Порог греха - Юрий Францевич Курц

и указал на место над левой ключицей.

– Я не видела, братик. Ты точно помнишь? – удвилась Павлинка.

Мальчишка утвердительно кивнул.

– Ладно, всё запишем, лишним не будет! – согласился капитан. – Я сообщу на соседнюю станцию, авось удастся перехватить ваш поезд, поговорить с начальником.

Заполнив протокол, Гудинин положил его в сейф. Мимо здания вокзала без остановки пролетел поезд, оно задрожало, завибрировал старый щелистый пол. Капитан поморщился: колёсный стук отозвался колющей болью в некогда пробитой снарядным осколком голове, как раз за выбитым глазом. Разминая темя, он встал и снял трубку с чёрного телефонного аппарата, висевшего за его спиной.

– Соедините меня с детдомом!

Ожидая связи, повернулся к детям:

– Маму вашу будем искать. А пока вам нужно где-то приютиться на день-другой. У нас тут приёмник хороший, – прижимая трубку к уху, пояснил капитан. – Слушаю… Слушаю, Евграф Серафимович! Это Грудинин беспокоит. Да-да, всё по тому же вопросу. А у меня других не бывает. Должность такая… Двое… Да. Сестра с братом. Маму потеряли. Не на вокзале же им горемычить… Когда? Ну, спасибо!

Закончив телефонный разговор, капитан подошёл к ребятам и обнял их за плечи.

– Голодные небось, каченята? Сейчас я отведу вас в станционный буфет. Там вы перекусите и будете ждать меня. Я похлопочу какую-нибудь машину. Детдом за городом. Пешком-то накладно получится!

В помещении буфета высились несколько круглых столиков-стоек. Возле них, переминаясь с ноги на ногу, теснились посетители. Единственный стол, за которым можно было сидеть, стоял в углу у окна. Его занимали несколько молодых парней. Они пили пиво и громко говорили. При приближении капитана компания притихла.

– Что-нибудь случилось, командир? – спросил один.

– Случилось. Мне ребятишек покормить надо. Полагаю, вы уже хорошо посидели, – кивнул капитан на батарею пустых бутылок в середине стола.

– О чём базар, командир? Дети – святое дело!

Парни шумно задвигали стульями, поднялись и, дурашливо отдавая честь капитану, вышли из помещения.

Буфетчица, дородная женщина с пухлым лицом и искусственно завитой рыжей шевелюрой, исполняла и обязанности уборщицы.

– Опять беспризорники, Виктор Викторович? Дня у вас не проходит без забот, – буфетчица убрала бутылки, тщательно протёрла стол влажной тряпкой. – Садитесь, голуби мои! Чего им?

– Самое сытное и вкусное.

– У нас не ресторан, Виктор Викторович! Меню неизменное: рассольничек, гуляш мясной, компот из сухофруктов.

– Давай по удвоенной порции. Вот деньги, – капитан сунул буфетчице хрустящую бумажку. – Присмотри, чтобы не обидел кто… Ну, каченята, налетай!

– Спасибо вам, дядя Витя! Господь наградит вас за добрые дела! – глазах Павлинки стояли слёзы.

– Ну, ну, – только и нашёлся сказать капитан. Такие слова от детей он слышал первый раз в жизни.

Грудинин вернулся на вокзал часа через полтора. Детей он обнаружил на самой дальней скамье в углу помещения. Прижавшись друг к другу, они спали с печатью детской безмятежности на лицах. У капитана заныло в груди: «Намаялись, набоялись, каченята!» Ему не хотелось будить детей, но грузовик, который он выпросил в очередной раз у заведующего пунктом приема железного лома, ждать не мог. На нём Грудинин должен был отвезти детей в детский дом.

Капитан легонько потрепал за плечо Павлинку. Она вскинулась, испуганно бегая глазами. «Надо ехать, – сказал капитан извиняющимся голосом, – потом отоспитесь». Чтобы разбудить брата, Павлинке пришлось приложить некоторые усилия. Алесь мычал, мотал головой и норовил свалиться со скамейки: такая сонливая слабость охватила всё его тело.

