Смерть – плохая примета - Оксана Обухова

– О’кей. Лечу.

Маша повесила трубку, еще более виновато посмотрела на Савельева:

– Рома, прости… но к Мише я пойду одна.

– Почему? Какие-то тайны?

– Прости. Так будет лучше.

– Чем?! Мария медленно скользила глазами по лицу друга, как будто изучая каждый шрам, каждую складку между нахмуренных бровей, ответила и, кажется, обманула:

– Нельзя, чтобы нас видели вместе. Если что – ты на свободе, ты меня вытащишь…

– Не доверяешь этому Мише?

– Доверяю, – просто ответила Маша. – Но… На работе была милиция. Там знают – если я к кому-то обращусь за помощью, то в первую очередь к нему.

– Я буду рядом, – после недолгого раздумья кивнул боксер, так как пришлось признать – определенная логика в словах Марии присутствовала.

Логика, но не правда.

Проходя мимо ночного супермаркета, Роман затормозил, придержал Машу за рукав:

– Подожди здесь. Я быстро.

– Мы опоздаем!

– Ничего, – жестко обрезал Савельев, – подождет. Скажет жене – очередь за хлебом была.

Он быстро заскочил в магазин – Марья топталась возле широкого окна и видела все, что делается внутри, – но в торговый зал не пошел. Остановился у отдела, торгующего всякой электронной мелочовкой, и, выйдя через пять минут, протянул Маше какой-то небольшой прямоугольный предмет:

– Это диктофон. Перед разговором нажмешь на зеленую кнопку.

– Роман! – отпрянула Марья. – Зачем?!

– Хочу услышать каждое ваше слово.

– Ты мне не доверяешь?!

– Маш. Ты собиралась потом рассказывать о вашем разговоре? Или…

– Собиралась. – На секунду зрачки Маши ушли в сторону.

– Вот и ладушки. Запишешь, получится ловчее.

Мария как-то печально, потерянно-беспомощно улыбнулась и положила плоскую коробочку в карман курточки.

И Савельев отчего-то почувствовал себя немного скотиной.

Роман стоял у крайней лавочки округлого, с фонтаном в центре сквера и, засунув руки в карманы заботливо выстиранных и высушенных тетушками джинсов, смотрел, как быстро подходит Маша к субтильному узкоплечему субъекту – типичной жертве «Пентиума». Увидев подругу еще издалека, субъект возбужденно заприплясывал, загарцевал на тощих прямых ножках с приплюснутыми лаптями размера сорок пятого… «Ну надо же. Сам тощий, дунь – развалится, а лапти на хорошего дядю, – почему-то огорчился Савельев. Увидел, как Маша сунула руку в карман, и удовлетворенно хмыкнул: – А диктофон включила…» Сел на лавочку и, нервно перебрасывая ноги с одного колена на другое, поглаживая пальцами высокую деревянную спинку, нахмурился: жертва «Пентиума» нежно лобызала Марию в щеку.

«Вот гад! На заднице одни кости, а туда же!»

Разговаривали коллеги непростительно долго. Хотя, наверное, не долее десяти минут: Савельев весь извелся. Ему уже хотелось, чтобы из всех кустов сквера повыползали тихоновские бойцы, ОМОН нагрянул…

Ух! Он бы им навешал.

Ух! Раскидал. В фонтан и по газонам. А жертву мордой в воду, мордой в воду…

Наконец-то – через сто! через тысячу секунд, часов и лет! – Мария встала с лавочки, попрощалась с приятелем и медленно побрела к Роману.

Савельев незаметно огляделся – никто ниоткуда не заспешил за Марьей вслед, – поднялся и, не дожидаясь Маши, потопал к примеченному – за тысячу секунд, часов и лет! – ресторанчику в глубине улицы.

Шел не оглядываясь. Знал – Мария идет за ним. Вошел в небольшой затемненный, задымленный зал и сел за столик возле выхода на кухню. Подобные точки всегда имеют второй выход на улицу, через который подвозят провиант.

Буквально через секунду в ресторан зашла Марья, сразу увидела Романа и, не глядя по сторонам, а в общем-то и на друга тоже, устало опустилась на диванчик-подкову.

Савельев немного выждал: никто не зашел в ресторан вслед за Машей, и только тогда сказал:

– Как все прошло?

Мария неловко, скованно достала из кармана диктофон и молча положила его на столик.

– Что будете заказывать? – удивительно быстро возник возле «подковы» вертлявый официант.

– Ты что закажешь?

Между приятелями как будто пробежала большая, толстая, совершенно черная кошка и унесла в острых зубах недавнюю близость.

– Без разницы.

– Два по сто коньяку, лимон.

– Какой коньяк? – любезно изогнулся официант.

– Хороший! – прорычал Савельев, и любознательного гарсона как черта в трубу утянуло.

Роман смотрел на хромированную коробочку диктофона и, странно робея – или боясь чего-то? – никак не мог нажать на кнопочку воспроизводства записи.

