Смерть – плохая примета - Оксана Обухова

Через четверть часа добрались до шоссейной дороги – попутно прикопав в лесочке у приметного пня пистолеты, – оставили на стоянке возле кафе бумер с незакрытыми дверцами и ключами на переднем сиденье и на попутке добрались до Твери. Оттуда без всяких приключений электричкой до Первопрестольной.

Уже подъезжая к столице, боясь разбудить дремлющую на плече Марью, Савельев позвонил Вахе домой.

Трубку, что неудивительно, взяла жена борца и, предупрежденная супругом, продиктовала номер сотового телефона для связи.

Совсем не спящая Марья, прижимаясь к Роману, слышала каждое слово.

– Как дела, Ваха?

– Спасибо, Роман, хорошо, я твой должник.

– Вынули мальчишку? Живой?

– Живой, Рома, живой. Помятый малость, но в основном в порядке. Спасибо, что… – хмыкнул, – насчет матрасов подсказал. Ребята надувные лодки взяли.

– Обошлось без крови?

– Да. Пара разбитых носов не считается.

– Игната выдернули?

– Прости, Роман Владимирович, он был на базе. Хорошо, что ты нас предупредил о ментах, наши туда не сунулись… Но у нас земляк один в прокуратуре Вышнего служит, он на базу со своими поехал…

– И что?

– Плохо дело, Рома, – помедлив, ответил Ваха. – Тихон тебе и Игнату мокрую статью подшивает…

– И что говорит?

– Говорит, ты сам в драку полез, Сережу застрелил, его ребята клянутся, что так все и было. Помощь нужна?

– Пока нет. Что он о мальчике говорит?

– Говорит – Артур сам на него в каком-то кабаке полез, за нож схватился. Тихон клянется, наказать только хотел, помяли бы его на ринге, и все…

– И все?

– И все. Про бой насмерть молчит, теперь твое слово против его. Понятно?

– Да. Что – вы?

– Мы? – хмыкнул Ваха. – Тихон… сейчас на дно ляжет, думаю. С базы – съехал.

– Понятно. Предъявлять будете?

– Ты береги себя, Рома, – многозначительно, помня, что разговоры по мобильникам ненадежны, выговорил Ваха.

– Спасибо, поберегусь.

– Если что, звони моему земляку. Помнишь, я тебя в кафешке нашей знакомил? Худой такой, Магомет.

– Ну-ну…

– Номер Магомета тебе передадут в том же кафе. Любая просьба – мой долг. Понял?

– Да, спасибо, но у меня пока дел много. Не разгребу – пожалуюсь. До свидания, друг.

Выйдя из электрички, этот сотовый телефон Савельев выбросил в мусорную урну и своему адвокату звонил уже из таксофона, предварительно буркнув Маше:

– Прошу без насмешек. Моего поверенного зовут Василий Тимофеевич Иванов.

– Вася Иванов – отличный адвокат, – не удержалась рыжая вредина.

– Первостатейный. Скоро сама убедишься…

Глава 4

Переволновавшимся до кишечных колик тетушкам Роман сказал сурово и кратко:

– Есть и спать. Можно даже не есть.

Всосал тарелку куриного супа – молча, закусил суп тремя бутербродами – все в том же неразговорчивом настроении – и рухнул на диван в гостиной убитым буйволом.

Марья (приличная девушка не может сесть за стол, не помыв руки) вымылась, впрочем, вся. Смыла, наконец, с головы корку из слюней и крови Сережи – упокой, Господи, его душу, – и кое-как зажевала один бутерброд. И как бы тетушки ни склоняли ее к застольной беседе всяческими хитро на водя щи ми вопросами, каждый раз натыкались на совершенно не девичье упорство и непробиваемость.

Машу уложили спать в горенке Настасьи и Алеши и оставили в покое.

Часов в девять вечера, после того как Роман Владимирович расправился с доброй половиной фирменной утки Софьи Тихоновны, дамы проворно унесли со стола тарелки с объедками, выставили на скатерть чайный набор с конфетами, баранками и прочими вкусностями… Роман Владимирович приступил к рассказу.

Наконец-то.

Вадим Арнольдович постукивал по зубам чубуком незажженной трубки, слушал очень внимательно. И поражала его не столько сама история – действительно захватывающая, киношно-нереальная, – сколько неуловимо интригующие отношения, сложившиеся между племянником и девушкой-беглянкой. Большей частью сегодня молчаливой (немота, пожалуй, давалась ей даже с облегчением) и странно спокойной. Невозмутимой…

И это после всего, что ей пришлось пережить за последние дни! Убийства, гонки по лесам, болезнь мужа…

Оригинальная девица.

