Добро пожаловать в ад - Андрей Дышев

Чтобы выбить шарик, мне пришлось несколько раз ударить им по рычагу лебедки. Шарик оказался неестественно для своего размера тяжелым, чуть деформированным от удара. Дырка, которую он проделал в металле, была идеально круглой, словно след от сверла, с острыми, рваными заусенцами на внутренней стороне.

Капитан, отхлебывая из бутылки, обводил яхту мутным взглядом. Он хоть и продолжал проявлять недовольство нашим самоуправством, но все-таки не пытался снова завладеть штурвалом. Не без труда приблизившись к рваным вантам, он принялся выпутывать из них покореженный кусок самолетной обшивки.

– Что вы тут без меня делали? – бормотал он. – Всего на каких-то полчаса доверил вам яхту! А в результате…

Он сунул бутылку в карман и ухватился за обломок обеими руками. Тот вырвался из путаницы веревок, и капитан вместе с ним грохнулся на палубу.

Яхта медленно скользила по маслянистому пятну среди плавающих чемоданов, коробок, растерзанных кусков поролона, пластика и других деталей самолета, и надежда найти уцелевшего пассажира угасала с каждым мгновением. Вдруг я заметил появившуюся из-за черного чемодана желтую детскую ручку. Сердце мое похолодело. Ребенок! Неужели живой?.. Мне показалось, что ручка плавными движениями махала мне.

– Стоп! – крикнул я Ирэн. – Лево руля!

Ирэн убрала газ и стала крутить штурвал влево. Яхта, двигаясь по инерции, медленно приблизилась к чемодану. Я склонился над водой. Ужас и надежда кричали в моей душе. Преодолевая брезгливость, я крепко ухватился за ручку и потянул вверх.

Это была кукла в розовом платье и такой же шапочке, которая намокла и намоталась вокруг шеи словно шарфик.

– Кошмар, – пробормотал капитан. – Не приведи господь…

И размашисто, троекратно перекрестился.

Ирэн бросила штурвал и прижала ладони к лицу.

– Я не могу больше, Кирилл! – произнесла она, и плечи ее вздрогнули. – Поплыли отсюда! Пожалуйста! Меня уже тошнит…

– Она правильно говорит! – вмешался капитан, который сидел на палубе и громко икал. – Пора сматывать, пока нас погранцы не схватили!

– Еще один круг! – ответил я. – Добавь газу и крути штурвал влево!

Ирэн охотно подчинилась. Когда женщина мечется, когда чувства ей говорят одно, совесть другое, а голова третье и она не знает, как поступить, мужчина должен ей в жесткой форме приказать. За это она будет очень ему благодарна, потому как, во-первых, она подчиняется, не умаляя своего достоинства, а во-вторых, снимает с себя ответственность за всевозможные последствия; если же позже выяснится, что мужчина был не прав, то женщина получит огромное удовольствие напомнить мужчине, что она предлагала более умное решение проблемы. Ирэн взялась за рычаг газа и чуть добавила оборотов. Нос яхты опять начал вспенивать воду. По большой дуге мы поплыли к оранжевому бочонку, похожему на буек. К нашему борту, словно прося о помощи, потянулась вереница всевозможных бутылочек и баночек из-под косметики, пляжные шлепанцы, соломенные шляпы, пластиковые детские игрушки и прочие предметы, которые явно принадлежали пассажирам. Я отгребал воду, отгоняя их подальше от борта, чтобы они не угодили под лопасть винта. Этими предметами, отмеченными несчастьем, будут заниматься эксперты, и я должен был сохранить их до прибытия спасательной бригады.

Я уже вытянул руку, чтобы отвести оранжевый бочонок в сторону и посмотреть, нет ли человека за ним, как Ирэн меня окликнула:

– Кирилл! Кажется, пограничники!

Я поднял голову и посмотрел за корму. Со стороны берега к нам мчался скоростной катер. Его узкий передок, напоминающий наконечник копья, рассекал воздух подобно ракете. Плоское днище с острым килем едва касалось волн. Белый пенный след, который оставлял за собой катер, напоминал снежные заносы. Увеличиваясь прямо на глазах, катер на полной скорости пролетел рядом с нами, пропустив под собой весь тот трагический мусор, который я бережно отгребал руками. Волны, поднятые катером, раскачали яхту; палуба накренилась, и капитан едва не свалился в воду.

Описав большой круг, катер сбросил скорость, но к нам приближаться не стал. Он медленно двигался вокруг нас, словно хищник, который, прежде чем кинуться на жертву, хочет определить, не опасна ли она для него.

– Прошу приготовить паспорта, сейчас начнется разбор полетов, – пробормотал капитан, выбрасывая пустую бутылку за борт. – Если они попросят лечь на палубу, прошу прощения, мордой вниз, то советую не сопротивляться. Я этих ребят знаю. Как-то я по ошибке пришвартовался к яхте английского миллионера… До сих пор переносица болит…

Ирэн убрала обороты, закрепила штурвал, подошла ко мне и села рядом.

