Проклятие клана Мирольд - Николай Покуш

той славы, что Виктор своими сражениям, однако он наладил торговлю, смог обеспечить семье выход в Северное Море и покупку двух рыбацких кораблей. И пусть Грегор больше уважал Виктора, он признавал и ценил заслуги моего отца. Лучшим подтверждением тому служило его разрешение на заключение брака между Говардом и моей матерью, Матильдой - безродной сельской девушкой, еще ребенком лишившейся всех родственников. О ней в округе ходили различные мрачные слухи, среди которых были и такие, согласно которым Матильда околдовала моего отца некими ведьмовскими чарами и зельями, заставив взять ее в жены. Но я убежден, что Грегор не дал бы своего благословения на этот союз, будь хоть малейшее подтверждение подобным россказням. И все же, буду честен, полноценным членом семьи Мирольд моя мать так и не стала. Все кроме отца относились к ней холодно и отстраненно. Однако открыто выражать свой протест никто не смел, так что мать жила в особняке, растила меня, и словно бы не замечала предвзятого к ней отношения.

Такой была наша семья. Такой я ее запомнил. Крепкая, сплоченная, пусть и не во всем дружная, и все же то был семья, в которой я чувствовал себя защищенным, которой я гордился и хотел посвятить свою жизнь.

Мне было одиннадцать лет, когда все изменилось, когда над нашим домом нависла та страшная черная туча. Как я уже упомянул, все началось с известия о смерти дяди Тайриза. Покинув наше поместье, он отправился на юг в поисках новых земель, иных знаний и, конечно же, сказочных богатств. Но нашел одну лишь смерть. Тайриз Мирольд погиб в чужой земле, на другом материке, и обстоятельства его смерти были весьма загадочными. В коротком письме от его спутника и друга Карла Фитса, говорилось, что в одну из ночей они подверглись нападению некого местного племени чернокожих аборигенов. Не смотря на имеющиеся в распоряжении экспедиции пистоли и мушкеты, они сильно уступали туземцам в численности и потеряли более дюжины человек, прежде чем смогли отразить нападение.

«Они возникли из темноты ночи, внезапно, как стихийное бедствие» - говорилось в письме Карла. – «До сих пор я сомневаюсь, что это было люди, а не какие-то демоны этих чуждых нам, проклятых земель. Крича и улюлюкая, воя так, что кровь в наших венах превращалась в лед, они набросились на наш лагерь. Несколько человек погибли сразу. Они бросалась в ближний бой как дикие звери, не имея при себе никакого оружия, даже ножей, они рвали нашу плоть голыми руками, вцеплялись в наши глотки зубами. У меня и самого остался след от укуса одного из этих демонов, и никогда мне не забыть уже этих глаз, сияющих неестественной, мистической белизной на фоне черного лица. Этот образ будет являться мне в кошмарах».

Карл рассказал, что нападение на их лагерь завершилось так же быстро, как и началось, все прекратилось, и ночь снова наполнилась тишиной. Выжившие собрались в круг у костра, сжимая в руках мушкеты и дрожа от ужаса, прислушивались к каждому шороху доносящемуся из тьмы. С рассветом страх понемногу отступил, и они стали исследовать место битвы. Оказалось, что нет ни одного трупа туземца, хотя Карл утверждал и мог бы голову дать на отсечение, что лично пристрелил троих. О том же говорили и прочие участники ночной бойни. Они пришли к выводу, что туземцы забрали свои трупы. Но оказалось, что не только трупы они унесли с собой. Кроме тел убитых, обнаружилось, что Тайриз Мирольд пропал. Карл и Тайриз дружили с раннего детства, вместе они мечтали о далеких странах, путешествиях и открытиях. Вместе же они организовали и эту экспедицию. И Карл не мог оставить исчезновение своего друга, даже когда все остальные члены похода как один твердили, что Тайриз мертв. Карл убедил нескольких спутников отправиться с ним по следам аборигенов.

Долго идти не пришлось. Спустя примерно час группа вышла к месту, где туземцы, по-видимому, устроили стоянку и совершали жуткие религиозные обряды.

В окружении шести костров, от которых к приходу Карла остались только остывшие угли, располагалась некая конструкция из веток и камней. Она возвышалась почти на десять хвостов (1 хвост = 60см.) над землей, и более всего походила на уродливое дерево с торчащими в разные стороны угловатыми ветвями. На самой вершине этой конструкции Карл увидел тело Тайриза. Оно было, словно вплетено ветвями в эту башню, став частью общего. И каждая ветвь, что вонзалась в тело моего дяди, имела свое положение отнюдь не просто так. Туземцы, с хирургической точностью, вплели ветви в тело Тайриза так, чтобы кровь из его вен стекала вниз, по стволу этого собранного ими древа, к самым его корням. Когда Карл обнаружил тело друга, оно уже было обескровлено, однако остается неясным, как долго он был жив и как многое вынес из причиненных ему зверств, прежде чем испустил дух.

Карл зарисовал все увиденное и приложил свои рисунки к письму, пометив, что их не стоит смотреть тем, кто не уверен в силе своей воли и крепости своего рассудка. Я увидел эти рисунки лишь много лет спустя и благодарю небеса за то, что не взглянул на них в том нежном возрасте, в котором они без сомнения причинили бы серьезный вред моему сознанию.

Что уж говорить про ребенка, когда супруга Тайриза, лишь взглянув на эти зарисовки, забилась в истерике, а двумя днями позже, покончила с собой не оставив никакого прощального письма для семьи или, хотя бы, дочери. Однако сейчас, я склонен полагать, что Лора Мариольд выбрала лучшую участь, уйдя из жизни до того, как в наш домой явился истинный кошмар.

Этот кошмар прибыл с юга вместе с телом и вещами Тайриза. В ту, первую ночь его появления, я не видел его, но слышал. Все в доме его слышали.

Гроб дяди Тайриза не открывали, по понятным причинам, ведь тело пробыло в пути более шестидесяти дней. Его спустили в семейный склеп, расположенный с восточной стороны нашего поместья.

Как только с небес спустилась ночь и скрылось солнце, мы, все присутствующие в доме, услышали этот истошный, душераздирающий крик. Он прокатился по дому, промчалась по коридорам, ворвался в каждую комнату, заставив наши сердца сжаться в ужасе.

Лежа в своей постели, и как раз собираясь погрузиться в теплый и уютный сон, я вдруг был подхвачен этим истошным,