Доказательство чести - Кирилл Казанцев

— Никого не слышала.

— А чего они под дверью стоят?

— А я знаю? — возмутилась Маришка. — Не нравится, милицию вызывай.

— Я тебе сейчас язык отрежу! — пообещал Шебанин и скосил взгляд на туфельки, стоявшие у порога.

На улице целый день моросил противный дождь, а подошвы со шпильками сверкали как зеркало. Локомотив издал гудок.

— Я же тебе говорил, чтобы из дома не выходила?!

— И не выходила!

Яша взял туфли за носки, выбросил их на середину комнаты и прорычал:

— Вот ты мне скажи, на хрена сдирать с туфель вчерашнюю пылью?

— А что, они грязными должны стоять?!

Яша взорвался:

— Ты только не оскорбляй мой разум! За десять лет совместной жизни я ни разу не видел, чтобы ты обувь загодя в порядок приводила! А тут нате вам, вытерла почти чистые вчерашние туфли!.. Грязь ты смывала с чоботов своих!.. Где была?! Не гневи меня, дура!

Марине пришлось давать показания. Она выходила в восемь вечера, чтобы купить пива и выпить в ближайшем кафе коктейль «Скандинавский».

— Идиотка!

— Конечно, идиотка! — взвилась Мариша. — Был бы муж академик, называлась бы академшей! А так, да, идиотка!

— С кем разговаривала?!

— Да ни с кем!

— Хорошо. — Яша выпрямился. — Слушай меня внимательно, кронпринцесса шведская. Если ты с кем-нибудь встречалась, то нам придется уйти отсюда. Но если ты продолжаешь утверждать, что тебя никто не видел, хотя я почему-то уверен в обратном, то мы остаемся. Запомни, если в ближайшие часы в эту дверь постучат двое в штатском и столько же в форме, то первым человеком, кого я выброшу из окна, будешь ты. Не страшно, что этаж одиннадцатый, с тобой все равно ничего не случится. У тебя сотрясаться нечему, так что ноготь сломаешь, да и все дела. А в следующий раз мы встретимся году эдак в две тысячи тридцать третьем. Устраивает?

— Чтоб ты сдох со своими делами каторжанскими! — взревела истеричным голосом Маришка и пошла в коридор надевать туфли. — Жизнь как у Дуси Ковальчук! Налево пойдешь — погибель, направо пойдешь — хана!

Яша продышался сквозь ноздри и с ужасом подумал о том, что сделал бы сейчас, окажись во хмелю. В этой жизни приходится разводить на показания даже собственную жену, чтобы добиться правды. Не выходила она, видите ли, не встречалась ни с кем!..

— С кем базарила в кафешке?!

— Я к Вике Кусковой ездила! Что мне, дома сидеть?.

— Вот куропатка!.. — только и смог выдавить Шебанин. — Ты специально, что ли?.. Штуку менты пасут, я от них же бегаю как целка на субботнике, а она к его сеструхе в гости заглядывает!

Яша дождался, пока жена обуется, щелкнул разболтанным замком и отворил дверь.

На него из темноты обрушился страх.

Глава 18

Пащенко едва не выронил ручку, когда в его кабинет ураганом ворвался Меркулов.

— Вадим Андреевич, искра пошла!

Выслушав его, прокурор тут же выдернул из ящика стола ежедневник и стал листать его со скоростью, с какой бывалые работники сберкасс вручную пересчитывают деньги.

Найдя номер, он схватил телефонную трубку и спросил:

— Земцов? Саша, ко мне пришел мой следователь по делу Рожина. Ему только что звонила сестра Кускова Виктория. У нее в гостях побывала жена Локомотива, которая взяла с Виктории клятвенное обещание молчать и рассказала ей, что Шебанин и она никуда не уезжали, живут на съемной квартире неподалеку от вокзала.

— Адрес есть? — не веря такому счастью, растерянно уточнил Земцов.

— Адреса нет, но, когда они вышли покурить на балкон, Шебанина сказала Кусковой, что ей теперь приходится дымить прямо на кухне. Мол, она с детства боится высоты, и смотреть на землю с одиннадцатого этажа ей тошно. Если я не ошибаюсь, около вокзала у нас единственная высотка — двенадцатиэтажный дом с одним подъездом. Он стоит как раз напротив транспортной прокуратуры.

