Иван - Александр Ванярх

Из аптеки они вернулись снова в военную поликлинику.

— Ваня, ты меня извини, я хочу увидеть еще одного своего товарища, он хирург, погуляй пока, я быстро. — И Яков Иванович исчез в одном из многочисленных кабинетов.

— Привет, Матыцын, — сказал он высокому средних лет врачу, стоявшему у окна и что-то разглядывающему на улице.

— Ты чего? — изумился доктор, — мы же час назад с тобой расставались, так сказать, на всю оставшуюся жизнь.

— Обстановка изменилась, — сказал Яков и быстро объяснил ситуацию.

— Короче, что от меня надо? — сказал Матыцын.

— Колька, ты вроде бы всегда отличался сообразительностью! Моему племяннику нужна девушка, женщина, что ж не понять!

— И что, я должен ее найти?

— Ну а кто же, я, что ли?

— Вот это да! Я таким делом никогда не занимался.

— Ты что, Коля, друг тебя просит, надо, понимаешь, надо, парень хороший и может пропасть.

— Есть у меня одна: красивая, умная, но в отношении мужчин — беспутная.

— Вот такая и нужна.

— Сумлеваюсь я, как бы твой племянник в нее не втрескался.

— А я-то зачем?

— Ну ладно, попробуем, — и врач набрал номер.

Иван долго ходил по пустынным аллеям госпиталя, на территории которого располагались поликлиника и аптека, пока, наконец, не появился сияющий Яков Иванович.

— Ну, все, теперь в гостиницу, надо хорошо выспаться, а завтра — в поход. Ты таблетку-то проглотил?

— Конечно, только полчаса всего-то прошло, а там написано — вначале через три часа, а потом три раза в день.

— Ну, смотри мне, я за тебя возьмусь, совсем здоровым домой приедешь. Теперь я твой командир, и чтобы все мои требования выполнял беспрекословно, договорились?

— Это, какие ваши «требования»?

— Вот видишь, ты сразу «какие такие», а в Уставе как: «беспрекословно выполнять…»

— Так то же в армии, а мы с вами, по-моему, Яков Иванович, уже гражданские.

— Я так мыслю: гражданские, но военные — ты вон в шинели и я в шинели. Тогда кто мы?

— Ладно, обязуюсь выполнять все ваши требования, — встав по команде «смирно», дурачась, сказал Иван.

— Да ладно тебе, с человеком о серьезных делах говоришь, а он тут — клоунаду!

— Я серьезно говорю — буду выполнять.

— И еще: ты только ничему не удивляйся — с нами завтра в поход пойдет одна очень красивая особа, она — медсестра, работает с моим другом, я тебя с ней познакомлю и ты ей во всем подчиняйся, хорошо?

— Уж не женить ли вы меня решили?

— Только не это, все остальное — да, только не женитьба.

Ночь прошла спокойно. Иван, выпив таблетки, спал беспробудно до семи часов утра, пока его не стал тормошить Яков.

— А ну, соня, вставай же! Тебя за ноги, что ли, стаскивать?

— Такой сон видел… Отстань, Яков Иванович! — заплетающимся языком полусонно говорил Иван. — Дай поспать человеку на гражданке.

— Какая тебе гражданка? В десять мы должны быть у входа в турбюро.

В назначенное время они все же стояли у входа в турбюро. Яков Иванович начал заметно волноваться; медсестра, с которой он говорил в кабинете хирурга всего две минуты, не появлялась. Иван, напротив, внешне был совершенно спокоен; казалось, что вся эта суета с турпоходом, эти набитые доверху рюкзаки его абсолютно не касались. Он просто стоял и наблюдал за движением вокруг него людей, и только.

— Здравствуйте, — вдруг громко прозвучал совсем рядом веселый женский голос.

Мужчины как по команде повернули в ее сторону головы и замерли. Перед ними стояла стройная, одетая в меха девушка. Ее улыбающееся лицо искрилось какой-то заразительной веселостью и задором. Сняв пуховую варежку, она протянула руку сначала Якову Ивановичу, а потом — Ивану.

— Ого, вот это парень! — восхищенно, почти шепотом, сказала девушка, а потом, обращаясь к Якову, громко добавила: — И где это вы такого откопали?

— А у нас только такие и водятся, — в тон ей ответил Яков.

— Меня зовут Лена, — уже обычным голосом сказала девушка. — Вас я знаю, а это и есть Иван? Так что будем считать знакомство состоявшимся. Я, как и вы, в долине гейзеров не была. Спасибо, что вытащили, надеюсь, путешествие будет приятным.

Лена посмотрела вначале на Якова, потом задержала взгляд на Иване, как бы внимательнее изучая его.

А Иван стоял как завороженный. Он до сих пор никогда не видел такой красоты. Под расшитой пухом шапкой, излучая свежесть и здоровье, румянилось совершенно правильное, как на картинке, лицо, пухленькие, чуть подкрашенные губы, ровный нос, большие, чуть раскосые, карие глаза игриво смотрели из-под пушистых ресниц. Изогнутые полумесяцем черные брови подчеркивали броскость ее красоты, придавая лицу какую-то сказочность. Но девушка, видимо, привыкшая к вниманию мужчин, не придала этому значения.

