К-9: Право на счастье - Диденко Александр

– Что, будет больно и страшно? – иронично усмехнулся Хаук, но действительно пересел.

– Будет, – кивнул Джей, мягко положил руку на плечо и продолжил:

– Помнишь проверку при входе в Мидори? Вот эта капсула на нее похожа, но процедура дольше. Гораздо. Тебе придется проторчать там пару минут и терпеть при этом вовсе не ласки. Будет жечь. Будет страшно. Еще Система эта периодически докладывает, мол, первый этап завершен, второй… Сам смотри, слушать ее или нет. Мне в свое время помогло – я сосредоточился на её голосе и отстранился от всего остального: это неплохой способ. Второе учти – я буду рядом. Я тебя провожу, я же тебя встречу. Ничего страшного тут нет. Просто неприятно… И еще: глаза и рот не открывай ни в коем случае, иначе долго отходить будешь. Дыши неглубоко, как можно спокойнее. Не паникуй. Не кричи.

Хаук примерз к дивану и чувствовал себя, как тогда, перед встречей с Максом. Хотя, казалось бы, учитель наоборот говорил, что все в порядке. Что бояться нечего. Говорил так быстро, что Хаук едва успевал запоминать и не смел задавать свои вопросы. А их хватало. Почти каждая фраза учителя рождала целый рой новых, и Хаук искренне жалел, что не прочитал, под чем ставил подпись. «Согласен?» – спросил документ. «Согласен», – ответил тогда Хаук, так и не вынырнув из затопившего мысли тумана. Зря он так. В следующий раз будет внимательней. Хотя рожденный словами Джея страх упрямо кричал, что «следующего раза» не будет. Что сейчас Хаука пустят на органы или сотрут к черту память, чтобы вернуть на «свое место». А потом отправят в Брайт. К Хизару и Бабаю. И Джошу, по нытью которого Хаук совсем не скучал.

Легкие женские шаги вспугнули почти захватившую разум панику, Джей ободряюще сжал плечо и подтолкнул в спину, еще две улыбчивые девушки попросили снять обувь и оставить всю верхнюю одежду во-он на тех стульях. Два попроще. Один поудобнее, в котором, должно быть, будет ждать Джей.

– Все украшения, повязки, бинты, пластыри и прочие аксессуары мы просим снять и оставить в специальном контейнере, – все так же мелодично звучал голос девчонки-помощницы. Но ее приветливость ничуть не помогала успокоиться. Да и снимать больше нечего. Остались-то трусы и повязка… которую Хаук вдруг предпочел отдать учителю. Да, этот день начался как-то плохо. И идет все пока очень плохо. И поссорились они, выходит, как-то по-настоящему. Но Джей это всегда Джей. Учитель. Мастер. Человек, который ни за что не предаст. И когда повязка оказалась у него в руках, дрожь вдруг ушла. Хаук кивнул сам себе, чуть улыбнулся, когда Джей знакомо взъерошил волосы, и вошел в открытую дверь.

Никого вокруг больше не было. Пустая светлая комната, в центре неудобная кушетка с метками под руки, ноги и голову. Мужской голос велел Хауку лечь на спину, как можно плотнее закрыть глаза и расслабиться.

А это оказалось гораздо проще.

Голая стальная на вид кушетка была сделана из чего-то теплого, что сразу подстроилось под тело Хаука и как будто исчезло. С закрытыми глазами казалось, что он парит в воздухе. В неподвижном, застывшем и абсолютно пустом пространстве без времени и материи. Но вот снова зазвучал голос, теперь уже Системы, и сквозь веки Хаук почувствовал, как свет становится ярче. Наверняка из-за него в этой странной белой комнате уже ни черта не видно. А свет становился все ярче и ярче, жарил из всех источников, впивался в кожу миллиардами обжигающих игл.

Свет пробрался внутрь, поселился в каждой клеточке тела. Нестерпимая яростная боль залила все существо и то, что Хаук до сих пор слушался Джея и не кричал, ему самому казалось чудом. Попытка сосредоточиться на голосе Системы провалилась: он размывался, тонул во внутреннем крике и мате, в остатках воли, которая все еще помогала держаться. И тогда Хаук сбежал. Ушел в себя. Вспомнил, как отдал учителю повязку, каждую зашитую прореху, каждую торчащую нитку, тепло родных рук… и выдохнул, растворяясь в собственной памяти. Спасибо Джею: за последнее время найдется, что вспомнить.

