Журнал Наш Современник 2009 #1 - Журнал современник

- Нашел защитницу. Она всеми ночами на дискотеке пропадает… Да, - вдруг что-то вспомнила Валентина и внимательно посмотрела на Бун-това, - а кто тебя мог ночью видеть, если ты должен был спать? Или тоже по ночам шарахаешься наравне с молодежью? Смотри, проверю - не поздоровится!

- Вот пристала-то! - плюнул Бунтов. - Совсем баба спятила, бог знает что мерещится! Когда поумнеешь-то?

- Когда человеком станешь, тогда и поумнею вместе с тобой!

- А сейчас я кто, по-твоему?

- Зверь ночной! К тому же хичный!

Валентина так и сказала, исковеркав слово "хищный", от чего получилось не столько обидно, сколько смешно. И Бунтов рассмеялся:

- Сама ты "хичная"! Пойдем в дом, есть хочу!

- Зубы-то не заговаривай! - не приняла Валентина тон мужа и внимательно посмотрела на него; от ее взгляда Бунтову сделалось не по себе.

Поэтому долго за едой не просидел. Чуток поковырялся в сковородке с яичницей и, чувствуя, как засыпает, поскорее отправился в сарай и рухнул на топчан, сразу забыв обо всем на свете. Он бы, наверное, проспал весь день, но после полудня пришла Валентина и позвала обедать. Андрей, кое-как протерев заспанные глаза, сел на топчане и зло спросил:

- Ну, чего тебе? Чего ты ко мне все время лезешь и лезешь, спать не даешь? Гестаповка!

- О тебе же забочусь, чтобы голодным не был!

Пообедав, Андрей собрался вновь полежать в сарае, но жена не пустила.

- Тебе подстригаться пора! - напомнила она таким тоном, что Бунто-ву отказаться никак было нельзя.

Разделся он по пояс, накрыл плечи какой-то тряпицей и покорно сел в тени палисадника. А как присел, то и Валентина тут как тут, начала ножницами щелкать!

- У тебя и ножницы хичные! - усмехнулся Бунтов, вспомнив забавное слово жены. - Все в хозяйку!

- Давай без комментариев. Сиди и помалкивай.

Бунтов думал, что Валентина, как обычно, будет час с ним возиться, а тут чуть ли не за пять минут остригла, даже сомнение взяло. Поэтому, когда она закончила, то заглянул в доме в зеркало, повертел головой и ужаснулся! Да и было от чего: Валентина так в этот раз остригла, как не стригла никогда: лесенкой, клоками - хуже, чем паршивую овцу! Он сразу на улицу. Она же сидит на лавочке, подсолнушки поплевывает и хоть бы ей что.

- Ты что же это натворила-то?! Специально, что ли, сделала? Как мне теперь на людях показаться? А вдруг олигарх приедет?

Валентина в ответ рассмеялась, а он вернулся в дом, схватил первую попавшуюся рубашку и отправился к Коляне, а как пришел, то попросил:

- Выручай! - и показал на лесенки от уха до уха.

Фролов сперва ничего не понял, а потом принялся хохотать - еле-еле Бунтов остановил его. Да и то, когда хотел уйти.

- Кто это тебя так? - спросил Коляня, едва сдерживая смех. - За что?

- У моей жены спроси! Ну, так подстрижешь или нет?

- Вообще-то я не цирюльник, но подравнять немного смогу. Пойдем во

двор.

Вернувшись, Бунтов от нехватки настроения забился в сарай, потому что не хотелось ни говорить с Валентиной, ни видеть ее, хотя обиды большой не имелось. Больше удивление брало от ее проницательности, от умения по каким-то ничтожным подозрениям придумать историю о том, что он, ее муж, если уж не гуляет, то к кому-то испытывает явную симпатию.

Пораньше уснув, он и встал рано и настроение хоть куда - со вчерашним не сравнить. Быстро собрался и отправился на покос. И опять обнаружил примятую копешку и несколько окурков около нее вместо вчерашнего платочка. "Скоро я с вас налог буду брать!" - подумал Бунтов и рассмеялся, позавидовал тем, кто повадился сюда ночью, и на миг представил себя с Розой! Вот было бы здорово побывать здесь с ней, поглядеть на звезды, помечтать о чем-нибудь хорошем и встретить рассвет, послушать стук перепелов, журчание жаворонков в высоком небе.

То ли оттого, что выспался, то ли от этого романтического настроения, но в это утро Бунтов косил дольше обычного и добил-таки делянку, сделал то, что хотел. Поэтому и возвращался в слободу с настроением удачливого охотника, лишь вместо зримой добычи нес в себе доброе настроение, от которого хотелось летать. Правда, дома Валентина опять ошарашила:

- Купцова сегодня ночью ограбили! Руку ножом порезали, когда он костылем отбивался!

- На инвалида замахнулись! Вот твари! Милиция-то хоть знает?

