Главный бой. Рейд разведчиков-мотоциклистов - Максим Бузин

– Дай закурить, пехота, – слегка заторможенным голосом, но более-менее разборчиво произнес Артем и, опершись на протянутую красноармейцем руку, встал.

– Не курю я! – ответил боец, передавая Артему бинокль. – Это ваш, товарищ капитан! Возле сапога лежал!

– Какого сапога? – не понял Кочергин и взглянул на свои ноги, мысленно отметив, что речь, похоже, тоже постепенно восстанавливается.

– Да вон же валяется! – ткнул рукой себе за спину красноармеец.

Только сейчас, увидев в нескольких метрах от себя на дне траншеи кроваво-грязный солдатский сапог, Артем вспомнил, что произошло. Он подошел к тому месту, где располагались бронебойщики, и в полузасыпанной ячейке обнаружил изувеченные взрывом человеческие останки. Это было все, что осталось от двух еще совсем недавно живых и здоровых людей! На бруствере своеобразным памятником погибшим, задрав ствол в небо, одиноко застыло противотанковое ружье.

Но скорбеть капитану было некогда – фашисты, потеряв половину машин из первой линии атаки и перегруппировавшись, теперь сосредоточили свой удар на правом фланге советской обороны. А освободившийся участок фронта постепенно заполняли танки, двигавшиеся следом во второй и третьей волнах. Короткое затишье сменилось звуками вновь разгорающегося сражения. Что касается вражеской пехоты, то, остановленная плотным заградительным огнем красноармейцев, она так и осталась позади гитлеровских танковых порядков и активных действий пока не предпринимала, видимо, чего-то выжидая.

– Иди сюда! – позвал бойца Кочергин, бегло осмотрев противотанковое ружье и убедившись в его исправности. – Помоги перенести ПТР и патроны не забудь! Кстати, тебя как зовут?

– Петр Каминский, – отозвался солдат, поднял с земли брезентовую сумку и, заглянув внутрь, пересчитал ее содержимое. – Двадцать патронов, товарищ капитан!

– Отлично, Петя! – сказал капитан, показывая бойцу жестом в сторону ружейного приклада. – Раз, два, взяли!

Вдвоем они достаточно быстро, насколько это вообще возможно при перемещении в полусогнутом положении по скользко-грязному и неровному дну траншеи, переступая через убитых и огибая раненых, да еще и под огнем противника, перетащили двухметровое семнадцатикилограммовое ружье на правый край наших позиций. И вовремя! Танки со свастикой завершали обходной маневр и были уже совсем близко, метров сто – не больше!

Установив ПТР на сошки между торчащими из снега кустами, Кочергин, взявшись за рукоятку, отвел затвор назад до отказа, глубоко вздохнул и, повернув голову, негромко произнес:

– Хорошая у нас позиция, Петя, заряжай!

Тот не заставил себя ждать и быстро вложил 14,5-миллиметровый патрон в патронник.

Закрыв затвор, Артем навел ружье на ближайший танк, целясь в крест на его борту, и выстрелил. Мимо! Поглядев в чем дело, Кочергин понял, что от взрыва или при переноске сбился целик.

– Патрон! – скомандовал Артем, корректируя прицел.

– Уже! – лаконично откликнулся Каминский.

Невдалеке разорвалось несколько снарядов. Впрочем, пронесшиеся над траншеей осколки не нанесли никому какого-либо урона.

Кочергин снова нажал на спусковой крючок, с удовлетворением отметив, что на этот раз он попал! Но танк как ни в чем не бывало продолжал двигаться вперед, стреляя из пулемета по укрывшимся в траншее красноармейцам. И словно нарочно подставлял под огонь новоиспеченного расчета противотанкового ружья борт и корму.

– Живучий, твою мать! – процедил сквозь зубы Артем, целясь в моторный отсек. – Получай!

Звука выстрела за грохотом боя он не расслышал, но черный дым, поваливший из двигателя, говорил сам за себя. Танк проехал еще с десяток метров и, будто уткнувшись в невидимую стену, замер.

Распахнулись люки, и немецкий экипаж стал выбираться наружу. Каминский дал по ним длинную очередь из ППШ. Двое танкистов упали. Остальные бросились ничком на снег и поползли к своим, плохо различимые за густыми клубами стелющегося над землей дыма. Вторая автоматная очередь, выпущенная Петром вдогонку, не причинила им вреда.

– Хорош палить, заряжай! – толкнул его в бок Артем. – Видишь, еще один ганс едет в гости!

Из-за подбитого танка на половину корпуса выдвинулся силуэт другой машины с выведенными на башне яркой белой краской цифрами 738. Кочергин, с шумом выдохнув воздух из легких, потянул спусковой крючок и, почувствовав, что бронебойно-зажигательная пуля ушла в цель, сразу дернул рукоятку затвора на себя. Петр тут же сноровисто вставил новый патрон. Следующий выстрел снова попал в цель. Танк остановился.

