Темные изумрудные волны - Федор Московцев

Андрей стал звонить дежурному эксперту, но тот не отвечал – тоже в ту ночь был не один. Нужно было срочно что-то делать. Маша сказала – вызвать милицию. Он уже набирал «02», как вдруг представил, что сейчас делает этот маньяк там, в подвале. Андрей положил трубку и направился на улицу, чтобы позвать на подмогу ребят из «Реквиема». Но, когда снял с петель железный уголок, решение пришло само собой. С железкой наперевес он побежал в подвал.

Он успел – Захар еще не повредил тело. Когда Андрей вошел в холодильную камеру, тот сидел на корточках перед телом женщины, пытаясь ножом раздвинуть сведённые окоченением зубы. Подняв голову, Захар посмотрел на Андрея страшным, диким взглядом. Его мертвенно-бледное, отдававшее синевой лицо искажала отвратительная гримаса, глаза блестели, зрачки были меньше булавочной головки, их почти не было видно.

Он попытался встать, но был сбит с ног ударом железного уголка в висок. Посыпались размашистые и беспорядочные удары. Когда Андрей опомнился, Захар лежал на полу, рядом с телом женщины, которое пытался осквернить. Нож валялся рядом. Покрытый коричневой плиткой пол был весь залит кровью. Брызги крови были повсюду – на теле женщины, на белой настенной плитке, на халате Андрея, судорожно сжимавшего окровавленный уголок.

Захар лежал, завалившись на правый бок. Казалось, будто он пытается прикрыть левой рукой то место, где минуту назад была его голова. Сейчас там растекалась по полу кровавая, вперемешку с мозгами, каша. Кровь струилась под уклон и образовала в середине помещения лужицу. В неровном мигающем свете неоновой лампы озерцо крови переливалось всеми оттенками красного: от багрового к дымно-красному, от маково-алого к вишневому.

Наконец, Андрей обрел способность думать и слышать. В дверях холодильной камеры стояла Маша. Она громко кричала, и от её крика заломило в ушах.

Он отвел её в регистратуру, затем вернулся в подвал и остаток ночи провел, уничтожая следы. Тело Захара было уложено среди бесхозных трупов, вповалку лежавших в коридоре. Размозженная голова была прикрыта его же одеждой, на теле сделан разрез, как после вскрытия. На руке была повязана бирка с полустершейся надписью, снятая с одного из бесхозных трупов, неизвестного. Получился еще один неопознанный лежащий объект.

Через несколько дней, когда тело вздулось в жарком помещении, оно было вывезено похоронной бригадой «Реквиема» вместе с остальными сорока тремя бесхозными трупами. У похоронного бюро договор с городом на услуги вывоза – погибших с мест происшествий, и тех, кого не похоронили родственники – из морга на кладбище. Какое-то время похоронщики разбирались, почему покойников сорок четыре, а свидетельств о смерти сорок три. Самойлова, подумавшая, что это она что-то напутала, прикрикнула на них, чтоб выметались поскорее. Махнув рукой, поехали хоронить так.

… Катю трясло, как в лихорадке. Сердце её бешено стучало. Она выронила бутылку, почти пустую. На земле появились красные капли. Увидев их, она вскрикнула. Андрей прижал её к себе, погладил её волосы.

– Ты так спокойно об этом рассказываешь. Тебе убить человека так же просто, как заполнить журнал? У тебя что, есть опыт?

Катя безусловно согласилась, что надо было остановить маньяка, она была поражена его низостью, но ей стало страшно оттого, что все было рассказано так буднично, как будто речь шла о разделке туши. И хладнокровное заметание следов!

– Неужели ты не волновался, не боялся, что это обнаружится? Зачем ты пошел на это?! Ты мог бы признаться, тебе бы поверили. А так – ты взвалил на себя тяжёлый груз.

Андрей пожал плечами. Видит шайтан, нелепо признаваться в том, что можно скрыть. Он привел пример.

Закрывая дачу на зиму, сосед оставил в шкафу бутылку водки, в которую подмешал яд. Каждую зиму дачу обносили, пакостили. И он решил проучить злоумышленников. Весной нашли два трупа. Хозяин вызвал милицию, во всем признался. Его осудили за убийство, дали срок. Обвинительное заключение было построено на его собственных показаниях. Кто он после этого? Осёл?!

– Нормального человека ты называешь ослом, тебе не стыдно?! А он ведь не убивал людей, просто оставил водку. А ты?! Какую надо иметь психику, чтобы спокойно все это сотворить, и потом ходить, молчать, как ни в чем не бывало?!

Он ничего не ответил. Все это эмоции.

– И что, не было свидетелей? Ни одного?

Андрей кивнул. Она дрожала.

