Пьесы - Иосиф Леонидович Прут

предлагать пленному коммунисту спокойную службу! Победитель — хозяин положения, а вы… Вы же не знаете, как выскочить живым из нашей страны. И я вас предупреждаю: если когда-нибудь попадетесь мне в руки — расстреляю, как куропатку! Так и зарубите себе на носу… «победитель»! (Откидывается на спинку стула и затягивается дымом. Пауза.)

М а к е н а у. Есть одно хорошее и очень подходящее для вас русское слово: вы — трепач, Кочет! И перестаньте валять дурака. Вы лучше меня знаете, что еще этой осенью мы вас прикончим. Зимы вам не дождаться. Борьба бесполезна… Ваши Советы разгромлены, правительство бежало, как бежит ваша армия! Радио что-то лепечет уже из Сибири, Москвы — нет! И вообще, наша беседа затянулась. Не хотите по-хорошему, так я заставлю вас заговорить!

Лицо Макенау передергивается от ярости, монокль выпадает и виснет на шнурке. Рука полковника тянется к звонку. Сделав это движение, Макенау оказывается почти рядом с Кочетом, и в ту же секунду горсть мельчайшей махорки летит в глаза полковника. Макенау хватается за лицо. Кочет хватает лежащий на столе маузер и наносит им удар по бритому черепу врага. Не успев крикнуть, полковник откидывается в кресле. Схватив пилотку и накинув шинель, Кочет подходит к окну. Он спокойно шагает через подоконник и оказывается на улице. Стоит, оглядывается. Проходящие два солдата отдают ему честь. Кочет небрежно козыряет в ответ и, натянув перчатки, спокойно поворачивает влево. Идет дождь.

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Картина первая

Комната в домике на дальних хуторах. Перед домиком небольшой дворик. Вечер. В помещении полным-полно  п а р т и з а н. Идет оживленная беседа.

М а р у с я. Он должен был уже вернуться!

Н а т а ш а. Да! Ведь прошли почти сутки.

О р л о в. Все ясно: Кочет — в опасности! (Пожимая плечами.) Я в первый раз вижу таких спокойных людей… У нас, в Красной Армии…

Р о т м а н. Надо ждать!.. И мы будем ждать!

О р л о в. Чего? Пока его повесят?

Все замолкают.

Этого я не допущу! Мне стыдно за вас! Ведь там твой отец, Саша! Твой муж, Маруся! Неужели мы позволим…

С а ш а (вскакивая). Нет! Он прав, надо идти!

Р о т м а н (решительно). Я запрещаю рисковать отрядом! Это безумие, товарищи! Степан Григорьевич оставил меня своим заместителем…

О р л о в. Но-но! Вы здесь еще не начальник! (Усмехнувшись.) А может, вам хочется вместо Кочета стать командиром?

Р о т м а н. Это демагогия, товарищ Орлов! И я на такие вопросы не отвечаю! Будь Кочет на моем месте, он поступил бы точно так же.

С а ш а (Орлову). Ты это… зря…

Н а т а ш а. Как вам не стыдно, Петя…

О р л о в. Ничего мне не стыдно! Речь идет о жизни секретаря райкома. Кто со мной — выходи вперед!

Саша, Маруся, две женщины и еще несколько человек движутся за Орловым. Он, сделав три шага, открывает дверь и резко останавливается. Лицо его меняется. Орлов медленно отступает.

Пауза.

С а ш а. В чем дело?

Орлов не отвечает. В дверях появляется  К о ч е т. Он весь в лохмотьях, сапог не видно под облепившей их грязью. Все бросаются к нему.

К о ч е т (поднимая руку). Подождите! (Идет вперед, смотрит на Сашу, Орлова.) Куда собрались? (Устало садится на ящик.)

О р л о в (тихо). Шли вас спасать, Степан Григорьевич.

К о ч е т (вытирая лицо). А почему вы решили, что меня надо спасать?

О р л о в (пожимая плечами). Думали, что и вы к немцам попали.

