Первая заповедь блаженства - Людмила Дунаева

…Но, когда я вернулся в машину, которая ждала меня около Консерватории, никто даже не поинтересовался, как я сыграл. Папа вел себя так, будто мы были незнакомы, а мама, не переставая, сморкалась в одноразовые салфеточки.

— Я сыграл превосходно! — на всякий случай, все-таки сказал я.

— Неужели? — равнодушно спросил отец.

— Да. Подумаешь, подзабыл пару строчек… Все равно, эти тупицы из приемной комиссии не в силах оценить моего искусства!

Мы молча доехали до дома. Я сказал, что хочу есть и ушел в свою комнату. Следом за мной туда пожаловала мама и, вместо того, чтобы накормить меня, начала доставать из шкафа мою одежду.

— Что еще за новости? — спросил я.

— Я должна уложить твои вещи, — каким-то деревянным голосом проговорила мама. — Ты отправляешься в интернат!

В интернат?! Я не поверил своим ушам. Я поднялся и сел на кровати. Мама продолжала рыться в одежде, большую часть которой уже пора было выкинуть, потому что я из нее вырос. Неожиданно я увидел свой пиджак, в котором когда-то ходил в Большой Театр.

Мама вывернула карманы, и на пол упала разноцветная бумажка.

— Не трогай! Это мое! — вскочил я.

Но мама уже подобрала и скомкала билет. Я рассвирепел.

— Как ты смеешь меня не слушаться?! — завопил я, но тотчас крепкие пальцы отца скрутили мое ухо.

Я задохнулся. Отец развернул меня и огрел ремнём по мягкому месту. Я заверещал, из глаз брызнули слезы. Никогда в жизни я не испытывал боли, тем более — такой ужасной! Ведь до сих пор даже уколы мне делали под наркозом…

Отец швырнул меня на постель, и я испуганно завернулся в покрывало.

— Не смей грубить, ты, ничтожество! — сказал он и вышел.

Поздно ночью, когда все легли спать, я немного пришел в себя и осмелился встать с кровати. Я подкрался к компьютеру и вызвал по Сети нашего доктора. Это была моя последняя надежда.

Узнав меня, психолог недовольно скривился.

— Послушайте, молодой человек, — сказал он, — мы с вашим отцом уже всё выяснили и расторгли договор. Суд, разумеется, меня оправдал, так что, нам больше не о чем…

— Но ведь мы дружили столько лет!.. — промямлил я, изумленный его холодным тоном.

— Я профессионал, — сказал доктор. — Я могу улыбнуться, выразить сочувствие. Но у меня десятки пациентов. Если бы я со всеми вами дружил… Только какой интерес огороднику дружить с овощами?.. Ну ладно, в порядке исключения, я вас выслушаю.

— Э… понимаете… — заторопился я, чувствуя, как пол уходит у меня из-под ног. — Мои родители… Они отдают меня в интернат, потому что теперь им нужен новый ребенок… Они, вероятно, сошли с ума… Они думают, что я обычный!..

— Когда у вас будут деньги, — отвечал мне доктор, — вы пригласите меня для лечения ваших родителей. Я честный работник и выполню ваш заказ, несмотря даже на то, что ваши мама и папа никогда еще не казались мне такими здоровыми, как теперь!

У меня отнялся язык, а доктор, с удовольствием зевнув и потянувшись, сказал:

— Знаете, как трудно постоянно иметь дело с дураками и не сметь сказать никому правды? Уже много лет мне звонят сумасшедшие папаши и мамаши и умоляют, чтобы я сделал из их детей маленьких чудовищ! Куда мне деваться, если нет других заказов? А за эти так хорошо платят! Эх, чёрт меня побери, как приятно иногда поговорить откровенно!.. Кстати, Илюша, наш разговор защищён от записи, так что, если тебя подослал твой папа…

Я медленно покачал головой и выключил монитор.

… Не помню, как я дополз до постели. Упав на нее, я тотчас забылся тяжким сном.

И снова оказался в Большой Игре. Я стоял перед воротами Царства Мертвых, а рогатый привратник с вилами неторопливо отпирал их… для меня.

И вдруг, откуда ни возьмись, рядом со мной появился всадник. Его лошадь едва волочила ноги. Изрубленные доспехи вв ввввпивались в его израненное тело. Рука с трудом удерживала ржавый меч…

— Вот и выкуп! — кровожадно обрадовался привратник и распахнул ворота.

Мой взгляд канул в глубочайшую тьму. Я понял, что Игра окончилась: бездна была настоящая… Но всадник сделал мне знак отойти.

Я отступил на несколько шагов, бормоча: "Вы уж извините, что так получилось… Мне очень жаль!"… Принц не ответил.

