Воронья стража - Владимир Свержин

Кроме разодетых, как для приема, послов королевы-матери и “дорого друга” Шарля де Бурбона, к ужину был приглашен адмирал де Корвовеккьо при полном параде с крестом Сантьяго на груди и личным драгоманом, ловившем каждое его слово. По приказу лорда-протектора виски, подливаемое в кубок испанскому флотоводцу, лилось практически нескончаемым потоком. За непрерывность этого процесса отвечал специальный мундшенк, приставленный за спиной адмирала. Мореход пил, быстро пьянея от непривычно крепкого напитка, все более теряя контроль над собой и, как следствие, обильно посыпая головы присутствующих отборными ругательствами и угрозами.

Смысл речи сводился в основном к тому, что неисчислимая армада не сегодня-завтра появится у берегов Англии, чтобы высадить на ее землях самых лучших в мире солдат, и что всем присутствующим здесь придется целовать туфли величайшему из королей всех времен, и прочее, прочее в том же духе.

Мария Стюарт досадливо покусывала свои тонкие губы, Рейли, изредка кивая, слушал, подперев голову рукой. Олдермены готовы были забить испанца поданными к столу серебряными вилками, но опасение вызвать гнев непредсказуемого лорда-протектора все же удерживало их на местах. Даже в монотонном пересказе толмача запальчивая речь адмирала звучала весьма оскорбительно для английского уха.

В конце концов, решив, что желаемый эффект достигнут, Рейли дал приказ лакеям сопроводить милорда адмирала в его покои, после чего обратился к негодующим цеховым старшинам с прочувствованной речью, начинающейся со слов:

– Мои почтенные земляки! Вы – самые уважаемые люди в Лондоне, а потому, когда речь идет, увы, даже не о его защите, а о спасении Отечества, в первую очередь обращаюсь к вам…

По окончании трапезы первые люди города были с почетом и конвоем доставлены по домам, к великому облегчению родных и близких к окончательному потрясению самих цеховых старшин. Стоит ли говорить, что после сегодняшнего ужина шансы лорда-протектора выбить из палаты общин кредиты на строительство флота возросли неимоверно.

В моих покоях возвращения загулявшего принца уже поджидала Олуэн.

– Ну что же вы, ваше высочество! – почти сердито покачала головой она. – Скоро уж полночь! Дядюшка Филадельф ждет вас.

– Да, я иду… – бросил я, мотая головой, чтобы разогнать алкогольный туман, лениво ползающий по извилинам мозга после вечерних ликеров. – Вот только умоюсь. Вели, чтобы мне подали холодной воды.

* * *

Мы как раз пересекали двор, направляясь к Архивной башне, когда на канале связи вновь появился изрядно подгулявший Лис:

– `Ка-пи-тан, короче, мы с Мано идем на стрелку к этому, ну, в общем… к Ланселоту. Так, я, типа того, уже, кажется, малехо притомился, поэтому, ежели он что ценное буровить будет, ты уж сам запоминай. А то Мано все равно на инглише ни фига не рубит. А я щас, шо та Красная шапочка, – никакой! `

– `Лис, нельзя так пить! ` – попенял я.

– `Мы с Мано налаживаем контакт с местным населением! ` – довольно резво отрапортовал Сергей. – `Блин, темень, хоть глаз выколи! Фонарей бы поставил, что ли! Где я этот чертов вяз искать буду? `

– Эгей! – раздался неподалеку тихий окрик. – Это вы Артура спрашивали?

– Я, – кивнул Рейнар.

– Вы один? – поинтересовался неизвестный.

– Меня… двое, – с усилием проговорил Лис, стараясь быть честным. Судя по шороху, шевалье де Батц следовал за его спиной всего лишь в нескольких ярдах.

– Идите на голос! – потребовал некто, возможно, искомый Артур Грегори.

Лис вытянул вперед руку, точно лунатик, ощупывая впотьмах дорогу. На беду, даже тот огрызок ночного светила, который вчера еще хоть как-то разгонял мрак, сейчас спрятался за тучами, сиротливо выставляя из-за них окруженные жутковатым сиянием рога.

– Сюда идите. Сюда! – чуть громче проговорил ведомый голос.

– Иду! Иду! Скоро уже буду! – пообещал Лис, делая несколько шагов вперед… и тут кто-то с силой схватил д'Орбиньяка за запястье и, разводя его руки в стороны, дернул так, что ствол вяза обнаружился буквально в тот же миг.

– Ах вы так! – заорал Рейнар, силясь вырваться из захвата. – Мано, засада!!!

Сзади послышалась возня, сдавленные вскрики и французская ругань. Кто бы ни был подстроивший эту западню, подготовлена она была грамотно. Удар, должно быть, шестом подкосил ноги моего друга. На лицо опустилось что-то непроницаемо черное, вероятно, мешок. Затем, на счет “три”, второй конец дубинки с разворота опустился на голову Лиса, и яркие искры, сыпанувшие из его глаз, было последним, что я мог видеть на канале мыслесвязи.