– Это чудовищно, у меня даже в голове не укладывается. И твой спокойный тон. Ни один след пронесшегося урагана не запечатлелся на твоем лице. Ты жестокий человек. У меня бывает грустное настроение, оно мне навевает мрачные стихи, но мне и в голову не приходило… воплотить в жизнь свои фантазии.

Помолчав, она добавила:

– Папику приходилось по работе… Но там было все не так, все по-другому.

– «Папусику», – поправил Андрей.

– Да, моему папочке… – грустно ответила она. – Не надо было связываться. Это затягивает в кошмарную бездну. Вызвал бы милицию.

– Двадцать… пускай десять минут. Этот урод успел бы осквернить тело, – сказал Андрей спокойно, не повышая, и не понижая голос, и добавил: – На мой взгляд, народ, он хуже скотины. Поэтому правоохранительные органы давно пора упразднить. Пусть люди делают друг с другом все, что хотят. Они этого достойны.

Легкая вечерняя дремота окутывала лес. Как зачарованные, поднимались чинары, утопая в серебристом тумане. Затаенно журчал ручей, отражая темные силуэты. Солнце тяжелым медным диском склонилось к вершине горы, ломая лучи о горный хрусталь. Вершины скал покрывались красными бликами заката.

Пора было возвращаться. Посмотрев на солнце, Андрей подумал: хоть бы Катя оставила в покое эту идею – выведать подробности его прошлой личной жизни. А то что же, отвлекая от этих вопросов, каждый раз кормить её байками из склепа – так недолго превратиться в ходячую страшилку.

Глава 22

Они завтракали на кухне. Иосифу Григорьевичу казалось, – какой-то особой прелестью обладало в это утро кухонное тепло и кухонные запахи.

Дела его двигались. Мысль о неожиданном объяснении противоречивых суждений, укоренившихся в его сознании, неотступно занимала его последнее время. Поиск мировоззренческих установок, влияющих на принятие решений, заключается не в уверенном движении в направлении единого фокусного центра точек зрения – мнений общепризнанных авторитетов, статей Конституции, божьих законов, законов уголовных, моральных догм, судебных определений. Всё гораздо сложнее. Это интуитивный поиск пути в некоторой рассеянной области, в пределах которой существует не одна, а несколько точек зрения. Отношения между ними становятся дополнительными источниками значений. И очень часто истина находится совсем не там, где рекомендуется её искать. Именно поэтому невозможно дать всеобъемлющий ответ на какой бы то ни было вопрос. Стоит сформулировать любое правило, или утвердить закон, как тотчас живая история предлагает столько исключений, что от него ничего не остаётся.

Сейчас уже невозможно двигаться ледоколом, напролом; нужно лавировать, импровизируя имеющимися данными. Если раньше это касалось управленцев – принимать решения, оперируя проработанными «случаями» (cases) – то теперь это касается всех. А управленцам надо быть вдвойне грамотными, чтобы управляться с поумневшим населением. Или грамотно тупить его.

– Изумительная сегодня овсяная каша, – сказал он, стуча ложкой в пустой тарелке.

– Это намёк? – спросила Лариса.

Пододвигая жене тарелку, он спросил:

– Ты помнишь, конечно, дело Иванова?

Лариса, недоумевая, подняла ложку.

– Ну, помню. Там был такой занудный адвокат. Но при чём тут каша?

– Каша? – переспросил Иосиф Григорьевич. – А вот с Ивановым произошла такая история: он шёл по статье «Мошенничество», затем, всесторонне рассмотрев дело, к нему применили другую статью – «Незаконное предпринимательство». От прежней отказались, сочли это ошибочным решением. Провели дополнительные мероприятия, и выяснили, что к Иванову не применить ни ту, ни другую статью. Им прикрывался работодатель, а Иванов получал за свои действия мизерное вознаграждение. Решили снять с него все обвинения, но опер, который им занимался, вдруг упёрся, и заявил, что не мог он ошибиться, и докажет вину Иванова по статье «Незаконное предпринимательство». Ты следишь за моей мыслью, я сейчас акцентирую внимание на алгоритме поиска правильного решения?

Лариса кивнула, и он продолжил.

– В конечном счёте, ему пришлось признать свою ошибку. Куда бы ни совался опер, он получал всё больше доказательств того, что Иванов – обычный исполнитель, им просто манипулировали, прикрывались, заставляли подписывать бумаги, в которых он не разбирался. Однако, в ходе новых мероприятий, которые опер предпринял по личной инициативе, были выяснены любопытные детали, не касавшиеся нашей епархии. Не буду вдаваться в подробности, смысл в том, что оперуполномоченный не поленился и позвонил в ГУВД. Полученные им данные оказались недостающим звеном в деле об убийстве, которое уже считалось безнадёжным. Иванов был оправдан по статьям «Мошенничество» и «Незаконное предпринимательство», но был осуждён за убийство. Так благодаря ошибке удалось установить истину.