Я смотрел, как он удаляется от меня, въезжая под тень высокой арки. Густой сумрак ложился на тусклое железо лат, и моя душа цепенела. Еще шаг… Конь и всадник исчезли. Несколько мгновений я смотрел в сомкнувшийся за ними мрак…

А потом не выдержал и ринулся следом.

Глава 3. Крутые повороты

Заметив очередной дорожный знак, мама тихо заскулила. Она ненавидела рулить, а там, куда нас занесло, нельзя было пользоваться автопилотом.

— Режим круиз-контроля не предназначен для движения по дорогам без покрытия! — сообщил нам бортовой компьютер и отключился.

Ухабистая грунтовка петляла между темными древесными стволами. Я равнодушно подпрыгивал на заднем сиденье, изредка ударяясь макушкой о пластиковый потолок и поглядывая в окно. Вот мимо нас проскакал столб с невзрачным указателем: "Психлечебница. 1 км.".

— Еще так далеко! — застонала мама, стискивая руль. — И зачем я только все это затеяла!..

Между прочим, отец хотел сдать меня в обычный интернат где-нибудь в городе. Но мама принялась ныть что-то насчет природы и свежего воздуха и добилась своего. Но отец с нами не поехал.

Наконец из-за деревьев показалась высоченная и гладкая глухая стена. Дорога уперлась в металлические ворота. При нашем появлении они плавно отворились, открывая нам путь на широкую лесную поляну.

Вокруг не было ни души. Но мама увидела просвет среди деревьев опушки. Там снова начиналась дорога, но не такая колдобистая и грязная, как по ту сторону ворот, а ровная, покрытая мягким зелёным ковром короткой травы. Мы проехали по светлому лесу, по широкой опушке, по мосту над ручьем; по аллее старинного парка поднялись на невысокий холм и остановились у дверей белоснежного дворца.

Мама выволокла меня из машины.

— Смотри, без глупостей! — в сотый раз сказала мне она.

С таким же успехом она могла бы ожидать глупостей от статуи, стоявшей перед дворцом посреди цветочной клумбы. Со вчерашней ночи я был, как мертвый.

Мы поднялись по широким белым ступеням и вошли в приемный покой. Тут было сумрачно, прохладно и тихо. Только откуда-то слышался чей-то негромкий плач.

Мама растерянно остановилась посреди покоя, не зная, что делать дальше. Но вдруг стеклянная дверь перед нами отворилась, и в приемную вышла худенькая девочка в лёгком летнем платье. Девочка всхлипывала и утирала глаза скомканным платочком.

— Вы Арсеньевы? — спросила девочка невыразимо печальным голосом. — Госпожа профессор просила вас немного подождать…

Она кивнула на мягкие кресла, стоявшие вдоль стен. Но мама, с опаской покосившись на них, отказалась от приглашения. Девочка покорно замерла перед нами.

Стоять молча маме было очень неловко, и она решила затеять разговор.

— Девочка, как тебя зовут?.. И почему ты плачешь? — спросила мама. — Неужели тут так плохо?..

— Меня зовут Тийна Томмсааре, — девочка стала отвечать по порядку, — я плачу потому, что отсюда невозможно сбежать… Нет, здесь очень хорошо…

Выслушав такой ответ мама замерла с открытым ртом, и неизвестно, сколько времени ей пришлось бы собираться с мыслями. К ее счастью, над стеклянной дверью загорелась зеленая лампочка, и усталый женский голос мрачно произнес:

— Следующий!..

Тийна велела идти за ней и повела нас к двери, из-за которой неожиданно донеслись чьи-то вопли и шум борьбы.

Навстречу нам по лестнице две нянечки, добродушно улыбаясь, тащили под руки извивающееся существо примерно моих лет. Существо неистово вырывалось и мотало головой, так что длинные спутанные патлы то и дело забивались ему в рот, мешая кричать.

— Я велик!.. Тьфу! — орало существо. — Вы не смеете!.. Тьфу! Тьфу!.. Это преступление перед человече… Тьфу!..

Впервые за целый день мне в голову пришла хоть какая-то мысль.

"Господи, и с такими уродами мне придется жить?!" — подумал я.

Следом за уродом шла очень расстроенная тётя. Она нервно сморкалась в одноразовые салфетки. Наверно, это была его мама. Когда она поравнялась с моей, они обе отвернулись и поспешили поскорее миновать друг друга.

Мы поднялись на третий этаж и остановились перед дверью с табличкой: "Главный врач. Профессор Нечаева О. В."

Девочка только подняла руку, чтобы постучаться, как дверь отворилась сама, и на пороге возникла энергичная женщина средних лет в белом халате. Женщина приветливо улыбнулась нам и поманила к себе нашу провожатую.

— Мне только что позвонили из города, — таинственно произнесла женщина.

Девочка вздрогнула, стиснув тонкие руки и с мольбой глядя на женщину.

— Ольга Васильевна… — пролепетала она. — Вы хотите сказать…