Желтая жена - Садека Джонсон

я положила его в корзину. Монро вытянул шею, с интересом разглядывая яркую ткань. Я утешала себя мыслью, что сын будет находиться неподалеку, всего лишь этажом ниже, а утром я, как обычно, привяжу малыша к спине и мы вместе отправимся в швейную мастерскую. Вот только вечером нам придется расстаться, чтобы ночью Тюремщик мог беспрепятственно распоряжаться моим телом.

Новая спальня оказалась просторнее прежней – если не в половину, то по крайней мере на четверть. Высокая кровать под балдахином с кружевными фестонами и лавандовые с белым обои с цветочным орнаментом делали комнату особенно нарядной. Напротив кровати стояли белый туалетный столик с овальным зеркалом и мягкий пуф. Вся обстановка говорила о том, что эти покои предназначаются для леди. Я прошла к окну – широкие доски пола слегка поскрипывали под ногами – и отодвинула тяжелую портьеру. Передо мной отрылся вид на мощеный двор: справа находилась торцевая стена таверны, а прямо напротив окна в двадцати пяти ярдах – двухэтажное здание тюрьмы. Я поспешно задернула штору и вернулась к кровати. Вскоре появилась Эбби с кувшином воды.

– Кому раньше принадлежала комната? – спросила я.

– До болезни здесь жила мать нашего хозяина.

Экономка налила воду в стакан и подала мне.

– Эбби!

– Смиритесь, мисс Фиби.

– Но я…

– Поверьте, так будет лучше для всех. Включая Монро.

Я осушила стакан.

– Желаете что-нибудь еще?

Когда я отрицательно качнула головой. Эбби развернулась и, прихрамывая, вышла из комнаты.

Я осталась сидеть на кровати, пытаясь осмыслить ситуацию, в которой очутилась. Мысли в голове путались, и мне показалось, что разумнее будет вернуться к работе. И тут взгляд упал на книгу в пыльном кожаном переплете, лежавшую на краю прикроватного столика. Я не держала книг в руках с тех пор, как оказалась в тюрьме. Сердце учащенно забилось. Прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице шаги хозяина, я взяла томик со стола. Надпись на обложке гласила: «Чарльз Диккенс. Оливер Твист». Я раскрыла книгу; пришлось несколько раз перегнуть переплет, чтобы страницы полностью развернулись. Тут в голове звучал мамин голос, предупреждавший об опасности, грозящей рабам, которые умеют читать. Отложив книгу, я поспешила обратно в мастерскую, но остаток дня не могла не думать о том, что за история ждет меня на этих пожелтевших от времени страницах.

Последняя девушка, которую я в тот день одела и подготовила к продаже, отправилась в таверну уже на закате, когда уходящее солнце залило небо розовым светом. Я потянулась к банке со свиным жиром, чтобы смазать и помассировать уставшие от работы пальцы. Монро капризничал и вертелся в пеленках у меня за спиной, требуя, чтобы его освободили. Я вернулась в большой дом, где нас ждал ужин. Мы с Джули ели жареную курицу и клецки. Затем я покормила Монро, не переставая тревожиться из-за предстоящей разлуки.

– Не волнуйтесь, мисс Фиби, все будет в порядке. – Джули закинула за спину свою толстую косу и поднялась с ковра, на котором сидела. Девочка научилась угадывать мои мысли прежде, чем я успевала произнести их вслух.

– А если он проснется посреди ночи?

– Я укачаю его.

– Обычно он плачет, когда мокрый. Поменяй пеленки и вытри его хорошенько.

Мы обе обернулись на звук шагов, донесшийся из холла: Тюремщик вернулся домой и крикнул Эбби, чтобы та подавала ужин. Джули взяла Монро у меня из рук, а я взлетела по черной лестнице к себе на второй этаж.

Сперва я нервно мерила шагами комнату, пару раз выглянула в окно и наконец остановилась возле туалетного столика. Перед зеркалом на серебряном подносе лежал изящный набор для волос: щетка с витой ручкой и расческа. Я не помнила, чтобы видела их тут утром. Усевшись на пуфик, я распустила волосы и принялась водить по ним щеткой. Мерные движения успокаивали.

Поскольку Эбби не приходила за мной, я решила, что сегодня Тюремщик не нуждается в утехах, поэтому переоделась в ночную сорочку и уже откинула край одеяла, собираясь юркнуть в постель, когда под дверью раздался шорох. А еще через мгновение на пороге возник сам хозяин. От одного вида Тюремщика меня замутило: лицо у него раскраснелось, рубашка была наполовину расстегнута, а дряблый белый живот выпирал из-под брючного ремня.

– Я к тебе.

Тюремщик обхватил меня руками и приподнял с такой легкостью, словно я ничего не весила, а затем швырнул на кровать. Он пыхтел и сопел, стягивая с меня одежду. Я съежилась под его жадным взглядом. Исходивший от Лапье запах спиртного, смешанный с запахом пота, густым облаком окутывал комнату и нас обоих.

– О, как же ты хороша, глаз невозможно отвести, – бормотал Тюремщик.

Я изо всех сил старалась не показать охватившего меня отвращения, когда он полез на кровать, отчаянно скрипнувшую под его тяжестью. Тюремщик быстро вошел в меня и принялся с таким ожесточением двигать всем торсом, что стало трудно дышать. Казалось, он держит мою голову под водой, не позволяя сделать вдох. Когда же удавалось набрать воздуху в легкие, я закусывала губу, чтобы сдержать рвущийся наружу крик. Лежать под ним было такой же обязанностью рабыни, как чинить одежду в швейной мастерской или готовить несчастных девушек к продаже. Я закрыла глаза и постаралась отключить сознание, перенестись куда угодно, в любое место, лишь бы подальше отсюда.

– О Фиби, ты… ты необыкновенная, – шептал он мне в ухо.

Его влажные пальцы шарили повсюду. Потрескавшимися шершавыми губами он пробежал по моей груди, шее, лицу и остановился на щеке. Наконец я услышала хрипение, зарождающееся у него в горле. Тюремщик приподнялся на локтях, вытянул шею и запрокинул голову, одновременно больно сжав мне запястья. Последовали финальный толчок и рычание, затем Лапье выпустил меня. Я перекатилась на бок, горячо молясь, чтобы он поскорее ушел. Тюремщик довольно фыркнул, чмокнул меня в плечо и сполз с постели. Собрал раскиданную по полу одежду и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

Я лежала, прислушиваясь к шорохам ночного дома. Дождавшись, когда из спальни Тюремщика раздался оглушительный храп, я взяла книгу с прикроватного столика. При зыбком свете свечи я открыла первую страницу и погрузилась в мир мальчика-сироты, отданного в ученики гробовщику.

Чтение стало моим ежевечерним ритуалом. Как только Тюремщик, удовлетворив свою похоть, уходил, я раскрывала книгу. Я растягивала удовольствие, позволяя себе прочесть не больше двадцати страниц за вечер. Оливер Твист стал мне настоящим другом, который помогал справляться с невзгодами.

* * *

– Доброе утро, мисс Фиби, – приветствовал меня юный Томми, пробегая мимо с ведром воды для кухни. Прошло три недели, а