На привокзальной площади их поджидал грузовик с треснувшим передним стеклом кабины, облупившейся краской на капоте и изодранными бортами кузова. Утробно урчал мотор. В нём что-то скрежетало и позванивало. Возле машины стояла женщина в синих добротных суконных шароварах, в зелёной офицерской гимнастёрке, подпоясанной широким офицерским же ремнём, в хромовых сапожках, начищенных до зеркального блеска. На руках – чёрные перчатки из тонкой кожи. На плечи, прикрывая лоб и щёки, спускались жёсткие, искусственной завивки, и отливающие красной медью волосы. Женщина улыбалась, показывая верхний ряд красивых серебряных зубов.

– Это наш водитель, – представил её дядя Витя ребятам. – Тётя Катерина.

– Здравствуйте, огольцы… Как всегда, к Графу?

– К нему, куда же ещё! – подтвердил капитан.

– Ты, Виктор Викторович, полезай в кузов, а ребятки – в кабинку. Такой гарный хлопчик должен ехать рядом со мной! Вижу – я ему понравилась. Как звать-величать-то?

– Алесь.

– Какое красивое имя! Да и сам ты ему под стать: беленький, кудрявенький. В жёны меня возьмешь? Я бы за тебя пошла, не раздумывая!

– Не вгоняй парнишку в краску, – вмешался капитан. – Лучше за меня замуж выходи!

– Не всякий, Виктор Викторович, кто сватается – жених!

Алесь устроился на сиденье со стороны водителя. Когда тётя Катерина переключала скорость, то невольно задевала рычагом его колено, и он торопко прижимался к сестре.

– Извиняйте, – улыбалась тётя Катерина.

Поинтересовавшись именем Павлинки и похвалив её красоту, она принялась выспрашивать о прошлой жизни ребят. Павлинка отвечала неохотно и односложно, тётя Катерина поняла некоторую настороженность девочки и прекратила распросы.

Проехали город. Свернули с асфальтированной дороги на грунтовую, ведущую в лес, и вскоре уткнулись в высоченный забор из свежего неошкуренного горбыля. Грудинин открыл ворота. Грузовик подъехал к двухэтажному зданию из красного кирпича. У главных входных дверей под навесом стоял низкорослый, толстенький, с солидным брюшком, мужчина лет пятидесяти. На мясистом носу – очки, за которыми помаргивали маленькие серые глазки.

– Здравия желаю, Евграф Серафимович, – Грудинин протянул встречающему руку.

– Взаимно, Виктор Викторович, взаимно, – мужчина помял его руку в пухлых ладонях. – Чем порадуете?

– Всё тем же: принимайте пополнение! Временно или надолго – пока не знаю. Выяснять надо. Они с поезда переселенцев. Маму потеряли.

Грудинин чуть отшагнул в сторону, открывая прятавшихся за его спиной ребят.

– Это – Евграф Серафимович Чурилов, заведующий детским домом. А это – Павлина и Алесь.

– Добро пожаловать в наш тёплый дом, – Чурилов заморгал глазками, оглядывая поочерёдно детей с ног до головы. – Какие красивые имена! Никогда ранее не слышал.

– Мы из Белоруссии, – опередила Павлинка привычный вопрос о национальности.

– Издалё-о-о-ка, – протянул Чурилов. – Хотя есть у нас детишки из Прибалтики, Украины, Казахстана, – да, почитай, со всех сторон нашей необъятной родины!

От конца фразы повеяло фальшью.

Прихрамывая на одну ногу, подошла женщина, высокая, худощавая, с продолговатым сухим лицом. Посмотрела на ребят выцветшими голубыми глазами строгой учительницы. И от этого взгляда Алесю сделалось как-то не по себе.

– Это наша заведующая хозяйством – Полина Григорьевна Рускина, тётя Поля, – представил её Чурилов. – Она устроит вас в изолятор. Вы уж, ребятки, не обессудьте: таков порядок! Все новоприбывшие проходят санитарную обработку. Не бойтесь, – поспешил успокоить он Павлинку, заметив, как расширились её необыкновенно красивые карие глаза. – В