Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры - Ричард Фрай

В то же время Сельджуки являлись предводителями наемных войск, которые не придерживались старых тюркских традиций. Они довольно быстро иранизировались, и «Сиясатнаме» могла была быть написана как для иранских правителей, таких как Байиды, так и для тюркских. Сельджуки мало походили на Караханидов и, определенно, не представляли никакой значимости для будущего развития тюркской литературы и культуры в целом.

Другим важнейшим трудом является словарь тюркских диалектов с разъяснениями на арабском, составленный Махмудом аль-Кашгари в Багдаде около 1073 г. Тюркский, точно так же, как и персидский в свой ранний период, значительно развился и обогатился, лишь став исламским языком. На самом деле Бухара не принимала особого участия в развитии тюркского как движущей силы исламской мысли и литературы, поскольку город в бассейне Зеравшана был слишком сильно связан с древними иранскими традициями и продолжал оставаться центром персидского языка. Расцвет тюркского происходил на востоке Трансоксианы, в Кашгаре, Баласагуне и других местах, но это, по сути, не относится к нашей истории.

Однако строительная деятельность Караханидов является интересной чертой той эпохи, которая заслуживает упоминания. Интерес к строительству больших мечетей, школ, караван-сараев и мавзолеев был характерен не только для правителей Караханидов, но и для Сельджуков и тюркских Османов. Возможно, исламские тюркские правители хотели показать этим свое религиозное рвение или пытались увековечить свое имя в зданиях, поэтому в исламском мире существовало множество великолепных зданий, построенных тюркскими правителями. Среди выдающихся построек эпохи Караханидов в Бухарском оазисе и в самом городе имеется караван-сарай, называемый Рабат-и Малик, построенный Шамсом аль-Мульком около 1075 г. Знаменитый большой минарет великой мечети Бухары, о котором уже упоминалось и который является одной из туристических достопримечательностей Бухары, был перестроен при Арслан-хане в 1127 г. Вычурная геометрическая кирпичная кладка минарета дает представление о стиле эпохи, в которую он был построен. Геометрический узор алебастровой облицовки вокруг центрального места праздничных молитв (намазагана) в Бухаре и аналогичная облицовка мечети Магоки-Аттар датируются началом XII столетия и являются замечательными образцами изысканного стиля декоративного искусства караханидского периода. Другой чертой караханидской архитектуры стало широкое использование в строительстве зданий любого назначения терракотовых плит, также украшенных затейливо переплетенными геометрическими узорами. Остатки стенной росписи, датируемые тем же временем и обнаруженные в усадьбе в Термезе, указывают на неизменность традиций живописи – даже с не одобряемыми исламом фигурами людей – с доисламских времен и вплоть до монгольского завоевания. Использование цветного стекла, новых архитектурных форм и развитие бронзового и медного литья только подтверждают значимость государства Караханидов в истории исламской культуры. И опять же, здесь можно привести в основном лишь общие замечания, поскольку тема исламского искусства совершенно бескрайняя и требует значительно большего изучения, чем это было сделано до сих пор.

Что касается религиозного прогресса в караханидской Бухаре, то источники упоминают о твердой приверженности доминирующей силы, ханафитской правовой школы, ортодоксальному суннизму. Как мы уже видели, Бухара являлась центром ханафитов Трансоксианы, хотя они повсюду занимали прочные позиции. Однако децентрализация власти при Караханидах дала возможность шиитам распространять свое учение, также набрал популярность суфизм. На самом деле рост вакфов – пожертвований мечетям, медресе, приютам дервишей и другим религиозным структурам – превратил религиозных деятелей в попечителей постоянно увеличивавшегося количества земель и имущества. Годовой доход садра Умара ибн Абд аль-Азиза был огромен и складывался не только за счет земель, но и за счет владения лавками на базарах, банями, караван-сараями и прочим. Определенно, авторитет религиозных лидеров Трансоксианы, а более всего Бухары неизмеримо возрос по сравнению с тем, что было прежде. Такое положение должно было сохраняться даже в годы после монгольского завоевания, хотя уже никогда оно не достигало уровня власти садров в Бухаре XI в.

О развитии высших религиозных школ, то есть университетов, упоминалось ранее, когда разговор шел о Саманидах, но только при Караханидах Бухара прославилась как центр ортодоксального суннитского обучения ханафитов. В эти школы стремились студенты со всей Средней Азии и Ирана. Из них выпускались люди, получившие образование по религиозному праву, логике, философии и другим отраслям науки. У нас нет прямых свидетельств, но, по-видимому, в Бухаре находилась одна из старейших, если не самых старых школ высшего образования в исламском мире. Когда Низам аль-Мульк учредил знаменитый университет Низамия в Багдаде, он, возможно, следовал восточно-иранской модели. Первенство иногда приписывается Балху, но, на мой взгляд, Бухара была бы лучшим кандидатом на роль родины медресе. К сожалению, наши источники в этом отношении подводят нас.