– Хаук. Хаук! – голос учителя вырвал из раскаленного небытия и заставил разлепить глаза. Сфокусироваться. Слабо кивнуть. – Отлично, в сознании. Полежи немного, слабость пройдет. Тебе паршиво, и будет так ближайшие пару дней. Это нормально. Знаю, ты меня еле слышишь, но не трогай запястье: бинт снимут через три дня и закончат процедуру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Мне что… опять ложиться на этот стол? – голос звучал хрипло, язык еле ворочался, зато вокруг медленно, но верно, становилось прохладней. Хаук чувствовал легкий приятный ветер, и понемногу приходил в себя, вырываясь из пережитого пекла.

– Нет, – улыбнулся Джей. – Полная биометрическая карта снимается один раз. Даже серьезные поправки вносятся гораздо легче и проще. Оклемаешься за пару дней – и можешь забыть. На вот, пей лучше.

Джей помог сесть, и Хаук даже не заметил, как махом осушил высокий стакан с подсоленной водой:

– Еще есть?

– Есть, но не здесь. Надо выйти. Вставай, одевайся, и пойдем назад на те кресла. Нужно дождаться отчета… – Джей скривился, – мне еще кучу подписей ставить.

– Знаешь, я не читал, за что тыкал «согласен»…

– Я бы ответил, да тебе и так хреново.

– Ха… – Хаук криво усмехнулся. – Так что сейчас было?

– А ничего. Если ты теперь пройдешь через военную арку, услышишь что-то вроде: «Хаук, основная – высотник, дополнительная – центр, статус – ученик, ожидает подтверждения»… Ну еще отряд и моё имя.

– То есть?..

– Ты теперь «внешний», Хаук. Официально. И я надеюсь больше никогда не услышать от тебя сегодняшней чуши. Это ясно?

Хаук моргнул и просто кивнул. Пускай сейчас ему слишком плохо, чтобы до конца понять сказанное. Но верить этому больше не было страшно.

Глава 2

Жар не желал отступать. Жажда сушила каждую клетку, громко заявляла о себе, магнитом притягивая все чувства и эмоции. Ругательства не шли в голову, а сил едва хватало, чтобы привычно взбрыкнуть на заботу учителя.

Джей что-то говорил, пока помогал одеваться. Вроде опять про его состояние, но мысли цеплялись лишь за слово «вода». Скоро будет вода. Еще, еще, еще и еще. Как можно больше, чтобы залить полыхающий по всему телу пожар. Даже теплое уютное счастье куда-то спряталось. И когда вожделенная жидкость коснулась губ, Хаук буквально влил в себя весь стакан, не заметив. Еще один. А вот четвертого не досталось:

– Хватит, – коротко и привычно резко отсек Джей. – Через полчаса будет еще, пока отдыхай.

И Хаук послушно откинулся на спинку кресла, тут же ответившую приятной прохладой.

– Долго мне еще… так?

– Не знаю. Мне к вечеру стало лучше, но я был ребенком. Кас оклемался на второй день. Макс… Ну… Признаю, тебе хуже, чем я думал. Так бывает, ничего страшного. Через день-два будешь в норме.

Бывает, да. Много всего у Джея «бывает» и почему-то половина достается ему, Хауку. Не стоило и сомневаться, что все дело в возрасте. Просто об этом «тактично» молчат.

Хаук вздохнул и уставился в чистый светлый потолок. Этот холл, казалось, состоял из одних только окон, и свет лился внутрь без всяких препятствий. Дышалось тут тоже легко. И было прохладней. Хотя Хаук подозревал, что ощущение приятного холодка по коже сейчас будет преследовать и на солнцепеке за куполом. Потому что полыхающий изнутри жар можно сравнить только с раскаленной добела печью.

Жажда, конечно, никуда не делась, стала только сильнее. Упорядоченные контуры потолка размылись, поплыли, заставляя длинные плоские лампы скручиваться непонятными кренделями. Сознание плыло вместе с ними, мысли путались, и Хаук закрыл глаза. Может, в темноте голова кружиться не будет? Но вместо того, чтобы принести облегчение, мрак схлопнулся ужасающей воронкой, потянул за собой в бездну.

От приятной прохлады на лбу стало чуть легче. Хаук заставил себя разлепить веки, но потолок по-прежнему куда-то плыл, мерно покачиваясь в такт чужих шагов. На мгновение стало страшно, но рядом шел Джей. Его голос звучал негромко и как всегда уверенно. Пожалуй, учитель сегодня непривычно разговорчив.