– Скажем, что увидели падающий самолет, поплыли на помощь и не заметили, как пересекли границу, – произнесла она, не сводя глаз с катера. – А твой паспорт нечаянно выпал из джинсов и утонул, когда ты искал уцелевших пассажиров. Форсмажор. Нас должны понять и простить.

Катер покачивался на волнах метрах в пятидесяти от нас. На его борту не было заметно никаких признаков жизни. Тонированные стекла отражали солнце, ослепляя нас.

– Что-то они не слишком торопятся, – сказал я.

– Согласовывают свои действия с начальством, – предположила Ирэн.

Я встал, чтобы лучше рассмотреть катер, а заодно продемонстрировать властям, что не собираюсь предпринимать каких-либо противозаконных действий. И как раз в этот момент заметил над пластиковым скошенным бортом голову человека в узких черных очках, напоминающих женский ободок для волос, и повязанную черным платком-банданой. Голова появилась всего на мгновение, а вслед за этим прогремела длинная автоматная очередь. Если бы в этот миг яхта не скатилась с волны и я вместе с ней не ухнул вниз, то стала бы моя башка похожа на головку дырчатого голландского сыра. Пули просвистели надо мной и, словно злые псы, вмиг искусали и измочалили остаток мачты.

Я рухнул на палубу, как советовал мариман, мордой вниз, и тотчас почувствовал на затылке пальцы Ирэн.

– Господи, Кирилл, что это значит?!

– Э-э-э! – заорал капитан. – Хлопцы! Вы что там, совсем ополоумели?! Мы ж свои!!

Автоматная очередь немедленно отозвалась на голос, словно сторожевая собака. Грубые, сильные и злые пули прошлись по доскам палубы, выбивая из них щепки, разметали заветный ящик капитана и швырнули в воздух мелкие осколки стекла и брызги самогона. Зловонная лужа стала растекаться по палубе.

– Е-мое… е-мое, – забормотал вмиг протрезвевший капитан и на четвереньках пополз к люку в камбуз. – Кажись, это не погранцы…

Я вскочил на ноги и кинулся к штурвалу, чтобы дать «полный вперед», но не успел сделать и двух шагов, как снова рухнул на палубу. Вокруг меня вспыхнул фейерверк из щепок. Пули, словно слепые и смертоносные насекомые, роились, впивались куда попало, разбивая и разрывая все подряд, что находили. Но им было нужно мое тело, они искали меня. Они бесились от злобы, дырявя мертвые предметы, они чувствовали, что я где-то рядом, и пронзительно свистели в предчувствии крови.

– Ирина, не поднимай голову!! – крикнул я, изо всех сил прижимаясь щекой к доскам. – Не шевелись!!

– Это он, Кирилл! – отозвалась Ирэн, голосом полным мистического ужаса. – Это он! Убийца! Нам конец!

Трудно передать то чувство, которое я испытал. Мне показалось, что на моей голове даже волосы зашевелились, а рубашка стала такой тяжелой, так навалилась на мою спину, что мне стало трудно дышать. Но потрясла меня не столько озарившая Ирэн догадка, сколько ее безысходный, страдающий, обреченный тон. Женский крик оказывает на мужчин намного более сильное действие, нежели сам источник страха, вызвавший этот крик.

С катера снова раздалась автоматная очередь. Видимо, у убийцы не было проблем с патронами, и он задался целью изрешетить яхту, но непременно прикончить нас. Пули свистели, визжали, звенели, жужжали, устраивая вакханалию, и несчастная яхта, словно чувствуя боль, отчаянно дергала и шевелила ранеными вантами, русленем, леером, кнехтами, реями, фор-салингом, эзельгофтом и прочими своими членами с красивыми романтическими названиями. И они, отмирая, превращались в щепки и дрова, сыпались на палубу и в воду, смешиваясь с обломками самолета.

Когда нас приподняло на очередной волне, а затем опустило, я, словно бревно, покатился по палубе. Убийцу стало бесить, что он никак не может расправиться со мной, и он стал лупить по мне короткими и частыми очередями. Пули дырявили палубу так близко от меня, что несколько жестких, пропитанных лаком и морской солью щепок попали мне в лицо, оставив в коже занозы. И все же мне удалось добраться до штурвала, и я мешком свалился под него, под прикрытие переборки, и тотчас сдвинул рычаг газа до упора.

Нет, я не тешил себя надеждой удрать от скоростного катера – это было бы жалкое зрелище, похожее на то, как кошка, забавляясь, на время выпускает из своих цепких лап полудохлую мышь. Я хотел лишь усложнить убийце задачу. Стрелять по движущейся яхте намного сложнее, особенно если убийца был на катере один. В этом случае ему придется одновременно управлять катером и вести огонь.