Лепесток красной розы (СИ) - Миланз Анна

Поерзала на месте и устремила взгляд на девушку, чьи глаза при лазурном свете от аквариума горели чистым гранитом, ни с чем несравнимым чистотой и милосердием.

― Я, если честно, сама подверглась насмешкам со стороны своих одноклассников в средней частной школе. Я не была популярной, скорее состояла в клубах (так назывались компании). Мне тогда исполнилось четырнадцать. У нас появился в классе новый парень, казавшийся для меня эталоном красоты, что открывало перед ним дорогу в модельное агентство, а еще у него были такие милые ямочки, доводящие до обморока каждую девочку. Я в итоге тоже влюбилась! ― Показала руками жест, словно режет ладонь ладонью, ставя перед фактом, как сильно она попалась на удочку. ― Мы стали с ним встречаться спустя месяц. Джентльмен, романтик с харизмой, умеющий сводить с ума, накаченный, умный, талантливый, хорошо умел целоваться, мои подруги даже стали завидовать мне.

― Если говорить кратко, он ― воплощение принца из диснеевских мультиков, ― подытоживает Ким, поднимая глаза на нас. ― Очень знакомая ситуация…

Подруга бросает на меня красноречивый взгляд, но я делаю вид, что не уловила намека, и продолжила слушать Грейс:

― Мы повстречались от силы три месяца. Все завершилось куда ужаснее, чем у тебя, Ханна. Я чересчур ожесточенно доверилась ему, открыла душу, от чего мои сердечки в глазах перекрывали любые недостатки этого парня. Я твердо решила с ним переспать!

До моего пьяного мозга информация медленно доходит, поэтому переспрашиваю:

― Что?

― Я…рискнула с ним провести ночь.

Мы одновременно с Ким прикрыли рот ладонью, не веря своим ушам. Повисла тягучая пауза. Я, конечно, могла предположить, что Грейс немного импульсивна и всегда держится черты озорства, порой, кажется, в ее голове живут человечки с мирными намерениями и шутливыми идеями, но такого никто не мог ожидать. По крайне мере я и Ким точно.

Если сравнивать Ким и Грейс, то они как инь и янь, ибо обе составляют противоположность относительных вещей: характер, целесообразность, темперамент, умыслы, доводы. Я могла бы располагаться между ними, как некто визирь всей нашей компании.

― Что было дальше?

― Во время вечеринки мы уединились в одной из приватной комнаты. Я поначалу ничего странного не заметила, мы целовались, не торопясь, только пытались дотрагиваться до чувствительных мест через ткани, а потом раздались голоса за дверью. Мне было плевать, так как алкоголь затмевал напряженность и позволял поддаваться рукам парня, но…голоса стали слышны четче и я различила: «Вот это она плоская!» Пока он пытался меня целовать в шею, я заподозрила неладное и замешкалась. Что-то переключилось в моем мозгу, опасность так и исходила от этого парня. Аккуратно стала крутить головой в поисках каких-нибудь подозрительных вещей и наткнулась на его телефон, поставленный недалеко от нас в вертикальном положении и объектив направлялся на нас. Меня пробил озноб, сердце ухнуло и упало прямо к ногам.

― Господи! ― ахнула я и настороженно посмотрела на лицо подруги. Она вся побледнела, губы подрагивали, а голос вообще приобрел эффект металла.

Ким приподнялась с места, прическа ее была в самом кошмарном состоянии, но девушку волновал не ее вид, а скорее волнующая тревожность за ход истории. Ее волнение усилилось.

― Я прекратила сразу же его попытки, но он грубо осадил и говорил, чтобы я дала ему закончить. Мне лишь приходилось извиваться в ответ, потом я получила оглушительную пощечину и в ушах зазвенело. Он больше не действовал нежно, трепетно и бережно, и брал свое в прямом эфире, доступный для ограниченного круга людей. Если бы в этот момент не заявились незнакомые мне люди, все бы кончилось куда плачевнее, нежели выговором его родителям, штрафом и выпиской о том, что он не имеет право находиться со мной в тесном контакте или же на расстоянии руки.

― Грейс…

― Я была убита этим, девочки. Не могла толком спать, есть, жить дальше, хоть и перевелась в другую школу, ни с кем не разговаривала. Была разбитым корытом или же ковром, об который принимаются вытирать люди свои ботинки. Мне долго пришлось бороться. Два года принимала успокоительные и все время задавалась вопросом, а что бы было, коль оно свершилось?