– Отъездился, фашист! – повернувшись к Каминскому, весело сказал Артем и хлопнул его ладонью по спине.

– Не совсем, – прошептал боец, показывая рукой вперед.

Кочергин взглядом проследил за его жестом и остолбенел. Башня «уничтоженного» танка неторопливо повернулась влево на девяносто градусов и замерла. Неширокое, диаметром всего лишь со спичечный коробок, дуло 50-миллиметровой пушки медленно опустилось вниз и уставилось своим черным, похожим на пустой глаз смерти, срезом прямо в лицо Артема. По крайней мере, именно такие ассоциации промелькнули в мозгу Кочергина в этот критический момент.

– Уходим, товарищ капитан! – крикнул Петр, разряжая остатки магазина ППШ в броню «семьсот тридцать восьмого».

– Поздно, ложись! – Кочергин резко толкнул бойца на землю, а сам повалился на него сверху.

Раздавшийся в ту же секунду выстрел из танковой пушки из-за ничтожно малого расстояния слился с грохотом разрыва, поднявшего вверх бесчисленные комья земли в нескольких метрах позади тыльного бруствера траншеи. Немец промазал практически в упор!

– Вставай, пехота! – потормошил Артем своего заряжающего, а когда тот поднял голову, спросил: – Патроны где?

– Вот, – поднимаясь на ноги, произнес Каминский и показал Артему брезентовую сумку, прижатую к животу.

– Тогда заряжай! Только голову не высовывай, чтобы немец не увидел!

– Есть!

Каминский осторожно зарядил ПТР и отодвинулся, освобождая место для Кочергина. Тот быстро прицелился в башню танка, приблизительно туда, где должен располагаться наводчик, и нажал на курок. Прошла секунда, другая, и еще… Артем, не отрываясь, будто находясь под воздействием гипноза, смотрел на танк. И капитану казалось, что танк тоже «смотрит» на него! Глаза в глаза!

– Чушь собачья, – прошептал Артем, приложив ладони к резко налившимся болью вискам. – Так не бывает…

– Чего не бывает, товарищ капитан? – недоумевающе спросил Каминский, приподнявшись над бруствером.

Артем не ответил. Он не мог оторвать взгляда от проклятого танка, а его голова вся теперь словно пылала изнутри. Сквозь эту рвущуюся наружу боль в мозг проник сильный тревожный гул, а перед глазами мутными видениями промелькнули объятые пламенем скрюченные человеческие фигуры.

Еще мгновение, и из распахнувшихся под сильнейшим внутренним давлением люков злополучного танка в атмосферу с воем вырвались мощные языки пламени и клубы дыма. А вместе с ними ушли головная боль и странное оцепенение, так внезапно сковавшее все естество капитана Кочергина.

Тряхнув головой, он повернулся к стоящему рядом с удивленным лицом Каминскому и бодрым голосом сказал:

– А теперь, Петя, хватаем ружьишко и быстренько меняем дислокацию!

Выбравшись на бруствер, капитан с бойцом подняли ПТР, согнувшись, короткими перебежками пересекли пространство между траншеей и подбитыми ими двумя немецкими танками, и укрылись в небольшой ложбинке, находившейся как раз рядом с застывшими бронированными машинами. Отсюда и без бинокля открывался хороший обзор на всю текущую картину боя. И пока Каминский, матерясь вполголоса, на неровной скользкой поверхности устанавливал ружье, Артем напряженным взглядом следил за происходящими вокруг событиями.

Гитлеровские танки, несмотря на приличные потери, уже по всему фронту почти вплотную подошли к нашим позициям. И теперь в последней отчаянной попытке их остановить навстречу врагу и своей почти неминуемой гибели выдвинулись вооруженные гранатами и бутылками с горючей смесью истребители танков. Несколько десятков бойцов, вжимаясь в снег, ползли по полю, стараясь оказаться в мертвой зоне для стрелков вражеских экипажей. Но танков было много, двигались они достаточно плотно, и курсовые пулеметы «MG-34» держали под перекрестным огнем практически каждый квадратный метр земной поверхности.

– Их всех убьют, – прошептал Артем, вытирая ладонью внезапно покрывшийся холодной испариной лоб, – они уже мертвые.

Действительно, большинство красноармейцев просто не успевали подобраться к немецким танкам на расстояние броска гранаты. Их тела, прошитые пулями, в нелепых позах застыли на потемневшем от копоти и крови снегу. Но некоторым смельчакам это все же удалось. И еще около десятка фашистских танков навсегда завершили свой крестовый поход на Восток. Выстрелы, крики, разрывы снарядов, лязг гусениц и рокот моторов – все смешалось в адском представлении…