- Опять Мустафа по порядкам носится, да что толку. Все, конечно, Пи-чугина подозревают, а мать его клянется-божится, что он в Москву уехал на заработки. Вот и думай, кто это мог у нас сделать.

- Какие-нибудь залетные… - сказал без всякого сомнения в голосе Андрей. - Петух для отвода глаз уехал, а прежде своих дружков навел. Вот увидишь, как немного шумиха сойдет, так и он появится. Как пить дать!

- И чего же ты молчишь-то? Сказал бы об этом Мустафе!

- Спешу и падаю докладывать… Ему сообщишь, а он, быть может, с ними в сговоре. На другую ночь и подожгут. Не успеешь из огня выскочить!

- Страсть-то какая… С сегодняшнего дня спать в дом переходи, а то нас с Данилкой прищучат, и крикнуть не успеем.

- На вас не замахнутся - кишка тонка. Так что не переживай! - постарался успокоить Бунтов жену, от слов которой сразу екнуло сердце, словно он уже лишился возможности бывать у Розы.

В сомнениях прошло несколько дней. За это время Бунтов с Валентиной перевезли высушенное сено из Долгой лощины, забив сарай под завязку, а остаток сложили копной за двором. А через неделю Бунтов подговорил Ко-ляню ехать на рынок.

- Дело верное - поверь мне! - убеждал Бунтов приятеля, предварительно побывав в Электрике и все разузнав там. - Три мешка на твоем мотоцикле до рынка дотянем? Дотянем! А это полтора центнера. Вот и считай,

сколько они стоят? Почти четыре тысячи на двоих! Люди за такие деньги месяц вкалывают, а мы за одно утро заработаем!

- Как все у тебя легко и просто! - продолжал сомневаться Коляня.

- Значит, согласен? По тебе вижу - согласен! Тогда держи краба! - подал Бунтов руку хозяину. - В пятницу вечерком ко мне подтягивайся, да сразу на мотоцикле.

Уходя от Фролова, Бунтов вдруг почувствовал, что устал убеждать его, словно это ему одному надо. "А ведь, коснись, деньги-то пополам будет делить, да еще и за бензин вычтет, поросенок!" - злился Андрей, но сколько бы он ни злился, а на душе все равно сделалось радостно, и с этим радостным чувством он возвращался домой. Даже не огорчила встреча с Пичуги-ным, торопливо шагавшим с легкой сумчонкой вдоль порядка. Поравнявшись, остановились, поздоровались.

- Откуда путь держишь? - спросил Бунтов, желая убедиться, что тот действительно ездил в Москву.

- В столице неделю пожил, а толку никакого… На стройке работал, арматуру вязал на нулевом цикле.

- Чего-нибудь заработал?

- Дождешься от москвичей… Послушал я работяг, которым по два-три месяца не платят, забрал у бугра паспорт, сдал спальное место в вагончике и адью! Буду в Электрике устраиваться, на станцию проситься! Говорят, в охране места есть! - Внимательно и, как показалось Бунтову, подозрительно посмотрев в глаза, Пичугин спросил: - Какие новости в слободе?

- Ох, малый! Лучше и не спрашивай! Пока тебя не было, двоих ограбили, а Петрович в больницу с инсультом угодил. Парализовало мужика!

- Ну, это еще при мне… А грабителей-то не нашли? Или опять наш Мустафа только за пропавшими курами гоняется?

- Поди, найди их! Говорят, чьи-то залетные были!

- Совсем шпана распоясалась, - притворно вздохнул Пичугин.

- Обнаглели вконец! - согласился Бунтов и поспешил расстаться с Пи-чугиным, потому что перед глазами стояла последняя встреча с ним в саду у Розы, едва не закончившаяся дракой.

Разговор с Бунтовым прибавил настроения Семену Пичугину, хотя он прекрасно знал, что произошло в слободе, когда получил от дружков по мобильнику условные слова "сенокос закончился" - сообщавшие о выполнении дела, на которое он сам и подбил их, и все организовал, чтобы хотя бы на воле заставить друганов подзабыть свое тюремное прошлое. И более они разговоров на эту тему не вели, потому что знали: коснись серьезная разборка, все их разговоры милиция представит в распечатанном виде в качестве доказательства их сговора. А так только можно мучиться догадками да подозревать. И подозревать, конечно же, его, Пичугина! Потому что более в слободе некого. Ведь о нем еще с весны начали ходить слухи, когда вернулся из заключения, что, мол, чужое белье с веревок снимает, что половину кур переловил у соседей - в общем, если что случалось в слободе плохое, сразу вспоминали о Петухе. "Думайте, что хотите, и сам я буду делать, что хочу!" - решил Семен, когда подошел к дому.

Мать, конечно, сразу кинулась с расспросами, но ему было не до нее. Ничего не стал объяснять, лишь попросил:

- Хавчик есть?

Не по годам подвижная Вера Степановна, привыкшая к его блатным словам и кое-какие из них понимавшая, сразу засуетилась:

- Сейчас яичницу поджарю… Я ведь не ждала тебя.