Ип - Уильям Котцвинкл

Мэри открыла глаза, посмотрела на него.

— Что случилось?

— Все… ничего не стоит, — проговорил он с трудом, проваливаясь внутрь себя падая в какую-то бездну, уносясь в бесконечность.

— Ой сынуля, такого чувства быть не должно, — сказала Мэри, хотя именно такое чувство было сейчас у нее: всю ночь ей снилось, будто она под водой и никак не выплывет на поверхность.

— У меня есть нечто замечательное, — прошептал Эллиот, — и по моей вине оно тоскует.

— У всех временами бывает такое чувство, — сказала Мэри.

Вроде бы подходящая к случаю банальность, но ей самой такое не помогает, так почему оно должно помочь Эллиоту? Она похлопала по постели, показывая на место рядом с собой. Тепло лучше, чем слова, в этот серый рассвет ей было холодно, холод пронизывал ее до костей, но ей стало еще холоднее, когда рядом лег Эллиот.

Что происходит в доме? Что-то таится в нем, безымянное, ужасное и притягивает к себе все остальное.

— Можешь ты… рассказать мне? — спросила она.

— Потом.

Свернувшись, Эллиот прижался к матери, но у него по-прежнему было чувство, что они падают все ниже, глубже в водоворот, где не протянется к ним ничья рука, потому что там никого нет.

— Поспи, — сказала Мэри, гладя его лоб. — Поспи…

Эллиот уснул, и ему приснился железный шар, который сначала увеличивался, а потом стал уменьшаться, уменьшаться; а потом Эллиот понесся на нем через пустоту.

Когда в семь тридцать зазвонил будильник, Мэри тихонько поднялась, не будя Эллиота, спавшего крепким сном. Она знала, Эллиот умеет притворяться, что у него температура, однако сейчас, похоже, никакого притворства не было. Надевая халат, она почувствовала, что веки ее смыкаются снова. С трудом, но она разомкнула их, стряхнула с себя сон и остановила взгляд на Эллиоте. Да, что-то с ним сегодня не то. Не похмелье ли это? Неужели ее малыш пошел по стопам непутевого отца? Она нашла несколько пустых бутылок из-под пива…

Дверь открылась, и вошел Майкл.

— Где Эллиот?

— Не буди его, — сказала Мэри и, выталкивая Майкла, вышла вместе с ним в коридор. — Ты не знаешь, что его мучает? — Она плотнее закуталась в халат. — Какой-то он подавленный.

— Из-за школы, наверно, — сказал Майкл. — Школа очень подавляет.

И он, обернувшись, бросил взгляд в глубь коридора. Что-то происходит с Ипом, что-то происходит с Эллиотом, и раскалывается от боли собственная его голова.

— Так или иначе, — сказала Мэри, — я хочу, чтобы он отдохнул.

— Можно, я с ним останусь? — попросил Майкл. — У меня в школе сегодня только половина уроков. Очень прошу, мам…

Мэри достала из кармана халата аспирин.

— Ладно. Может, ты выведешь его из этого состояния.

И, пытаясь сбросить с себя оцепенение, она пошла к лестнице.

— Ну, просыпайся теперь. Ладно?

И Майкл сел около Эллиота на кровать. Он поднял веко Эллиота, и открывшийся глаз ответил ему взглядом, какого он не видел у брата никогда, — каменным.

Майкл издал стон и начал трясти Эллиота.

— Ну, пожалуйста. Эллиот, проснись.

Не сразу, но сознание вернулось к Эллиоту, и Майкл, стукаясь о него и, как и он, пошатываясь, повел брата в его комнату; ощущение у Майкла было такое, будто он тащит чугунный шар. Что за странная сила тянет их вниз? Что происходит с братом? Что происходит с домом? Рушится он, что ли?

Майкл потрогал стену на всякий случай, но стена двигалась в других измерениях, внутри древесных волокон танцевал черный свет.

— Брось, Эллиот, ну что ты так…

Он с трудом втащил брата в его комнату: Эллиот был теперь твердый, как чугун.

А Ип под одеялом на кровати у Эллиота стал уже совсем белым.

Майкл положил Эллиота рядом с Ипом: внутри Майкла тек и разливался страх.

Ип дышал вглубь, внутрь своей огромной атомной мощи. Ничто больше не было ему подвластно.

«Спаси меня!» — воззвал он к своему Капитану, который в далекой ночи мчался на Корабле Наиудаленнейшего Света.

«Приди, мой Капитан, приди за слабеющим ботаником первого класса».

«Растения умирают».

«И я… боюсь, что я тоже умираю».

— Теперь мы обязательно должны обо всем рассказать. Эллиот, — заговорил Майкл. — Без помощи нам не обойтись.

Эллиот повернулся к Майклу: в глазах у младшего брата плавали, сверкали угрожающе, блестели щупальцами медузы-аурелии.

— Нельзя, Майкл. Не делай этого.

Эллиот знал: от остального мира ничего хорошего Ипу ждать не приходится. Армия не поймет. Правительство тоже. Они схватят чудесное существо и начнут делать с ним всякое.

— Он будет наш с тобой… пополам, — сказал хрипло Эллиот. — На это я могу согласиться.

Майкл вытер пот с лица, судорожно пытаясь понять, что в моральных пределах их игры означает половинное право владения. Исходившая от постели сила раскачивала его взад-вперед, двигала, как марионетку, по комнате, и Майкл знал, что даже с половиной этой силы им не совладать. Уж слишком велика она по сравнению с их собственной силой. Стены пульсировали тьмой, и в каждой волне этой тьмы Майкл видел тысячу маленьких силуэтов Ипа: за каждым из них горел космический огонь. Не собирается ли космическое существо сжечь весь мир?

— Эллиот… — Пытаясь укрыться от дикого танца перегруженных избыточной энергией атомов, Майкл неверными шагами отошел от кровати. — Если нам не помогут, мы его потеряем. И… тебя тоже, Эллиот.

Глаза Эллиота были теперь как красные физалии, это их красноватые щупальца двигались в его взгляде. Земля и вообразить себе не могла бы ту энергию, которая сейчас была в этих глазах. Эллиот светился, как раскаленный в горне металл. Он и так умел притвориться, что у него высокая температура, но на этот раз…

Майкл подхватил одной рукой Эллиота, а другой поднял Ила.

Майкл был большой и сильный, но вес этих двух существ для его рук…

Только чудом держал он железный шар Эллиота и космическое солнце Ипа. От энергии, сосредоточенной внутри Ипа, пальцы Майкла дергались. Волшебное электричество, накопленное за десять миллионов лет изучения Вселенной, перетекало сейчас к нему.

Майкл втащил их обоих в ванную и поставил под душ. Нужно погасить этот огонь, охладить Эллиота…

На Ипа и Эллиота хлынула вода.

Пошатываясь, Ип шагнул под водопад… но ведь это водопад на Венере, в потаенном гроте, во тьме которого пляшут невидимые реки. Ип закрыл глаза, и реки на него хлынули. Он думал, что будет прилетать сюда снова и снова но нет, скоро для него все кончится.

И ничего он не сберег, забыл, что «горе тому, кто любопытен», а ведь эту поговорку хорошо знают все, кто летает к дальним мирам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});