Непонятная война - Екатерина Суворова

Когда минутная стрелка вновь остановилась на цифре тридцать, в будку зашел Захаренко.

– Вызывали?

– О! А вот и наш герой невидимого фронта явился! – не глядя на него воскликнул Сибитов. – Захаренко! Где тебя черти носят? Вроде же как Мартюк давно ушел, а ты только явился…

Не известно, сколько бы продолжалась его тирада, если бы не была остановлено толчком кулака в плечо от Стопко. Сибитов обернулся на Захаренко. Перед ним стоял взрослых, 40-летний солдат с заплаканным как девчонка лицом, и черными пустыми глазами. Он молча стоял и смотрел на Сибитова, пока тот отчитывал младшего по званию. Она же беспомощно обернулась в сторону Федора, и, поняв, что случилось что-то страшное, отвернула лицо.

– Ты… это… может чаю? – виновато начал Сибитов

– Не хочу я вашего чаю. Куда эту вести? – указывая пальцем, произнес Захаренко

– Ее в третий, как обычно. Под ключ запри… Утром выпустить надо, к нам обратно приведешь, – сбивчиво говорил Стопко.

– Хорошо. Пошли…

Она почувствовала резкий толчок автоматов в свой живот. Ей была страшно представить, что пережил человек, доведенный до такого состояния. Стараясь не глядеть в лицо, она, молча, обернулась и пошла вслед за ним. Захаренко шел ровно, словно отчеканивал каждый свой шаг. Его мерный путь показался неестественным для нее. Она подумала, что сейчас Федор пытается показать всем, что у него ничего не произошло, но мелочи, его выдают. Так или иначе, она шла за ним.

Мимо них проходили другие солдаты. Большинство из них шатались без толку, небольшими группами и с сигаретами в зубах. Все они никак не реагировали на проходящего мимо Захаренко с новой женщиной, настолько эта картина была привычной. Где-то вдали изредка раздавалась автоматная очередь и пьяный гул мужских и женских голосов. Она вспомнила, как тот молодой с пластырем на носу, упоминал торжество по случаю то ли чьей-то свадьбы, то ли чьего-то дня рожденья. Это успокоило ее, ведь, если люди в военной форме еще справляют праздники, значит на этой земле не все так плохо.

Они остановились у жестяной двери закрытой на амбарный замок. Захаренко развернулся к ней:

– Ты кто такая?

– Я не знаю…

– Ты кто, сука, такая? Откуда ты?

– Я не знаю…

– Русская? Белоруска? Кто?

– Не знаю… Не знаю… Не знаю … – вновь начала истерить она. Слезы градом покатились по щекам. Она почувствовала сильную боль в районе живота. Захаренко ударил ее автоматом.

– Вы все… Откуда вы здесь появились??!! – кричал он, ударяя ее раз за разом по животу. – Вы… Это вы все сделали… ВЫ!

Она пыталась сжаться, присесть на корточки, увернуться… Ничего не получалось. Федор схватил ее за волосы и начал избивать кулаками. Первые удары пришлись по лицу: он явно не рассчитывал силы, и она почувствовала, как запекшаяся рана у носа, вновь начала кровоточить. Пытаться вырваться не было смысла – он еще сильнее сжимал ее растрепанную косу, образую петли вокруг своего кулака. Через пару секунд, Захаренко бил уже по животу и в грудь. Он держал ее, так как держат грушу во время боксерского спарринга. Она же глотала слезы и выла от боли… Насытившись ее болью, он оттолкнул ее к двери с такой силой, что раздался звон. Пиная ногами ее обездвиженное тело, он открывал замок. Когда механизм поддался, Федор последним рывком швырнул ее в темную ступенчатую бездну.

…

Слезы уже не шли… Она была в сознании, и тем самым усиливала свою чувствительность. Она мечтала выключиться, но все, все то, что с ней произошло в последние пять минут, ее сознание вполне отчетливо воспринимало. Она забилась в угол, надеясь, что не выберется оттуда. В голове мелькала лишь одна мысль: за что ей все это? И что такого та, она, которую нынешняя не помнит, натворила?

7

Отмечание свадьбы сына Сивцова прервала страшная новость – Захаренко повесился на ремне около общежития. Все гуляние мигом утихло, когда на пороге казармы, где происходило празднество, появился Остапенко с растерянным видом.

Егор Сивцов – последний отпрыск славного рода виноделов – три дня назад сыграл свадьбу в Медыке, где остались родственники его новоиспеченной супруги. Бракосочетание было пышным: гостей созывали со всех стран. Странно было наблюдать, как в это время неназванной войны, за одним столом кричали «Горько» молодым белорусы, россияне и украинцы. Все они, так люто возненавидевшие друг друга за последние четыре года, отгадывали загадки подружек невесты на выкупе, танцевали вокруг стульев по заданию тамады-тестя, подкладывали деньги в ползунок «за мальчика». Время остановилось на этот день.

