Царица Армянская - Серо Ханзадян

знай!..

И пленника вмиг изрубили на куски.

Забыть? Нет, не забудется.

* * *

Осень была на исходе.

Каранни спешил вступить в бой с войсками Мурсилиса. Но люди его

совсем выбились из сил, и он разрешил сделать недолгую передышку. На

привал остановились в узкой котловине.

— Дозорные доложили, что приметили вдали над горизонтом облако

пыли, — сказал, подойдя к царевичу, Каш Бихуни.

У Каранни тревожно забилось сердце: кто знает, быть может, Мари-Луйс

удалось бежать из плена?! О боги, хорошо бы, если так!.. И в душе

разлилось такое тепло, такая радость от этой мысли. Как же он,

оказывается, любит свою жену!

А перед глазами вдруг возник омерзительный Мурсилис. Каранни

зажмурился. Видение сменилось. Теперь ему виделась Нуар... Может,

умертвить ее?! Но зачем?.. Перекрыть живительный источник?.. А если жажда

одолеет, чем ее утолить? Жажда ведь всегда подстерегает...

Облако пыли все приближалось и, наконец, как бы осело на дороге.

К царевичу подъехал старший сын Багарата Дола:

— Отец прислал из Арцаха табун лошадей для твоего войска,

божественный! Он надеется, что ты окажешь ему честь, примешь их!

Каранни очнулся от дум, вскочил на коня и помчался туда, где

опустилось облако пыли. Сын Багарата Дола поспешил за ним.

Табун был огромный — три тысячи лошадей. Все кони сбились в небольшой

долине и беспокойно ржали, взрывая землю копытами и сотрясая небеса шумом

и грохотом.

Арцахские конники и рабы при виде царевича пали в приветственном

поклоне на землю, затем вскочили на коней и погнали их в расположение

войска.

Зрелище было неописуемое. Арцахцы во время перегона табуна как умели

демонстрировали свою удаль и воинственность, свое умение держаться в седле

и владеть при этом мечами и дротиками. Все их передвижение казалось бурным

вихрем, неодолимым и страшным. И Каранни был захвачен стихией. Обнажив

меч, он тоже несся, словно бы видя перед собою врага. «Именно так,

вихревым натиском этих конников, мы растопчем войска Мурсилиса».

Когда наконец кони домчали до лагеря и все вокруг чуть улеглось,

угомонилось, Каранни отдал приказ щедро одарить арцахских конников и дать

свободу пригнавшим табун рабам.

Радость была всеобщей. Армянское войско получило мощное подкрепление.

Теперь большинство воинов сядут на коней.

На подступах к крепости Когуни подошло еще и войско из Тавруберана.

Предводители его, отягощенные тяжелыми доспехами и оружием, спешились я

направились приветствовать престолонаследника.

Каранни обнялся со всеми. Затем, похлопывая по плечу родоначальника

Тавруберана, с горечью сказал:

— Где ты пропадал, брат мой? Большая беда обрушилась на нас.

Тот, приложившись к руке царевича, попробовал утешить его как мог:

— Не теряй надежды, божественный. Недолог час, ты скоро своею

собственной ногой придавишь к земле толстобрюхого Мурсилиса и пройдешь

через самое сердце его страны. Мечом поразишь эту скверну, жен его

заберешь себе и станешь наслаждаться ими, если пожелаешь. Нагрянешь туда,

как сам бог-громовержец Мажан-Арамазд, и сотрешь с лица земли вражьи

обиталища, народ его как косою скосишь, города порушишь!..

Каранни обрадовался, видя готовность родоначальников помочь ему в

столь тяжкий час. Он подарил каждому из них по три коня и приставил к ним

умелых всадников, чтоб обучили верховой езде...

В полночь в шатер к царевичу пришла Нуар. Тихо, как солнце на закате,

она опустилась на колени и проговорила:

— Убей меня, божественный! Я не в силах вырвать из сердца огонь,

зажженный тобою!..

Сколько в одном человеке чувств? Каким из них подчиниться, какие

отринуть? И следует ли отринуть?..

Покрывало, которым Нуар была окутана, скользнуло вниз, обнажив плечи.

— Прости! Прости меня, богоравный повелитель мой. Я невинна! Это

Цовинар взяла его!.. Того, кого ты объявил моим мужем. Стояла ночь, он

пошел в море и... не вернулся.

Каранни поднял ее, нежно обнял и долго смотрел в глаза.

