Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж

на гул голосов за спиной, продолжала напряженно смотреть отцу в глаза. — Быстро привела себя в порядок и вернулась с улыбкой на счастливом лице! И не забудь извиниться перед хозяевами дома и гостями, — продолжала раздавать команды маман. Интересно, я ей родная или нет? — Это… это просто скандал! Представь, как она выставит нас перед…

— Вика! Помолчи! — приказал папа, переводя взгляд с меня на серого от волнения папу Кристины и багрового Кильдеева-старшего. На самого Бахтияра, все также маячившего за моей спиной, он бросил презрительный взгляд и отвернулся. — Я всегда позволял решать тебе, Александра, — я невольно вздрогнула от официального обращения ко мне. Обычно таким тоном он разговаривал только с подчиненными, что не сулило им ничего хорошего. — И я всегда действовал тебе во благо.

— А не стоило давать ей столько самостоятельности, Жора. Я не раз говорила тебе, что ты избаловал дочь, но ты…, — снова встряла мать, но под тяжелым взглядом папы вдруг замолчала и стушевалась, проглотив свой спич.

— Я… знаю, пап, но не отступлю, — тихо проговорила я, обходя его стороной, но останавливать меня он не стал.

— Саша! Прошу, подожди! — следом за мной поспешил Бахтияр, но я со всех ног, забыв совершенно, что на каблуках, бросилась к выходу, зная, что его задержит отец.

Я побежала в сторону стоянки, где должен был дежурить папин водитель. Он стоял, оперевшись на крыло автомобиля, с удивлением смотря на бегущую к нему девицу в вечернем платье и на каблуках. В доме слышался жуткий гвалт, но я уже вкусила пьянящий запах свободы и неслась на крыльях к ней.

***

Рука Георгия Сокольского перегородила выход, тормозя пылкого «жениха». Он лишь бросил взгляд на хмурое лицо отца Саши и остановился, понимая, что разборок не избежать.

— Позвольте мне ее догнать! Я все объясню, ведь не было ничего! — быстро заговорил Бахтияр, избегая, однако, смотреть в глаза несостоявшемуся тестю. Рядом что-то проблеял Кильдеев-старший, но Сокольский лишь окинул ледяным взглядом присутствующих, заставляя все разговоры мгновенно умолкнуть. В оглушающей тишине его голос звучал особенно грозно.

— Значит… моя девочка будет дочерью тебе, любимой невесткой, а муж станет ее на руках носить? Пылинки, значит, станете с нее сдувать? — в его спокойном голосе только глухой не расслышал бы леденящее душу негодование. — Кристина, — неожиданно тяжелый взгляд Сокольского остановился на лице поникшей девушки, — чей отпечаток ладони на твоем лице? Бахтияра? — девушка низко опустила голову, мечтая слиться с серым фоном стен, но бирюзовое платье никак этому не способствовало. От всей ее смелости, с которой она еще недавно обвиняла во всем подругу, не осталось и следа. Девушка понуро кивнула. — Яс-сно…

— Георгий Николаевич, это все ложь! — взвился Бахтияр, но под тяжелой ладонью своего отца, опустившейся ему на затылок, едва не откусил язык.

— Хочешь сказать — она врет? — брови Сокольского взлетели вверх в деланном изумлении, — может, это моя дочь приложила ее пощечиной? — тяжелый взгляд льдистых глаз с презрением прошелся по лицам гостей, смотрящих на это «представление» с негодованием. — Или это она закрылась в комнате, чтобы потра…, — злая усмешка исказила правильные черты его лица, но Георгий не опустился до оскорблений. — Разве это Саша изменила тебе, Бахтияр? — он ненадолго замолчал, ожидая ответа «зятя», а затем посмотрел на Азима. — Я знаю, что моя девочка не подходит для вашей семьи. Ни по вере, ни по традициям, — по рядам собравшихся гостей прошелся недовольный гул, который тут же затих под колким взглядом светлых глаз. — Вспомни, мы говорили с тобой об этом, Азим. У Саши непростой характер, она своенравна и свободолюбива, но тебя это тогда не остановило…

— Избалованная истеричка, вот кто она, — прошипел рядом голос, и Сокольский чуть развернулся в ту сторону, куда бросил одобрительный взгляд Азим. За его спиной по-прежнему стояла недовольная Виктория. Она смотрела ему прямо в глаза, гордо задрав подбородок, и нисколько не смущалась своих слов. Сокольский нахмурился, чувствуя, откуда тянет «тухлятиной».

— Отлично. О твоем вкладе в воспитание нашей дочери мы поговорим отдельно. Дома, Виктория, — холодно проговорил Георгий Николаевич, отворачиваясь от побелевшей лицом жены. — Азим, надеюсь, мы все поняли, и подобной ошибки повторять не стоит, — Сокольский резко развернулся, чтобы уйти. Задерживать его смертников не нашлось.

— Гео…ргий Николаевич, — окликнул его Бахтияр. Ан, нет! Один все же нашелся. Сокольский бросил на парня пустой взгляд, словно того не существовало. — Я все могу объяснить! Саша… она переволновалась. Придумала мою измену. Она еще молодая, порывистая, глупая, — быстро затарахтел Бахтияр, пытаясь оправдаться перед Сокольским, — не было у меня с Крис! Саша не так поняла! Она просто не простила мне того раза!.. ну было по глупости, потому что я думал, что Сашка намеренно избавилась от нашего реб…, — крепкая рука Сокольского разом смяла воротник пиджака, подтягивая «смертника» ближе.

— Что-о? Что. Ты. Сделал. Моей. Дочери? — по слогам проговорил взбешенный отец.

— Георгий! Клянусь, ты не так все понял, — подскочил к ним Азим, хватая партнера за рукав пиджака. — Он просто не знает, как все объяснить тебе, но, клянусь, твою дочь он не трогал!

— Запомни, щ-щенок, — Сокольский наклонился к лицу Бахтияра и растянул губы в злой усмешке, — если я еще раз услышу нелестный комментарий в сторону своей девочки, клянусь, тебя не спасет даже то, что твой отец…, — он не договорил, отталкивая от себя провинившегося парня, который потирал рукой шею. Сокольский перевел взгляд на Азима, смотревшего на сына с неодобрением. — Азим, я когда-нибудь говорил, что моя дочь глупа? Молода — не спорю, порывиста, беспечна в чем-то, своенравна. Но не дура, запомни…

— Георгий… Николаевич, — тут же заюлил Кильдеев, бросая на отпрыска злой взгляд, — ты просто не дал сыну и слова вставить. Мы бы никогда не обидели Сашу, она стала нам дочерью, верно, Эльза? — судя по бледнеющему лицу, Эльза совсем так не думала. — Она оказала нам честь, войдя в семью…

— …умница, красавица, очень скромна и… — заикаясь, подхватила Эльза, пряча глаза от ледяного взгляда Сокольского. Она чувствовала свою вину не меньше Бахтияра, но не знала, как теперь оправдать себя без ущерба.

— Знаешь, Азим, — неожиданно развеселился Георгий, от чего гости невольно отступили от «провинившихся» на шаг и молча ждали продолжения. — Я рад, что у Саши мой характер, а не…, — он бросил выразительный взгляд на бывшую жену, все также стоящую позади Кильдеевых. Она не знала, что теперь делать дальше, ведь помолвка сорвалась по вине невесты, и как теперь отреагирует оскорбленная родня жениха, неизвестно. С другой стороны, жених сам виноват, что не держал в узде… г-м…

Виктория от злости кусала губы,