Обещание - Джоди Пиколт

Судья постучала молотком.

— Пристав, выведите эту женщину из зала суда.

Гас слышала цокот каблуков Мэлани, когда ее выводили из зала.

— Ваша честь, — продолжала прокурор как ни в чем не бывало, — учитывая наказание, предусмотренное за убийство первой степени, определенно возникает соблазн скрыться от правосудия.

— Ваша честь, — парировал Джордан, — прокурор ошибочно полагает, что моего клиента признают виновным.

— Довольно, довольно. — Судья сжала руками виски и закрыла глаза. — Защита, оставьте свое красноречие для суда. Речь идет об убийстве первой степени, подсудимый не будет выпущен под залог.

Гас сделала вдох, но ей не хватало воздуха. Она почувствовала, как Джеймс крепко сжал ее руки, лежащие на коленях.

К Крису подошел пристав, чтобы увести его из зала суда.

— Подождите! — взмолился Крис, оглядываясь через плечо. Он посмотрел на мать, на адвоката. — Куда меня уводят?

Его снова начала бить дрожь. Наручники врезались в запястья, цепь на талии звякала при каждом шаге. Он вновь оказался в кабинете шерифа, расположенном в здании суда. Помощник шерифа запер за ним дверь.

— Простите, — выдавил Крис, собравшись с мужеством, чтобы окликнуть уже уходившего полицейского. — Куда меня теперь?

— Назад, — ответил помощник шерифа.

— В суд?

Тот отрицательно покачал головой.

— В тюрьму.

В маленьком кафе, расположенном в здании суда, Гас налетела на Джордана Макфи.

— Вы промолчали! — горячо обвиняла она. — Вы даже не попытались вытащить его из тюрьмы!

Джордан выставил перед собой руки, защищаясь.

— Это обычная практика в такого рода обвинениях, от меня мало что зависело. Наказание, предусмотренное за убийство первой степени, — пожизненное заключение. Обвинение решило, что для Криса это довольно весомая причина, чтобы смыться из города. Или для вас, чтобы помочь своему сыну убежать. — Он секунду помолчал. — И дело не в Крисе. Судьи не выпускают под залог тех, кого обвиняют в убийстве.

Побледневшая Гас замолчала. Джеймс, сжав кулаки, подался вперед.

— Должен же быть человек, которому можно позвонить, — сказал он. — Пустить в ход свои связи. Это же несправедливо — до суда держать невиновного в тюрьме.

— Во-первых, — ответил Джордан, — такова судебная практика. Во-вторых, для самого Криса будет лучше, если суд отложат на несколько месяцев.

— Месяцев? — прошептала Гас.

— Да, месяцев, — не моргнув глазом, подтвердил Джордан. — Я не стану ходатайствовать о том, чтобы суд назначили поскорее, — чем дольше его дело будет находиться в списке к слушанию, тем лучше я подготовлюсь к защите.

— Мой сын, — возмутилась Гас, — несколько месяцев будет находиться в окружении преступников?

— Его отправят в основной блок и, я уверен, за хорошее поведение переведут в камеру с режимом средней изоляции. Он не будет сидеть с заключенными, которые уже отбывают срок, — всего лишь с людьми, которые ожидают решения суда.

— Что вы говорите? — зло бросила Гас. — Вы имеете в виду мужчину, который изнасиловал двенадцатилетнюю девочку, или типа, что во время ограбления застрелил владельца заправки, или остальных добропорядочных граждан, которым сегодня утром предъявили обвинения?

— Гас, — осадил ее муж, — любой из этих людей может оказаться обвиненным понапрасну. Ты ведь считаешь, что твоего сына обвиняют незаконно.

— Да брось ты! — отрезала Гас и так резко вскочила, что перевернула стул. — Посмотри на них. Посмотри на них и на Криса.

На долю Джордана не раз выпадало защищать богатых клиентов — все белые и пушистые снаружи, а внутри чернее смертного греха. Он вспомнил об убийце из средней школы, о братьях Менендез, о Джоне Дюпоне — все богатые, презентабельные, обаятельные.

Но он ответил:

— Время пролетит быстрее, чем вы думаете.

— Для вас, — возразила Гас, — но не для Криса. Что будет с ним? Если он хотел покончить с собой неделю назад…

— Мы можем ходатайствовать о том, чтобы в Графтоне Криса посещал психиатр, — предложил Джордан.

— А что делать со школой?

— Что-нибудь придумаем.

Джордан взглянул на Джеймса, который отстраненно смотрел на жену. Адвокату уже доводилось видеть такое раньше. Это происходило не из-за равнодушия, а от мрачного предчувствия, которое зиждется на уверенности, что даже капля эмоций способна разрушить осмотрительно надетую маску самообладания и оставить от человека одни осколки.