— Ты самими богами послана мне в утешение! Не печаль меня и сама не

грусти. Я не вижу причин обвинять тебя в чем бы то ни было!..

Взошла тусклая осенняя луна. Вокруг все постепенно затихло — и люди,

и кони.

Проснувшись поутру, царевич не увидел рядом с собою Нуар. Отбросив

покрывало из тигровой шкуры, он вскочил с ложа.

— Нуар?..

— Я здесь...

Там, где стояло золоченое изваяние бога Мажан-Арамазда, у подножия

его, горели свечи. Но освещали они литой из меди образ Мари-Луйс и...

коленопреклоненную перед ним полуобнаженную Нуар.

— Я здесь.

Каранни с удивлением уставился на нее.

— Молишься?.. До чего же ты благородна!.. Но это ведь лик моей жены?!

А ты только что делила со мной ее ложе?

— Да, это так, — согласно кивнула Нуар. — Но она ведь царица

армянская?! Все можно забыть, божественный. Но забыть царя и царицу армян?

Никогда!

— О, ты великая женщина, Нуар! И это величие вдохнули в тебя сами

боги! Но как ты вмещаешь в себе столько благородства, столько мудрости,

моя маленькая серна?

— Я вечно буду любить тебя, наследник армянского престола! Но не

ценою поругания царицы армянской!..

Они вместе позавтракали, и Каранни заспешил к войскам. Нуар

осмелилась задержать его:

— У меня к тебе просьба, божественный. Воин Арбок Перч ищет встречи с

тобой!.. Ты его знаешь?..

— Это раб царицы. Разве он жив? Я думал, что и он погиб в Нерике.

— Да, он был там. Но спасся. Отважно отбиваясь, он с небольшим

отрядом воинов сумел вырваться из Нерика.

— Выходит, он богом дан! Так где же он? Пусть войдет!

— Только знай, божественный, я не питаю к нему никаких чувств!..

— Я же сказал: пусть войдет!

Арбок Перч вошел, сдержанно поклонился и опустился на колени у самого

входа в шатер.

— Здравствуй, Арбок Перч. Я рад снова видеть тебя. Надо полагать, моя

царственная супруга возблагодарила тебя за верную службу?

— Да! — земно кланяясь, ответил Арбок Перч. — Она освободила меня от

рабства, объявила свободным человеком и поручила возглавить ее личную

охрану...

— Похоже, что ты укротил в себе былую злость! Я помню, какой ты был

неистовый.

— Злость во мне копится только против твоих врагов, божественный. Я

прибыл со своим отрядом, чтобы присоединиться к твоему войску.

Нуар стояла у изваяния Мари-Луйс. Сердце у нее колотилось, того и

гляди вырвется вон. Зажженные ею свечи быстро догорали.

— У тебя были родные в Нерике, Арбок Перч? — спросил Каранни.

— Да! — Арбок Перч бросил взгляд на Нуар и тут же отвел его. — Был у

меня в Нерике родной человек, божественный. Моя повелительница Мари-Луйс,

царица армянская!

Нуар облегченно вздохнула.

— Хорошо! — раздумчиво промолвил Каранни. — Ты будешь служить в моем

Драконовом полку. Согласен?

— Согласен, божественный. Премного благодарю. Только позволь мне

подчиняться тебе одному, не быть зависимым от родоначальников.

— Это возможно.

Арбок Перч приложился к руке царевича и, пятясь, вышел вон.

Через отверстие в куполе шатра внутрь уже проникали лучи солнца, и

Нуар погасила свечи.

В войске совершили жертвоприношение и тронулись дальше в путь на

Нерик.

В затянутой пологом от солнца колеснице Каранни сказал сидящей рядом

Нуар:

— Посмотри на высокую гору напротив, это колыбель бога

Мажан-Арамазда, его давнее обиталище.

Нуар обняла царевича и скользнула мимолетным взглядом туда, куда

показывал царевич.

— Я вижу там только снег, мой повелитель.

— А это ложе Мажан-Арамазда.

Нуар прижалась к царевичу губами.

— Спеши освободить царицу из плена, божественный! Спеши! Прикажи

жрецам, пусть каждый вечер приносят белого бычка в жертву ее

богу-покровителю!..

Войско двигалось в туче пыли. Но вот показалась роща белых кленов.

Жрецы прорицатели внимательно вслушивались, пытаясь уловить шелест