Место происхождения - Хорхе Андраде

Песня о яблоке

В миниатюре — вечер в небе,зеленый, желтый, темно-красный,и звезды, сахарные будто,и тучки, словно из атласа, —

вот яблоко с упругой грудью,со снежным холодком на ощупь,с речною сладостью на вкуси с запахом небесной рощи.

Познания глубокий символи вестник с важным сообщеньемо притяжении половиль о законе тяготенья.

Воспоминанием о раеу нас в руке оно лежит,и ангел запаха и вкусавкруг неба малого летит.

В горах

Тропы тянутся к звездам. Тянет ветер промозглыйледяную молитву над базальтовой книгой.Млечным паром загона пахнет встречное стадо.По-совиному жутко плачет рог из низины.В погребах и чуланах вязнут в узких кувшинахсливки — белые слитки — словно круглые луны.Скоро выйдет заря, как босая монашка,на тропу каравана. И в гранитные степи,будто спелые зерна, посыплются звезды.

Распирает поклажу озорное веселье,и тюки, как мальчишки, прогулявшие школу,восседают беспечно на загривке у мула.Утром мул подкрепится мелкозвездной мукоюи, послушав с вершины деревенскую мессу,снова двинется с богом по отвесному склону,глядя чуть виноватым и слезящимся взглядом.

На заброшенной мельнице мечутся тени:может, ведьмы на шабаш сошлись в мукомольне?Мы подходим к забору и отчетливо слышимзаговорщицкий шепот вперемежку со смехом.У костра отдыхает охотничье войско.Кто-то булькает флягой, кто-то чистит двустволку,и при крике далекой и невидимой птицывсе спешат осенить себя крестным знаменьем.

Наконец и ночлег. Тишину сеновалапротыкает москита необрывная нота,паутиною сон налипает на лица,и скрипят по ступенькам шаги привидений.Лишь под утро расплавится лунная льдина,и, разбитая вдребезги лаем и ржаньем,упадет под забор полуночная мгла.

Но покуда не вышла, как босая монашка,голубая заря на тропу каравана,все читает молитву над ущельями ветер,и молочные луны стынут в узких кувшинах,и сбивается в кучу пугливое стадо,и кричит по-совиному рог пастуха.

Песня о Черном Континенте

Вечер — как яхта с парусом синим.Птица — как якорь, впившийся в крышу.Превозмогая звездную тяжесть,якорь взмывает выше и выше.

В море выходит синяя яхта.Сумерки смыли берега очерк.Ветер в матроске весело правитк Африке Ночи.

Скоро проступит на горизонтеАфрика эта черною глыбой.Яхта на якорь станет в зените,где серебрится лунная рыба.

Песенка про пугало

Пугало —это, в общем,птицам регулировщик.

Пугало не пускаетптах в огородиз рощи.

Всем на потехуклоунпляшет в саду, как в цирке.

Пляшет, покуда ливеньвдруг на негоне цыкнет.

Дразнят паяца птицы,манят егодороги…

Только кудауйдет он —нищий и одноногий?

Сезон ласточек

I

На ветру загудели,как зеленое пламя,птичьи крылья и листьявперемежку с лучами.

И лазурь солнцепекаопрокинула лаву,затопивши прозрачно —золотую державу.

Нивы — как параллелизолоченого хлеба.В голубой позолотевертикальное небо.

Голубое мычаньев голубиной отчизне;здесь не уединенье —единение с жизнью.

Здесь и птицы и травы,населившие землю,принимают в объятья,поверяя и внемля.

Знай же, птица, что, жаждуутоляя лазурью,в голубом окоемея с тобою зорюю.

Верь мне, лист тополиный,верьте, листья осоки:бродят в сердце бродяжьемваши буйные соки.

Я сегодня впервыеразглядел ваши лица.Значит, только сегоднясуждено мне родиться.

II

Ласточка в небе. Прикосновеньек темени поля крохотной тени.

Что она ищет в синем колодце?Выстрелит в небо… Снова вернется.

Может, депешу где обронила —ту, что послала озеру нива?

Чиркнет по глади черного плесаи пронесется мимо откоса.

Кинется в чащу и возвратится,чтобы промчаться над черепицей.

Вплоть до крушенья листьев и летадлится круженье ласточки этой.

Вот она взмыла, листик летучий,путь перерезав ливневой туче.

Реют раскрестьем узкие крылья,ливни, как нечисть, в ночь отступили.

В синем просторе, милая, странствуй,преподавая людям пространство.

Посередине синего валавычерти счастья инициалы!

III

Селение. Сереющий туманна площади рядится в дождь сутулый.Стекает время в каменный фонтан,которому от скуки сводит скулы.

Вот так и льет с рассвета целый день,и ни души среди всеобщей хляби.Вползает лужей в дом сырая лень,как сонный водоем под мелкой рябью.

Сбывается знаменье. Черный мулсудьбу копытом в глине отпечатал.И смотрит дождь, печален и сутул:кому же выпал роковой початок?

На колокольне онемела медь,но, бедствие пророча, птица стонет.И то ли кобылица, то ли смертьнетерпеливо мечется в загоне.

Петух над часовней

Его заря напрасно дразнит:не может флюгер кукарекатьни в будни, ни в престольный праздник.

А солнце золотит угодьяи серебрит ручьи, встречаясвятую Анну Плодородья.

Лазурь оконная лучится,блестят алмазные осколкина красных скатах черепицы.

И входит девочкой босоюв селение святая Аннас глазами, полными росою.

О, если б крылья распростерлаона ему — и чародействомозвучила сухое горло!

Но нет такого чародея…И вот на голубом подворьеон замер, клювом пламенея.

Ему с поста не отлучиться!В костре звенящей позолотыгорит стоическая птица.

Что толку в этом эльдорадо,где вместо сочного маисалишь ледяные зерна града?

Святую Анну Огородавстречая, он перемигнетсятайком с лучом громоотвода.

«Святая Анна Спелой Нивы, —он скажет взглядом, — уведи жеменя в щемящий запах жнива!

И напои росою синей,святая Анна Луговины,зыбучий зной моей пустыни.

Тебя, святая, славят в гимне,тебя встречают, как богиню.Святая Анна, помоги мне!

Святая Анна, променять бына жухлую твою былинкулазурный рай моей усадьбы».

Тополиная аллея

Вечер в аллее мглится.Неразличимы лицау тополиных листьев.

А на границе суши,перекликаясь глуше,дремлет дозор лягушек.

В речке вода лучиста,как из монет искристыхснизанное монисто.

В самой стремнине ловкопродолговатой лодкойправит луна-молодка.

Всхлипнул ребенок? Илиэто в прибрежном илезвезды заголосили?

Тени родных и милыхскорбно проходят мимо,тая непоправимо.

Колокольня Мерсед