Обещание - Джоди Пиколт

Они зашли за угол, и Крис заметил, что Деймон принялся лавировать между заключенными, обгоняя одного за другим, пока на каком-то из поворотов не ткнул локтем в спину одного из сокамерников. Крис понял, что тут находится «мертвая зона».

Прямо перед спортзалом располагались две одиночные камеры. В изоляции можно было оказаться двумя путями — вынужденно, из-за своего поведения, или по желанию, если ты опасался сокамерников. Сейчас была занята только одна из камер. Заключенные начали орать, стучать в дверь, один даже нагнулся, чтобы плюнуть в замочную скважину.

Спортзал оказался маленьким, скудно обставленным, всего с несколькими спортивными снарядами. Но здесь, как и повсюду в тюрьме, все делалось по молчаливой договоренности. Никто не стал скандалить, когда два крепких негра заняли велотренажеры, Гектор с Деймоном взяли ракетки для настольного тенниса, а высокий парень со свастикой на щеке начал качать пресс. Крис понял, что у заключенных сложился определенный порядок, о котором он ничего не знает. С другой стороны, откуда ему знать о тюремной иерархии? Ему в тюрьме не место.

Он насупился и вышел на спортплощадку — грязный квадрат, густо обмотанный колючей проволокой. Одни заключенные, собравшись небольшими группками и оживленно жестикулируя, разговаривали. Другие бесцельно бродили по кругу. Крис увидел мужчину, который стоял, опершись на забор из рабицы, смотрел вдаль на горы.

— Этот парень в одиночной камере, — без экивоков спросил он, — что он совершил?

Собеседник пожал плечами:

— Забил до смерти своего ребенка, проклятый зверюга.

Он позвонил домой за счет вызываемого абонента.

— Крис?

— Мама!

Он повторял и повторял одно это слово, уткнувшись головой в синий таксофон.

— Дорогой, тебе передали, что я хотела тебя навестить?

— Нет, — выдавил он, закрыв глаза.

— Хотела. Но мне сказали, что посещения только в субботу. Я буду у тебя с самого утра. — Она глубоко вздохнула. — Джордан уже получил от обвинения документы. Он найдет способ вытащить тебя оттуда как можно быстрее.

— Когда он ко мне придет?

— Я позвоню, спрошу, — пообещала мама. — Ты не голодный? Что тебе принести?

Он уже думал об этом, не зная, что разрешено приносить, а что нет.

— Деньги, — заявил он.

— Подожди, Крис. С тобой хочет поговорить отец.

— Я… нет. Мне нужно идти. Здесь очередь, — солгал он.

— Да? Ну хорошо. Звони, когда захочешь, понял меня? О деньгах не думай, мы оплатим разговор.

— Ладно, мама.

Внезапно раздался металлический голос автоответчика: «Этот звонок, — объявил он, — сделан из окружного исправительного учреждения». И Крис, и Гас на мгновение замолчали.

— Я люблю тебя, дорогой, — наконец выдавила из себя Гас.

Крис сглотнул и повесил трубку на рычаг. Постоял минуту, уткнувшись головой в таксофон, пока не почувствовал, как кто-то напирает на него сзади.

Деймон потирал спину, Крис ощутил его дыхание на своей шее.

— Соскучился по мамочке, профессор?

Он качнулся вперед и на мгновение прижался низом живота к заду Криса.

Неужели именно этого он и ожидал? Именно этого боялся? Крис обернулся.

— Отвали от меня, — сказал он, сверкнув на громилу глазами, и направился в свою камеру.

Даже накрывшись одеялом с головой, он слышал смех Деймона.

Крис благодарил Господа за то, что сидит в камере один. Он жил в постоянном страхе, что Деймон уляжется на его койку. И хотя днем надзиратели должным образом следили за порядком, кто знает, так ли рьяно они выполняют свои обязанности ночью? Он пристрастился к «Дням нашей жизни», а в среду вечером пошел на встречу анонимных алкоголиков только для того, чтобы выйти из отсека.

Он заполнил продовольственный заказ, который напомнил ему бланк обслуживания номеров в гостинице в Канаде, где они с семьей отдыхали этим летом. Двухсотграммовая банка кофе — 5,25 доллара, шоколадный батончик «Три мушкетера» — 60 центов, трусы — 2 доллара. Все предметы ему принес вечером надзиратель, а общую сумму затрат вычли из его личного тюремного счета.

Он много спал, делая вид, что устал, чтобы окружающие оставили его в покое. И когда заключенные собирались группами на спортплощадке, Крис всегда стоял в одиночестве.

Джордан уже давным-давно перестал верить в правду.

Правды не существует, по крайней мере, в его профессии. Существуют версии. И суд в любом случае основывается не на правде, а на доказательствах, которые предъявляет полиция, и на том, как их сможет пояснить защита. Хороший адвокат по криминальным делам думает не о правде, а концентрируется на том, что должны услышать присяжные.

