Проклятие клана Мирольд - Николай Покуш

взоре отца и преисполненном ужаса взгляде кузины Миры, которая, как я много раз слышал, упрашивала моего отца, единственного, кто поддерживал общение с Грегором, отослать ее хоть куда-то, позволить сбежать из этого жуткого места.

Я часто слышал ее крики по ночам. Бедная девушка, лишившаяся в такой короткий срок и отца и матери, мучилась от изводивших ее ночных кошмаров. Мира чахла на глазах, я видел это. Некогда румяная, пышущая жизненной силой, в свои четырнадцать лет она превратилась в осунувшуюся тень девушки, с потускневшими, словно выцветшими зелеными глазами, в которых читалась нервозность и бессонница, дрожащими руками и жидкими, утратившими свою пышность волосами. Подслушав ненароком разговор служанок, я узнал, что бедная девочка стала страдать недержанием, полностью утратила аппетит и похудела настолько, что ее кожа буквально обтягивает кости, на которых вовсе нет мышц, от чего все платья, которые Мира так любила и коих в ее гардеробе насчитывалось великое множество, ей стали непомерно велики.

В конце концов, мой отец нашел решение и спас, как он тогда думал, свою племянницу, выдав ее замуж за Йоргана Фитса, старшего брата того самого Карла Фитса, с которым Тайриз отправился в свое путешествие. Йорган был старше Миры на тридцать два года, уже был женат, имел двоих дочерей, одна старше Миры, вторая на пару лет младше, овдовел, и последние несколько лет находился в поисках новой супруги, готовой родить ему желанного наследника. Это решение далось моему отцу нелегко, и принял его он только потому, что понимал - если Мира останется в доме, она не доживет до конца года. Сама же Мира согласилась на этот брак с охотой. Ей было плевать куда ехать и за кого выходить замуж, лишь бы покинуть дом, по коридорам которого бродит не только тень неведомого зла с юга, но и призраки ее умерших родителей.

Я же стал больше времени проводить с матерью. От части потому, что мой учитель по истории, а так же учитель верховой езды, покинули особняк сразу после той ночи. Первому повезло скрыться, а мистер Шеркли, заведовавший у нас конюшней и обучавший меня езде верхом, две недели болтался на виселице, в назидание другим любителям россказней и слухов.

Но это было не единственной причиной того, что мы с матерью стали чаще бывать вместе. С той ночи, она, как будто боялась отпускать меня от себя, боялась, что пришедшее в наш дом зло утащит меня в свой темный склеп. Она стала моим основным учителем, в то время как отца, на которого свалились все семейные дела, я видел крайне редко.

Мы с матерью, бывало, на много часов уезжали в поля, катались на лошадях, купались в бурной речушке, берущей свое начало где-то в горах на севере и текущей через все наши земли, и земли наших соседей куда-то далеко на запад, где она, как говорила мне мать, впадала в необъятный океан.

Мать многое рассказывала мне о том, что такое силы природы и узы любви.

- Это древние силы, – говорила она. – Древние как сам мир. Нет ничего могущественнее этих сил и этих связей. Любовь опутывает нас, крепко привязывает друг к другу, держит вместе. Так что люби, мой милый. Люби открыто и чисто, люби, и ничего не проси взамен. Отдавайся любви без остатка, ведь чем больше силы ты вложишь в свою любовь, тем сильнее и крепче она станет. Люби Артур, так же сильно, как я тебя люблю, и найди человека, который подарит тебе такую же любовь в ответ, и тогда ничто в целом мире не сможет сломить твой дух.

Мать учила меня слушать мир, внимать шепоту ветра в листве деревьев, журчанию воды в реке и треску костра, и находить в них немые ответы на свои вопросы.

- Мир стар и очень мудр, – рассказывала мне мать. – Он знает ответы на все вопросы. А ты так молод и так мал в этом большом мире. Но ты его часть, значит и ты все знаешь. Большинство людей не понимают этого, замыкаясь на себе, отделяя себя от мира, они глохнут и слепнут. Но ты, Артур, не позволяй этому случиться. Держи сердце открытым, и если тебе что-то нужно узнать, обратись к миру, спроси у него, а затем просто слушай, внимай, и он даст тебе ответ на любой вопрос. Ты понял, сынок?

И я кивал в ответ. Тогда мне казалось, что я действительно понимаю о чем она говорит, что я и правда слышу голос мира вокруг себя. Чаще это было похоже на перешептывание, неразборчивое и невнятное. Но однажды, я отчетливо услышал зов. Знаю, насколько странно это звучит, но я услышал плач, как будто детский, и когда бросился на него через поле, я обнаружил, что исходит он от деревца. На опушке леса я нашел маленькое, не больше четверти хвоста в высоту, дерево. Оно была растоптано, вырвано из земли, оно погибало.

- Оно плачет, – сказал я матери, чувствуя как по моим щекам катятся горячие слезы. – Ты слышишь? Ему так больно.

Мать опустилась рядом со мной и грустно сказала.

- Все в этом мире боятся умирать. Любое живое существо хочет продолжать жить, радоваться солнцу на небе и звездам, радоваться тому, что оно существует.

- Можем ли мы помочь ему? – я взял деревце в свои ладони, бережно, как будто младенца, и мне показалось, что плачь его и мольба стали тише.

- Посмотрим, – ответила мать. – Не всякую жизнь можно спасти. Но, не попытавшись, мы не узнаем.

Мы вернулись домой и посадили его на самой окраине нашего сада, там, где ничто не загораживало бы дереву солнечный свет. Каждое утро, выходя из дома, я отправлялся проведать свое деревце. Поначалу она словно бы чахло, но в какой-то момент выпрямилось, маленькие листики на тонких веточках зазеленели, и скоро нам с матерью стало понятно, что оно выжило. И это принесло мне неописуемую радость. Я приходил к нему каждый день, навещал свое деревце. Садился рядом, жуя печенье и запивая стаканом молока, и просто смотрел на него, размышлял о всяком разном, и словно бы делился с растением своими мыслями. Так это спасенное мной дерево стало для меня кем-то вроде близкого друга, которому можно доверить абсолютно любую тайну.

Лето сменилось осенью,