Светланка – молодая и худощавая избранница Егора, должна была окончить медицинский ВУЗ, но пришедшая неразбериха внесла свои коррективы. Вместо препарирования лягушек, она резала настоящие тела и изучала анатомию в полевых условиях. Егор же, так и не доучившийся в Харьковском ПЕДе, не задумавшись, сменил учительский мел на резиновые сапоги. Они смеялись со своей истории знакомства.

На войне принято, что бы солдат попал в госпиталь и там увидел любовь всей своей жизни. Но это была непонятная война, и непонятным было все, что на ней происходило. Светланка повстречала Егора во время того, как грабила продовольственный магазин вместе со своими подружками. Провинциальная Ворьвоивка не радовала гастрономическим разнообразием, а после бомбежки Харькова в февраль 2017, и вовсе предоставляла гурманам хлеб, воду и сало. Еще когда-то Светланка была вегетарианкой, сейчас же она стало всеядной, в прямом смысле этого слова. Когда в феврале 2018 вместе с Катькой Пшейкиной и Таней Сотко отправились на вылазку в старый магазин, где по уверению местных жителей еще остались крупы и консервы, она далеко не рассчитывала повстречать будущего мужа. Так уж получилось, что Егору выпала смена в день защитника Отечества, и он, вместе со своей бригадой объезжал деревни Краноградского района. Услышав, как кто-то неумело копошится с замком, Сивцов направился туда. Какого было его удивление, когда перед ним стояла молодая испуганная девушка, больше походившая на затравленного ребенка, чем на вора-рецидивиста. Так они и познакомились. Так они и свадьбу сыграли – в суматохе, неразберихи и со случайными людьми.

Родители Светланки были некогда влиятельными людьми в Харькове. Они сразу восприняли выбор дочери как удачную партию, пусть и в это, непонятное время. Род Сивцовых был известен по всей Украине изысканностью десертных вин. Война-войной, а выпивка всегда в почете будет, – думали они. Да и Светланке жить легче будет, там за границей мирной Польши.

По-быстрому была организована свадьба – 35 человек, приходившиеся молодым очень дальними родственниками. Брат и отец Егора не смогли приехать: первый удрал с Украины еще в 2014, второго – не отпустила война. Родители же Светланки смогли прорваться через границу, да еще и прихватить с собой престарелую прабабку. Люди приходили сами собой, без приглашения, но с подарками. Из знакомых жениха и невесты, кроме родителей, были Катька Пшейкина, Таня Сотко и пару сослуживцев Сивцова. Свадьбу играли в доме друга отца Катьки – поляка Пшевича, радушно принявшего гуляющую молодежь.

Сергей Петрович Сивцов, тем делом, уже как два дня гулял вместе со своими сослуживцами в Чернигове. Он даже достал бутылку вина – последнюю реликвию, оставшуюся от знаменитого рода. Кутил весь гарнизон; здесь было все: и пьяные песни с танцами, и шуточные дуэли на консервных ножах, и танцы с девицами из общежития, и громкая стрельба в честь здоровья молодых.

Все это было прервано визитом Остапенко. Не то что бы его никто не звал, просто люди к Сивцову приходили сами. А тут Остапенко, да еще и с такими новостями. Сергей никогда не дружил к Захаренко. Они просто не пересекались – их смены по вылазкам стояли друг за другом, и пока один спал, второй объезжал окрестности в поиске беглецов. Но многие из тех, кто был на гулянье, хорошо общались с Федором. На несколько минут зависла гробовая тишина. Все вспомнили, что где-то там существовали их семьи, такой же неспокойной жизнью, грозящей оборваться в каждую минуту.

Труп Захаренко висел напротив окон его любовницы – Настасьи. Уже позже, пошли слухи, что лишившийся семьи, и впоследствии рассудка, Федор пришел к женщине, но та его выставила, так как занята была другим любовником. На самом же деле, Настасья в тот вечер валялась на своей кровати, мучаясь от боли в почке. Еще до войны, доктора ставили ей различные диагнозы с общим выводам – надо удалять. Но тут случилось то, что случилось, и вот, уже третий год, Настасья гадала, отчего она умрет раньше: от инфильтрата почки или от бомбежки. В этот вечер она твердо решила, что почка победит в этом соперничестве. Возможно, Захаренко и заходил к ней в эту ночь, и даже стоял и стучал в ее двери, но, умирающая в агонии внутренней боли, Настасья ничего не слышала.