И это – он. Тот, кто без всякого стеснения допрашивал своих парней: «Ты, недоумок, сколько палок вчера кинул?! Я, мать твою, тебе все палки оборву! Сколько раз говорил – никаких девок перед боем!!» (Пардон, из песни слов не выкинешь.)

И вот сидел теперь как зюзя – ботаник-пестики-тычинки – и не решался прослушать то, что сам – мужик! – велел исполнить.

Стиснул зубы. Стал суровым. Нажал.

И приложил диктофон к уху.

Марья безразлично сидела чуть в стороне.

Диктофон пел гадким голосом компьютерной жертвы:

«Господи, Машка, что с тобой?! Ты – подстриглась?!»

«Да, Миша, я в бегах».

«От кого?! Ах, да… менты…»

«Не только. Мне нужна твоя помощь».

«Чем смогу… А что случилось-то?!»

«Меня обвиняют в том, чего я не совершала».

«А что ты…»

«Миш, не перебивай. Давай сегодня – спрашиваю только я».

«Давай», – пораженно пробормотал компьютерщик, и Савельев словно воочию увидел, как вытянулось узкое скуластое личико.

«Как дела на работе?»

«Нормально. Как всегда, если не считать, что все на ушах стоят после визитов милиции…»

«Понятно. Как Луиза?»

«В шоколаде. К свадьбе готовится. Хотя… не готовится. Вчера ногу подвернула, сидит у Игоря дома, работает по Инету».

«У них с Николаичем все так же? Все в порядке? Любовь-морковь?» – Мария просто бомбила вопросами.

«Ну да. Живет у него, все так же. Шеф доволен, облизывает ее всесторонне…»

«Миш, мне нужно взглянуть на ком Луизы».

Пауза.

«Рабочее железо или топа?»

«Топа. Ноутбук, который она всегда с собой носит».

«Так он с ней сейчас. Дома, у Игоря».

«Понимаю, не дура. Как мне в него попасть? Через Сеть можно?»

Снова пауза, уже более длительная, и осторожное напоминание:

«Маш, а ты знаешь, что Лизка всю центровую информацию только в голове держит?»

«Или на флешке».

«Или на флешке», – эхом вторил коллега.

«Так что мне делать? Мне кровь из носа надо выяснить…»

«Что?»

«Миш, давай – меньше знаешь, легче спишь».

«С тобой?»

Савельев так сжал диктофон в кулаке, что крепкая в принципе коробочка едва не хрустнула.

«Вахрушев, я серьезно».

«Ладно, ладно, не кипятись…»

«Так ты поможешь?»

«Дай подумать… – протянул гад, которого Савельев с удовольствием притопил бы в фонтане. – Так, так, так… А слушай… Кажется, могу-у-у… Лизка сегодня просила одну программку ей переправить… Завтра. С утра пораньше. Так я могу «трояна» ей заслать… с программкой этой…»

«И что?»

«А то. Через два часа после того, как зависнет ее железо, я буду у Игоря дома. Лизка сейчас работает как сумасшедшая, если бы не нога, вообще б с работы не вылезала…»

Нога, хмыкнул про себя Савельев. Нет, шутишь. Это не нога, это брат Тиша под замок посадил!

«А ты не знаешь, над чем сейчас так упорно работает Луиза?»

«Маш, я что – копирайтер, а? Я юзер, Маша, юзер. Откуда мне знать, над чем там Лизка вкалывает?..»

«Понятно. А дома у нее, то есть у шефа – посмотришь?»

Пауза.

«Попробую. Скажу – железо серьезно кривое, попрошу изготовить кофейку для мозгов. Годится?»

«Миш, сделай, пожалуйста. Это очень важно!»

«Маш, что-то я не пойму… Вы с Луизой – не разлей вода! Что-то случилось? Это она тебя подставила?»

«Вахрушев, завянь. Я сама пока ничего не понимаю. Скачаешь информацию с Лизкиного топа, станет яснее. Пока же… я не очень на нее грешу… Правда».

«Усек, Машок. Забились. Завтра днем позвоню. Куда?»

«Давай договоримся так. Позвони Ирине Яковлевой. Помнишь, той, из бухгалтерии? Она первой в сентябре из офиса вылетела».

«Ну».

«Ты позвони ей, скажи, где мы можем встретиться, я ей перезвоню и все узнаю. Договорились?»

«Маш, ты что… так серьезно попала?» – В голосе компьютерщика слышалось настоящее дружеское беспокойство.

«Серьезней некуда, Миша».

«Ну, если это Лизка!..»

«Давай, Миша, позже будем выступать. Пока я ничего не знаю. Пока ничего не ясно».

Из диктофона раздался сильный шорох, видимо, это Маша, вставая с лавочки, задела локтем карман.

«Ну, давай прощаться».

«Давай. Ты сейчас куда? Проводить?»

«Топай домой, папаша, – усмехаясь, проговорила жена художника. – Тебя за хлебом отправили, батон не забудь…»