, то было это несколько столетий, а то и династий назад. В каких бы народных героев ты не верил, они уже давно мертвы. – Ее голос смягчился. – В этом мире не осталось героев, старина Вэй.

Торговец бросил на Лань проницательный взгляд.

– Ты и правда так думаешь? – уточнил он. – Тогда скажи, почему ты приходишь сюда каждую неделю в попытке отыскать странный символ на шраме, который видишь только ты?

Его слова, как лезвие, пронзили сердце Лань. Они напомнили ей то, в чем она не могла себе признаться. Несмотря на все, что она говорила самой себе, то, что произошло в день смерти ее матери, очень уж напоминало магию.

И шрам на ее запястье содержал ключ – единственный ключ – к разгадке того дня.

– Потому что это позволяет мне надеяться, что мне уготована другая судьба. Что-то лучше, чем моя нынешняя жизнь.

Перед ней кружились пылинки, окрашенные заходящим солнцем в красный и оранжевый цвета. Лань положила руку на лист пергамента. Возможно, что-то скрывалось в непостижимых чертах этого иероглифа. В конце концов, этот свиток – лучшее, что ей удалось раздобыть за последние двенадцать циклов.

– Я возьму его, – сказала девушка. – Возьму свиток.

Старый лавочник моргнул, явно удивленный ее решением.

– Ах, – постучал он по свитку. – Будь с ним осторожна, я’тоу. Я слышал много историй о метках, созданных темной демонической энергией. Что бы ни скрывалось на твоем запястье, внутри этого шрама… давай просто надеяться, что его оставил кто-то с благородными намерениями.

– Всего лишь суеверия, – повторила Лань.

– Кто-то же положил начало этим суевериям, – зловеще произнес владелец магазина и скрючил пальцы. – Теперь можно перейти к оплате. Бесплатный сыр бывает в мышеловке. Мне нужно платить за квартиру и покупать еду.

Лань колебалась лишь мгновение. Затем девушка перегнулась через прилавок, отодвинула в сторону маленький мешочек с травяными порошками, которые старик Вэй, видимо, расфасовывал, и бросила на его место потрепанный мешочек из конопли. Тот приземлился на стойку со звоном.

Старик Вэй тут же вытянул руки, чтобы проверить его содержимое.

У старика расширились глаза.

– Десять кругов ада, я’тоу, – прошептал он и придвинул поближе свою старую бумажную лампу.

В свете пламени блестела гладкая серебряная ложка, вид которой вызвал тоску в сердце девушки. Это была весьма ценная находка. В закоулках чайного домика ее случайно выбросили вместе с битой посудой. Лань рассчитывала продать ложку, чтобы откупиться от Госпожи Мэн на месяц-другой. Эта штука явно стоила небольшого состояния, поскольку любой тип металла был пережитком прошлого. Когда элантийцы пришли к власти, первым делом они монополизировали поставки металла со всего Последнего царства. Золото, серебро, медь, железо, олово…

Лань знала, куда уходил весь металл: он доставался элантийским магам. Ходили слухи, что они управляли своей магией через металл. В это Лань могла поверить. Девушка собственными глазами видела, какой ужасающей силой они обладали. Элантийские маги разрушили Последнее царство голыми руками.

Они убили ее мать, даже не прикоснувшись к ней.

– Я не смогла продать эту ложку, – солгала Лань. – В наши дни никто не заинтересован в покупке металла. К тому же, если меня поймает элантийский офицер, от этой вещицы будет больше проблем, чем пользы. Не говоря уже о том, что Госпожа Мэн сдерет с меня шкуру, если узнает, что я ее украла. Просто используй ее, чтобы достать немного женьшеня для твоих старых легких, идет? У меня в ушах звенит от твоего кашля.

– Идет, – медленно произнес старик Вэй, все еще разглядывая серебряную ложку так, будто та была сделана из нефрита. Оставшаяся часть ее оплаты – мешочек с десятью медными монетами, которые она заработала за дни рыночной торговли, – лежала нетронутой. – Владеть любым металлом в наши дни очень опасно… Лучше оставь ее мне… – Взгляд Вэя внезапно стал острее, а лицо расплылось в широкой улыбке. Он наклонился к Лань и прошептал: – Думаю, в следующий раз мне удастся найти для тебя что-нибудь действительно стоящее. Мой источник познакомил меня с одним придворным. Он ищет на рынке…

Владелец магазина остановился и резко вдохнул, его взгляд метнулся за спину Лань, к бумажным ширмам, которые он распахнул, чтобы впустить прохладный вечерний ветерок.

– Ангелы, – прошипел он, переходя на элантийский язык.

От этого слова ужас пробежал по венам Лань. Ангелы было сокращением от Белые Ангелы, прозвища, которое дали себе элантийские солдаты.

Лань резко обернулась. Там, в обрамлении резьбы витрины магазинчика Вэя, она заметила нечто, от чего к горлу подступила желчь. Вспышка серебра, блеск бело-золотой эмблемы с короной и крыльями, доспехи цвета зимнего льда…

Не было времени думать. Следовало убираться отсюда.

Лань бросила на Вэя испуганный взгляд, но выражение лица старого лавочника стало жестким. Он сжал губы в решительную линию. Когда Лань потянулась за свитком, Вэй перехватил ее руку.

– Оставь это мне, я’тоу. Не нужно, чтобы тебя поймали с чем-то подобным накануне Двенадцатого цикла. Возвращайся за ним, когда все успокоится. А теперь иди!

В мгновение ока свиток и серебряная ложка исчезли.

Она надвинула на глаза дули как раз в тот момент, когда над входной дверью прозвенел колокольчик, теперь почему-то резко и угрожающе.

Воздух сгустился. По полу тянулись длинные, мрачные тени.

Лань направилась к двери, радуясь своей грубой, сшитой из конопли дуаньда, свободной дешевой одежде, которая скрывала большую часть ее фигуры. Она достаточно долго проработала в чайном домике, чтобы знать, как элантийцы могут обращаться с девушками.

– Да хранят тебя четыре бога, – услышала она бормотание старика Вэя. Это была старая хинская поговорка, основанная на вере в то, что четыре Бога-Демона присматривают за своей родиной и своим народом.

Но