— Ну что, товарищи мужчины, на правах хозяйки я беру бразды правления в свои руки: берем рюкзаки и шагом марш за мной.

Они зашли в вестибюль туристического бюро и, оставив Ивана у рюкзаков, Лена отвела Якова в сторону.

— Я не могу, — запинаясь, шепотом начала она. — Он очень красивый, могу влюбиться. А зачем мне это? Не могу я, не могу, — уже почти плача закончила она.

— Ты что, Лена, представь себе, что ты артистка, тебе нужно сыграть роль, и все. Может, ничего между вами и не будет, но ты, же медик, парню помочь надо, он еще не одной женщины не встречал, а тут такое… может потерять уверенность в себе, и тогда будет худо. Неужто мне тебя учить? — убежденным тихим голосом говорил Яков Иванович.

— Я согласилась, потому что не видела его, а сейчас… да вы же не знаете, почему я так себя веду. Я мщу мужчинам за подлость, а тут одна простота и святая невинность. А если он влюбится в меня? Таких у меня было немало!

— Ну, это наши проблемы, я тебя только очень прошу — помоги парню, мы через три дня уедем, и, может, в жизни с тобой больше не встретимся — это же для него один, может единственный шанс.

— Ну, хорошо, попробую, но если почувствую что-то неладное, сразу смотаюсь, так что заранее извините, — не совсем уверенно ответила Лена.

— Ладно, только ты успокойся, все будет нормально, Иван не такой дурак, чтобы сразу вот так, с бухты-барахты, влюбиться.

— Эх, дядя! — с издевкой сказала Лена. — Видать, вы сами ничего толком не испытали, ну да ладно, актриса так актриса.

И они подошли к столу регистрации. А через два часа вместительный вертолет «Ми-8», вздрагивая корпусом и неимоверно ревя, нес их туда, где снимался нашумевший в то время художественный фильм «Земля Санникова», где дышал, пыхтел и плевался на высоту около сорока метров один из самых больших гейзеров мира, Великан; где шипели и выливали брандспойтными струями почти кипящую воду около сотни мелких и средних вулканов-гейзеров, где была самая разнообразная растительность и животный мир, в низину сказок, или, как она официально называлась, в Долину гейзеров. Внизу — гряда, за грядой проплыли величественные, засыпанные снегом камчатские горы с многочисленными сопками, поросшие хвойными и смешанными лесами, по которым нередко то с одной стороны, то с другой пробегают косой рысью лоси или черными точками перемещаются дикие кабаны.

Камчатка! Край самых разнообразных сочетаний как в животном, так и в растительном мире. От огромного, выше человеческого роста, разнотравья до самой скудной тундровой растительности, от кипящих источников — до вечных ледников, от снежных сусликов — до белых медведей, от соболей до зайцев и белок, от морской выдры — до тюленей… И так далее.

Это край ста шестидесяти вулканов, из которых двадцать восемь — действующих, а Ключевская Сопка самая высокая в мире (4750 м) и сейчас дышала сизой гарью.

Камчатка! Вертолет, содрогаясь всем корпусом, медленно продвигаясь по курсу, понесся мимо блестевших вершин навстречу низко висевшему над горизонтом солнцу в долину сказочных явлений, в долину далекого прошлого земли, в «Долину гейзеров».

Глава седьмая

Месяц октябрь ведёт себя в Сибири по-разному. Но что это осенний месяц всем понятно. Бывают и заморозки, и морозы. Бывает, что ни с того ни с сего, повалит снег. Но бывает и тёплая, даже, как сейчас, не по — осеннему, ласковая погода. Даже листья не на всех деревьях облетели. И всё — таки это была середина осени. Настало время, когда Виктор Иванович, посадив все свое немалое семейство в «тойоту», выехал на станцию Чулым встречать долгожданных «князьей».

Внушительный пассажирский состав, заскрипев тормозами, плавно остановился в назначенное время, и в оживленной суете провожающих и встречающих семья Сердюченко без труда увидела двух военных, идущих вдоль вагонов.

— Это они! — крикнула Люда и побежала в сторону состава.

— По росту можно сразу определить, что Яков твой брат, — сказала Настя Виктору.

А Виктор, молча, смотрел, как подбежала и повисла на шее у отца Люда, как поцеловала в щеку Ивана, и слезы покатились из его глаз — видно, старел сибирский богатырь, не выдержал обыкновенной житейской сцены. Будто во сне все происходило. Тут было всё: и объятия, и поцелуи, и слёзы радости, и какие — то сердечные и задушевные слова. Всё было! Ведь встретились, видевшие друг друга только в детстве, два брата. А Иван? А Настя? Да можно ли передать ту радость, что испытали эти двое? Женщины прямо порхали вокруг этих, долгожданных рослых военных! Все были довольны и счастливы. Всю обратную дорогу не умолкали людские голоса. Только Иван, почему то не разделял общего веселья, часто умолкал, будто забывался, и его мысли улетали куда-то далеко отсюда. Когда они приехали домой и уже сидели за семейным столом, Иван часто отвечал на вопросы невпопад, а порой просто умолкал и отрешенно смотрел в одну точку.