Трудно определить, имел ли простой народ лучшие условия жизни при Саманидах, чем при Караханидах. Серебряный кризис продолжался до самого монгольского нашествия, и если внешняя торговля является хорошим показателем благосостояния этого периода, то здесь, определенно, наблюдался спад товарообмена с Восточной Европой. Практически полное отсутствие послесаманидских монет в русских и скандинавских кладах указывает на приостановку торговли. Это происходило параллельно с падением Хазарского каганата на Северном Кавказе и вторжением в южнорусские степи тюркских племен, известных как кипчаки и половцы. Для этого времени, которое многие исследователи описывают как эпоху упадка, характерно быстрое разрастание числа банд разбойников, айяров, плюс кочевые тюркские племена по всему Ближнему Востоку. Удивительно, но, как мы видели на примере расцвета искусств при Караханидах, так и повсюду в Иране период между падением Саманидов и монгольским нашествием стал временем высокой литературной, особенно поэтической, активности. Только в одной восточной части Ирана можно упомянуть о Санаи, Муиззи, Омаре Хайяме и Анвари как о поэтах, творивших именно в этот период времени.

С нашей точки зрения, наиболее значительной чертой истории Караханидов, возможно, стало расселение тюркских племен на землях Трансоксианы. Разумеется, процесс смешения и ассимиляции тюркоязычного и ираноязычного населения длился многие столетия, однако согдийцы, хорезмийцы и другие народности довольно скоро стали говорить на тюркском (и иранском) языке. Как нам известно из аль-Кашгари и других источников, в Средней Азии XI столетия говорили на множестве тюркских диалектов. Различные иранские диалекты, даже свойственные сельской местности, заложили основу персидского языка; таким образом, будущее положение дел находилось в процессе формирования уже в караханидский период. Когда в конце XV в. в Трансоксиану с севера вторглись узбеки, им оставалось только дать свое имя уже существовавшему Туркестану. Мне также хотелось бы подчеркнуть ту важную роль, которую сыграли тюрки в переходе с персидского стиля дари на среднеазиатский фарси. Гибрид арабского с персидским при Караханидах, похоже, развивался ускоренными темпами, что можно приписать усиливавшемуся влиянию как религиозных лидеров, так и медресе. Более того, тюркские правители могли предпочитать арабо-персидское смешение в языке их персидских подданных как по политическим, так и по религиозным соображениям.

Остается обратиться к иранскому наследию в Бухаре и Трансоксиане. Если припомнить, что до прихода ислама территория Ирана, по сути, делилась на две основные части – на западную с центром в провинции Фарс и на восточную с центром, по крайней мере на какое-то время, в Балхе, – то можно лучше проследить положение Бухары в перспективе исторического развития. До арабского завоевания южный вектор Бухары был направлен на Балх и, через Гиндукуш, в Индию. Империи кушанов и эфталитов устанавливали политические рамки культурных и этнических особенностей этого вектора. Если рассматривать обширную восточноиранскую культурную область как нечто единое относительно ее географического положения, торговли и торговых связей, то можно назвать четыре главных оазиса, имевшие различную ориентацию. Балх предпочитал торговлю с Индией, Самарканд отправлял купцов в Китай, Хорезм поддерживал контакты с Северным Кавказом и Поволжьем, а Бухара имела тесные связи с Мервом и империей Сасанидов на западе. Возможно, Бухара находилась под более сильным западноиранским влиянием, чем остальные, и впоследствии, при мусульманском правлении, город приобрел особую роль в слиянии Западного и Восточного Ирана. Арабы стали не просто преемниками Сасанидов, они расширили границы значительно дальше своих предшественников. В результате они поместили все иранское культурное пространство под единую крышу халифата. А Бухара стала одним из центров – если вообще не главным центром – слияния Запада с Востоком. Она также служила арабской крепостью в Трансоксиане, где постоянно находился большой арабский гарнизон. И такое ее положение должно было создать ядро, или основу, благодаря которой Бухара заслужила свою репутацию «купола ислама на Востоке». Бухара стала местом встречи трех культур, а не только двух, как в других местах; западноиранской, арабско-мусульманской и восточноиранской. Это, с моей точки зрения, стало главной причиной того, что она превратилась в величайший центр достижений X в.