― Не смей даже думать о таком! Этого не произошло! И хорошо! ― Обняла девушку, притянула к себе, от чего она положила голову мне на грудь, и я провела ладонью по волосам, перебирая между пальцами пряди. ― Все прошло. Он давно исчез с твоей жизни и нечего плакать из-за человека, имеющий лишь имя, но точно не человечность и разум.

― Ханна говорит правду. Огромная благодарность не бессердечным людям, только уже давно та пора прошла и перед тобой другие возможности. У тебя есть парень футболист, учишься на архитектора, имеешь таких замечательных подруг, как мы, брата, пускай он говнюк, все же заботливый и родной говнюк. Ты достигла многого в свои годы, Грейс. Не вешай нос и вытри слезы.

И правда, я не заприметила, как некоторые капли упали на щеки подруги и размазали тушь под глазами. Джонсон прижалась к нам, заполняя нашу атмосферу до краев успокоением и осознанием, как близки мы оказались в этот миг. Еще никогда мне не приходилось открываться перед людьми с такой ярой доверчивостью. Мне было больно жить в страхе предательства и унижения, но хуже питать к себе отвращение от того, как непосильно ты ведешь свою жизнь. Я о многом задумалась за этот день, хоть во мне алкоголя больше, чем у девочек, и с вероятностью на сто процентов не утрирую, что жизнь имеет звенья везения или же долгожданного упоения.

Мы так долго сидим в тишине, музыка ударяется об стены заведения и во мне снова просыпается бунтарка, полюбившая сегодняшний день за откровенность с самой собой с сочетанием шумной окрыленности.

― Давайте танцевать. Нужно себя разгрузить. Пошлите, ― перекрикиваю музыку, так как она стала еще громче, и встаю со своего места. Девочки с удовольствием соглашаются со мной, отпиваем чуть ли не половину своих коктейлей перед началом танцевального батла и направляемся к середине зала, где народ уже успел собраться в копну.

Музыка ударяется об нас, заявляя нам принять раунд. Активно следуем зову, двигаемся в такт, вокруг себя, и в следующее мгновенье зал озаряется непрерывным мерцанием яркого света, затем с небес начинает падать пена, что крик самой собой увязает в мембране мелодии.

После изнуряющих движений телом, я вся обсыпалась бисериной пота, мне пришлось последовать в женскую комнату и немного ополоснуть горящее лицо. Девушек здесь было много, что вызывало диссонанс в использовании комнаты, поэтому проторчала от силы десять минут в очереди, чтобы ощутить холодную воду на липкой коже.

Выйдя оттуда, на меня надменно бросила взгляд какая-то девица, продефилировала рядом со мной, специально задевая плечом, и, напоследок сверкнув заколкой, дверь передо мной закрыла. Какие нынче все стали чванливыми. Ничем не могут обнадежить, нежели своей королевской заносчивостью.

Последовала обратно к столику, для того чтобы пригубить новую порцию алкоголя, так как вечер только начинается, только чья-то рука на выходе из узкого коридора остановила меня, притягивая к незнакомому мне телу.

― Привет, Ханна, ― на выдохе произнесли мое имя, и знакомый голос обволок мое сознание. Я перебрала все возможные варианты, кто мог быть, и табличка с именем моего преподавателя засветилась красным.

― Мистер Эндрюс? ― ужаснулась я, стараясь выдернуть кисть из захвата. ― Опустите меня, мистер Эндрюс.

― Я наблюдал за тобой целый вечер, ― упоительно затараторил он, приближая свое наполовину искаженное лицо в лучах прожектора.

Его глаза блестели под слоем дымки, доходил запах дорогого виски вперемешку с резким одеколоном, и желудок скрутило от опасной близости наших тел. Черт! Между нами были стерты границы, тело к телу, что вызывало дискомфорт и отвержение всеми клеточками тела.

Втянула носом воздух, смиряя недовольным взглядом мужчину:

― Пожалуйста, отпустите меня. Меня ждут подруги, ― язык заплетался, хотя говорила размеренно и не выдавала своего нарастающего давления. Меньше всего хочется с ним разговаривать. ― Мы с вами все уже выяснили.