К о ч е т. А почему вы думали, что и я к немцам попал?

О р л о в. Вас так долго не было…

С а ш а. Беспокойство взяло… Что с отцом?

К о ч е т (молча снимает пилотку, встает). Почтим память наших товарищей: Русова, Глущенко, Бородко и Полосатова.

Партизаны встают. Медленно — один за другим — снимают головные уборы. Отвернувшись, тихо плачут Саша, Маруся и две женщины. Кочет, подняв голову, гневно заканчивает.

С этой минуты приказываю: врагу никакой пощады! Кровь за кровь! Смерть за смерть! Все! Проверьте посты, товарищ Орлов! Каждому смотреть в оба… Менять место будем через день… Разошлись!.. (Подходит к Саше, Марусе и женщинам.) Я успел с ним, Саша, попрощаться… Ответил отцу, не сдержался… За это меня и схватили… Они погибли от страшной казни, но приняли ее как герои! Мы отомстим!

Саша молча жмет ему руку.

М а р у с я. Отомстим, Степан Григорьевич! Ужасной будет наша вдовья расплата… Пойдемте, женщины… Будем думать об этом.

Все уходят. Остаются Кочет, Наташа и Ротман.

В дверях задерживается Орлов. Он останавливается и слушает, оставаясь незамеченным.

К о ч е т. Какие сводки, Наташа?

Н а т а ш а (подает листки). Вот все, что успела записать!

К о ч е т (просматривая сводки). Сильный бой идет под Москвой! Вот ведь куда допер, паразит! Но наши, видать, держатся крепко! И это хорошо! А вот то, что немцы узнали, что я в городе, — плохо! Как это понять?

Р о т м а н. Чистая случайность!

К о ч е т. И нападение на лагерь, и хутор Михайловский — тоже случайность? Нет, враг заранее узнаёт о наших действиях!

Н а т а ш а. Что же вы думаете? Предательство?

Орлов, взволнованный, ждет ответа.

К о ч е т. Вот не разберусь еще! Кто знал о моем уходе? Ротман, Маруся, Орлов, Саша и ты!

Пауза.

Тебе я верю, девочка моя!

Н а т а ш а (впервые услышав отцовскую нотку, смущенно шепчет). Спасибо, Степан Григорьевич!

К о ч е т. Ротман! Кровь его братьев, которой фашисты поливают землю, вся жизнь его — верная порука. Отпадает мой друг Ротман! Марусе Глущенко тоже верю! Дальше! Саша Русов…

Н а т а ш а (не выдержав). Я за него, если так можно, три раза головой ручаюсь!

Р о т м а н. И я!

К о ч е т. Это хорошо! Хорошо, когда не боясь можно за человека головой поручиться! Согласен! Не о Саше идет речь! Кто же мог польститься на сто тысяч целковых? Сержант Орлов?

Орлов вытягивает шею.

Тоже как будто надежный человек. Правда, мы его еще мало знаем, а теперь людей сто раз надо проверить!

Р о т м а н. Ну, знаете! Вспомни, как он к нам попал!

Н а т а ш а (оживляясь). И как показал себя в бою… Вы же сами хвалили его, начальником штаба назначили. Я почти все время с ним нахожусь, Степан Григорьевич…

Кочет смотрит на Наташу. Она, смутившись, объясняет.

Своему делу его учу. Он после войны хочет стать радистом, на зимовку уехать…

К о ч е т. Хорошая, дельная мысль.

Н а т а ш а. Только Петя не очень способный. Даже смешно: никак до сих пор азбуку освоить не может.

К о ч е т (тихо). А что, он часто на аппарате занимается?

Н а т а ш а. Да! (Улыбается.) Если б кто другой, так можно было даже за шифр принять: тычется, как слепой щенок… (Наташа замечает вдруг настороженный взгляд Кочета, и улыбка сразу слетает с ее лица.) Может, прекратить уроки?

К о ч е т (удивленно). Зачем? Это ему в жизни пригодится. Ну, что же мы