Джордан давным-давно перестал просить своих клиентов чистосердечно рассказать, что же произошло на самом деле. Теперь он входил с бесстрастным лицом и задавал один вопрос: «Что произошло?»

Он стоял на пропускнике в режим строгой изоляции и ожидал, пока дежурный протянет папку с зажимом, чтобы он расписался в графе «посетители». На свое первое (после предъявления обвинения) свидание с Крисом он привел Селену Дамаскус, высоченную чернокожую женщину, частного детектива, которой больше пристало блистать на подиумах, а не выполнять для Джордана черновую работу. Тем не менее она уже несколько лет великолепно справлялась с поставленной задачей.

— Где его держат? — поинтересовалась она.

— В строгой изоляции, — ответил Джордан. — Он здесь всего два дня.

Где-то вверху лязгнули тяжелые решетчатые двери, вниз спустился надзиратель.

— Привет, Билл! — поздоровался дежурный на пропускнике. — Передай, что пришел адвокат Харта.

Лязгнула еще одна дверь — Джордан, несмотря на то что слышал этот лязг неоднократно, все равно не мог привыкнуть к подобному звуку, больше напоминающему выстрел, — и он вошел, лишь мельком скользнув взглядом по заключенным, потом повернул налево в комнату для переговоров, которую использовали для свиданий с подзащитными.

Селена, которая тенью следовала за ним, уселась рядом за стол. Откинулась на стуле и взглянула на потолок.

— Чертова тюрьма! — бросила она. — Каждый раз, когда я оказываюсь здесь, я чувствую одно и то же.

— М-да… — протянул Джордан. — Интерьер тут явно подкачал.

Дверь распахнулась, Крис вошел и остановился, переводя взгляд с Джордана на Селену.

— Крис, — начал Джордан, вставая, — познакомься, это Селена Дамаскус. Она частный детектив и будет помогать мне в твоем деле.

— Послушайте, — без предисловий выпалил Крис, — мне нужно отсюда выбраться.

Джордан достал из портфеля кипу бумаг.

— При благоприятном развитии событий, Крис, именно это и произойдет.

— Нет, вы не понимаете. Мне необходимо выбраться отсюда прямо сейчас.

Что-то в голосе парня заставило Джордана оторвать взгляд от бумаг. Испуганный подросток, готовый вот-вот разрыдаться прямо в полицейском участке, исчез, уступив место кому-то более крепкому, выносливому, способному скрывать свои страхи.

— В чем суть проблемы?

При этих словах Крис вспылил.

— Суть проблемы? Суть проблемы? Моя задница в тюремной камере — вот в чем суть проблемы. В этом году я должен был закончить школу. Поступить в колледж. А вместо этого меня заперли в клетки в компании с… с преступниками!

Джордан оставался спокоен.

— К сожалению, судья не выпустила тебя под залог. Ты прав, это означает, что ты будешь находиться в тюрьме до суда, который будет назначен через шесть-девять месяцев. Но это время не пройдет впустую. Каждая минута, проведенная тобой в тюрьме, даст мне возможность лучше подготовить защиту, чтобы тебя освободили. — Он подался вперед и уже более жестким голосом произнес: — Давай кое-что уточним прямо сейчас. Я тебе не враг. Не из-за меня ты оказался в тюрьме. Я твой адвокат, а ты мой подзащитный. Тебе предъявлено обвинение в убийстве первой степени, которое влечет за собой наказание — пожизненное заключение. А это означает, что твоя жизнь, без преувеличения, в моих руках. Проведешь ты ее в тюрьме или в Гарварде, напрямую зависит от того, смогу ли я вытащить тебя отсюда. — Он встал и остановился у Селены за спиной. — Во многом это зависит от того, готов ли ты мне помочь. Все, что ты скажешь мне или Селене, не выйдет за пределы этой комнаты. Я буду указывать тебе, что и кому говорить. И я должен знать то, что должен и когда должен. Понятно?

— Понятно, — ответил Крис, глядя в глаза Джордану.

— Вот и славно. Позволь я объясню, на каком свете мы находимся. В этом деле я должен принять большое количество решений после разговора с тобой, но есть три вопроса, которые решить вправе только ты. Первый: соглашаешься ли ты на сделку о признании вины или готов предстать перед судом? Второй: если собираешься предстать перед судом, то хочешь, чтобы дело рассматривал судья единолично или суд присяжных? И наконец третий: если будет суд, хочешь ты давать показания или нет? Я предоставлю тебе как можно больше информации, чтобы ты принял взвешенное решение, но ты должен сделать свой выбор, пока мы будем готовиться к суду. Ты следишь за моей мыслью?