Глава 15

Никогда не мешайте клиенту думать, будто он думает.

Правило больших продаж

Лис не отзывался на мои вызовы, но тем не менее, судя по сигналу, был жив. Это обнадеживало. Кто бы ни были посягнувшие на залетных гостей “Дупла сороки”, убивать джентльменов, забредших в Чаринг, они, видимо, не собирались. Были ли это охотники за чужими кошельками, ненароком подслушавшие беседу д'Орбиньяка с трактирщиком, или же сам Артур Грегори предпочитал столь экзотическую манеру встречи со связником, еще предстояло выяснить. Но главное, Лис был жив. Надеюсь, и скорый на расправу Мано также не успел отяготить свою участь кровопролитием. В любом случае, ежели до утра напарник не даст о себе знать, я вытащу из постели Рейли, даже если это будет постель Марии Стюарт, и заставлю вытрясти из кабатчика и каждого из его посетителей, куда подевались вчерашние джентльмены. И горе им, если попробуют запираться!

Напутствуя себя подобными мыслями, я шел вслед за Олуэн, вполуха слушая ее милую болтовню.

– Я здесь, в Тауэре, поди, любой камень знаю. В десять лет, как моя тетушка померла, так я в Лондон и перебралась. С тех пор из Тауэра ни ногой.

– Это почему же? – удивленно спросил я, стараясь отвлечься от мрачных мыслей.

– Условие такое было. Ежели хочу я к отцу на проживание идти, то обязана дать клятву, что впредь, до самой его кончины, должна проживать в Тауэре неотлучно.

– Экие строгости! – хмыкнул я.

– Мой отец тайну знает. – Олуэн повернула ко мне свое очаровательное личико. – Очень важную тайну. Какую – я даже вам сказать не могу. Прежняя королева когда-то в давние годы клятву дала, что не станет отца за решеткой держать и смерти его взыскивать. А он за то должен язык за зубами таить. С тех пор он в этих стенах и обретается смотрителем воронов. Ему за то семь шиллингов в месяц полагается да мне два. Ежели вместе считать, то без малого столько же, сколько казна на содержание знатного рыцаря отпускает. Да к тому же еще дядюшка Филадельф за стол платит, да еще вот вы опять же… Так что жить можно. Одна беда – отец сейчас совсем плох стал, почти ничего не видит. В прежние годы-то он силен был, а потом ему в схватке перначом по темени угодили – вот он слепнуть и стал. Хорошо хоть, железная шапка была, а то б совсем убили.

– Ты, кажется, говорила, что он был телохранителем покойной королевы Марии?

– Был. – Голос Олуэн заметно напрягся. – До самых последних минут.

Я по привычке невольно отметил изменение тона, но не придал этому особого значения. Мало ли какие семейные тайны могли скрываться за этой настороженностью.

– Должно быть, ваш жених не слишком рад тому, что вы привязаны к тауэрским башням, точно вороны, о которых вы печетесь?

– Эти вороны берегут покой Англии, мессир! – с укоризной заметила девушка. – А жених… Сударь, откуда же ему взяться? Стражники и лакеи – неподобающая партия для благородной девушки. Да к тому же Елизавета, опасаясь, что мой отец расскажет кому-нибудь то, что ему известно, запретила всем, кто здесь служит, общаться с эсквайром ап Райсом. А раз с ним, то и с дочерью его здесь лишний раз говорить опасаются. К тому же приданого за мной почти что нет, а кому ж я без приданого нужна?!

Я вспомнил терзания шевалье д'Орбиньяка по поводу очаровательной валлийки и уж собрался было оповестить прелестницу, что знаю как минимум одного кавалера, готового радостно наплевать ядовитой слюной на любые запреты, как вдруг, к собственному удивлению, почувствовал легкий, но вполне ощутимый укол ревности. “Вот это да!” – пронеслось в голове. Уж не собрался ли я влюбиться?!

– Ну вот мы и пришли. – Олуэн тряхнула светлой гривой волос, отбрасывая прядь со лба, и толкнула дверь башни.

Насколько я помнил, после заката она должна быть заперта на ключ, но, очевидно, вместе с жилищем констебль Тауэра передал лорду-протектору и свои должностные обязанности. Причем скорее всего не ставя его об этом в известность. Из-за дверей пахнуло архивной затхлостью, пылью и мышами. Лестница, опоясывающая мелкими витками угловатое хранилище старинных инкунабул и манускриптов, была скупо освещена редкими фонарями, забранными густой металлической решеткой, чтобы предохранить внутреннее стекло от возможных повреждений. Вопреки заведенному порядку, они, пусть тускло, но горели, освещая нам дорогу. А это уже, как ни крути, не могло быть попустительством.