— Прошу прощения, — сдавленным голосом извинился Джеймс и вышел из кафе.

Гас согнулась и обхватила колени.

— Я должна его увидеть. Я должна попасть в тюрьму и увидеть сына!

— Это возможно, — ответил Джордан. — Существуют часы посещений, раз в неделю. — Он откинулся на спинку кресла и вздохнул. — Гас, послушайте, я готов прыгать через любой обруч с целью понять, что мне делать, чтобы навсегда вытянуть Криса из тюрьмы. И я хочу, чтобы вы в это верили.

Гас кивнула.

— Хорошо.

— Отлично, — спокойно подытожил Джордан. — Может быть, вас проводить?

Гас покачала головой.

— Я еще побуду здесь, — ответила она, раскачиваясь на краешке стула.

— Что ж, как только появятся новости, я тут же вам перезвоню, — заверил Джордан, вставая.

Гас рассеянно кивнула, уставившись в стол. Когда она заговорила, голос ее был настолько тихим, что сперва Джордан подумал, что это ему послышалось. Он повернулся и наткнулся на ее пристальный взгляд.

— А Крис знает?

Адвокат понял, что Гас спрашивает, догадывается ли сам Крис, что в тюрьме придется просидеть несколько месяцев. Но интерпретировал вопрос прямо: «А Крис знает?»

Вероятно, Крис таки единственный, кто знает.

Пристав выпроводил Мэлани из зала и провел несколько метров по коридору. Ее нисколько не заботило, что она оказалась за дверью, после того как так по-идиотски повела себя в зале суда. Она не собиралась ничего выкрикивать — слова вылетели из нее, словно в странном, мстительном приступе синдрома Туретта. Когда она заговорила в первый раз, то почувствовала, как защемило в груди, словно слишком сильно затянули пружину на старых часах. Во второй раз по ее телу прошла волна блаженства — подобно тем головокружительным моментам, следующим за рождением ребенка, когда чувствуешь себя одновременно и истощенной, и полной сил, готовой свернуть горы. Даже видеть Криса в зале суда было уже не больно. Мэлани не сводила глаз с наручников у него на запястьях, с покрасневших мест, где они натерли кожу. «Отлично», — подумала тогда она.

Теперь она стояла, прислонившись к стене, и ждала, что вот закончат предъявлять обвинения, выйдет Майкл и расскажет, что там происходило. Когда дверь в зал заседаний распахнулась, она сидела с закрытыми глазами, голова чуть откинута назад. Какой-то молодой человек в кожаной водительской куртке подошел и остановился прямо перед ней. Из внутреннего кармана куртки он достал пачку «Кэмел» и протянул Мэлани.

Мэлани не курила с семьдесят третьего года. Но сейчас потянулась за сигаретой.

— Спасибо, — улыбнулась она.

— У вас такой вид, что вам не помешает кайфануть.

Кайфануть. Она и кайфует, но в буквальном смысле этого слова.

— Я видел вас в зале суда, — продолжал незнакомец, протягивая руку. — Меня зовут Лу Баллард.

— Мэлани Голд.

— Голд, — присвистнул Лу, — вероятно, вы мать потерпевшей.

Мэлани кивнула.

— Этим и объясняется мое присутствие в зале суда.

— Я репортер местной газеты «Графтон каунтри газетт».

Мэлани удивленно приподняла брови и сделала глубокую затяжку.

— Специализируетесь на новостях из зала суда?

— Ни в коем случае! — засмеялся Лу. — Уверен, вы видели мои статьи, похороненные на восемнадцатой странице под прогнозом погоды.

Мэлани раздавила окурок каблуком.

— Судья уже вынесла решение?

— В залоге отказано.

Мэлани выдохнула.

— Ух ты! — негромко сказала она. Ей показалось, что она воспарила над землей. — Похоже, мне нужна еще одна сигарета.

Лу полез в карман куртки.

— А может, баш на баш? Я вам сигареты, — он протянул ей пачку, — а вы мне историю на первую полосу.

Крис снова в приемнике-распределителе переоделся в комбинезон. Надзиратель повел его к блоку, где он уже провел ночь. Телевизор продолжал работать, в блоке находилось двое новичков. Одного, по виду пьяного как сапожник, рвало над унитазом в камере Криса.

Не обращая внимания на издаваемые звуки и вонь, Крис заполз на матрас, на котором спал прошлой ночью. Полежал там несколько минут, свернулся калачиком.

— Я хочу домой, — сказал он.

Пьяница недоуменно уставился на Криса.

— Я хочу домой.

Крис встал, вышел из камеры и направился в конец блока, где за запертой металлической дверью маячил надзиратель. Словно перед дверью чертовой клетки. Теперь он животное.