А Вадим Арнольдович встречал у Романа в доме еще каких оригиналок…

Совсем недавно Роман терпеть не мог приходить в гости к родному брату своей мамы. И причиной тому была сводная сестра Софьи Клавдия Тихоновна – родная, слава богу, только по отцу! – погибшая прошлым летом. Особа, крайне мягко выражаясь, весьма эксцентрическая. Эдакий Иосиф Виссарионович в женском воплощении. (И даже браков у нее было два, и обоих мужей она благополучно пережила… Чем не аналогия с отцом народов?)

И вот эта самая Клавдия Тихоновна невзлюбила Ромку с первого взгляда. Подросток Савельев, не живший никогда в коммунальных хоромах, пришел однажды к дяде в гости, и тот отправил его на кухню вскипятить чайник.

Племянник вскипятил. Заварил. И, достав из кармана горстку карамели – гостинец для дяди, – высыпал конфеты на блюдце Клавдии Тихоновны.

Что тут началось…

Описывать долго, стыдно и незачем. Будь Роман тогда лет на пять помладше, не исключено – заплакал бы.

После описанного выше казуса любое появление в доме Романа Клавдия Тихоновна тотально контролировала. Наверное, боялась, что звероватого вида пацан-боксер утащит с кухни пресловутое блюдце, фамильные алюминиевые ложки или любимую кастрюлю с розочками по бортам.

Так что сложилось: Вадим Арнольдович чаще бывал в гостях у сестры или, уже позже, когда Роман стал жить отдельно от мамы, в доме у племянника. (В конце девяностых Савельев выиграл какой-то знаковый бой, и один из поклонников спортивного таланта сделал таланту исключительный подарок – уступил за символическую плату шикарный недостроенный особняк в нехилом коттеджном поселке.) Роман часто уезжал на сборы и соревнования, и Вадим Арнольдович с удовольствием приглядывал за жилищем в момент отсутствия хозяина.

А позже и просто приезжал пожить на чистом воздухе. Дядя и племянник сдружились еще в школьные годы Романа: Вадим Арнольдович помогал племяннику с уроками, иногда с советами (сестра Ирина давно развелась с мужем, вернула девичью фамилию, и иной мужской руки в доме просто не было). С годами эта дружба окрепла, и так получилось, что тайн из своих амурных похождений Роман Владимирович не делал. В доме племянника дядя повидал предостаточно всяческих прелестниц. Порой они бывали умные и степенные, порой взбалмошные и сумасбродные, пару раз встречались изумительные, божественные дурочки ангельской красоты и неземной глупости. Чаще попадались девицы со спортивной выправкой…

И каждая мечтала остаться в этом доме навсегда.

(Кстати, не лишним будет сказать, недавно Рома нешуточно увлекся внучатой племянницей Софья Тихоновны… Но Настя мудро выбрала не увлеченного боксера, а насмерть влюбленного лейтенанта Алешу.) Еще недавно Вадим Арнольдович замечал в племяннике только неглубокое покровительственное внимание к своим пассиям. Чуть-чуть привязанности, чуть-чуть хорошего тона, чуть-чуть обособленности…

Сейчас же с Ромой происходило что-то необыкновенное.

Недавно рыжая девчонка (ей двадцать семь, но как может называть женщину этого возраста шестидесяти-пятилетний профессор?) то и дело ловила на себе взгляды Ромы, требующие одобрения. Роман апеллировал к Марии как к последней, чуть ли не высшей, инстанции!

И даже больше. За прошедшие двое суток у этой парочки образовалась своя игра! Если Роман употреблял в разговоре какое-то жаргонное словечко, то тут же произносил с многозначительной интонацией «Мария Анатольевна», и новоявленная блондинка с мягкой улыбкой переводила сленг на литературный русский язык.

А такие игры, как знал по своему опыту профессор, значат много. Они превращают двоих – мужчину и женщину – в заговорщиков, интеллектуально цементируют, роднят и дают понимание чего-то важного только для обоих. Объединяют.

Безусловно, такие игры быстро возникают в постели. Появляются моментально, как мушки дрозофилы в запечатанном пакете с теплыми, размягченными фруктами…

Но интимной близости между этими двумя явно не было. Любовный роман, находящийся в активной фазе развития, чувствуется издали: «случайные» прикосновения, дрожь девичьих ресниц, ласкающие взгляды…

Тут не было ничего подобного. Мария была партнером, ровней, ресницы трепетали… у Романа.

«Попал ты, брат, – посасывая незажженную трубочку, думал профессор, – ох ты… – попал. Это тебе не подруга с ковра-татами, не фифа напомаженная… Мария Анатольевна – фигура, если ты еще не понял. Не памятник, поставленный среди толпы: красавица надменная и цельная, но зубы обломаешь… Мария – вещь в себе. Дистанцию сама определяет».