— Я понял. — Земцов решительно покачал головой. — Но у меня людей нет!

— Сам езжай!

— Сейчас соберу СОБР!

Пащенко набрал номер Копаева, передал ему ту же информацию и добавил:

— Антоха, у меня в прокуратуре двое стажеров из школы полиции!

— Я сейчас заберу их! — бросил Копаев и круто развернул машину на дороге.

У прокуратуры он был через семь минут. Антон вошел, увидел в коридоре Пащенко и двух перепуганных молодых людей.

— Ладно, пусть так, — пробормотал Копаев и еще раз уточнил адрес у Пащенко.

По дороге он инструктировал компаньонов:

— Улица Толбухина, дом двенадцать. Сидеть у подъезда, встречать всех, кто будет входить в дом, но никого не трогать. Нужного мне человека я знаю. Если он с улицы подойдет, к нему не приближаться. Если же будет адрес покидать… Черт, все равно не суйтесь! Скоро СОБР примчится.

Антон с двумя юными полицейскими прибыл к дому, когда улицей полностью завладела ночь, и понял, что все гораздо сложнее, нежели рисовал ему Пащенко. Фонарь у подъезда светил так тускло, что нельзя было пересчитать мелочь, стоя прямо под ним.

Отдав команду зайти в дом, опер УСБ поступил верно. Опытный сыщик знает, когда тьма, вопреки здравой логике, не помогает, а предает. Если во двор неожиданно заедет машина Шебанина, то, входя в поворот, она осветит весь двор. Антон и его спутники окажутся пред взором Локомотива так же ясно, как экспонаты в музее. Что делать здесь трем молодым людям, да еще и ночью, в непроглядной тьме? Локомотив не остановится, покинет этот двор. Все.

Поэтому Копаев повел стажеров в подъезд. Когда хлопнула входная дверь, они вжались в стену и долго ждали, пока к площадке первого этажа подъедет лифт.

— Наверх, быстро! — скомандовал Антон и побежал первым.

Лифт двигался медленно, словно издеваясь над пассажиром и помогая преследователям. Они выбегали на площадку каждого этажа быстрее, чем к ней подъезжала кабина.

— Дальше!.. — шепотом командовал старший опер и продолжал восхождение.

На следующем этаже он чуть замедлял бег, не отрываясь, смотрел на полоску света в щели дверей и снова приказывал:

— Дальше!..

Цифры на стене было не разобрать, и к десятому по счету рывку в голову Копаеву пришла мысль о том, что в доме не двенадцать, а двадцать этажей. Он взлетел на предпоследний, одиннадцатый и вдруг услышал, как треснули, натянувшись, тросы. Потом наступила тишина.

— Мы бухие!.. — яростным шепотом объявил он, уронил подбородок на грудь и уперся рукой в стену.

Двери лифта с грохотом раздвинулись. На площадку из кабины шагнул мужик огромных размеров, увидел незнакомцев и мгновенно остановился.

— Кто такие? — В его голосе не было ни капли страха.

Копаев поднял голову и буркнул:

— К Верке. — Он уперся взглядом в лицо этого здоровяка и мгновенно понял, кто перед ним. — А ты кто?

— Конь в пальто, — так же спокойно ответил мужик и дал две минуты на сборы.

Копаев размашистым жестом отдал воинское приветствие, зацепил за рукав одного из стажеров и повел его вниз. Створки лифта захлопнулись, и на секунду, пока не открылась дверь квартиры, наступила темнота.

— Это тот, кто нам нужен, — прошептал старший опер УСБ ГУВД, сдерживая адреналин, рвущий вены.

— А почему мы его не задержали? — почти хором удивились стажеры.

В темноте восьмого этажа Антон окинул их силуэты огорченным взглядом и отоврался:

— Нам это не нужно.

Эх, если бы сейчас с ним были не эти двое, а Пащенко! Но прокурор уже ехал на совещание, организованное в ГУВД. Там будут все, кто получил запись откровений управляющего ресторана. Пащенко никак не мог не появиться там.

Неизвестно, сколько человек в квартире. Возможно, там не только жена Локомотива. Пистолет есть. Табельное оружие из арсенала УСБ ГУВД. Но как потом объяснять Земцову, который уже мчался на адрес, Пащенко и остальным, кто верил в его легенду, почему он, менеджер строительной компании, устроил на этаже перестрелку в упор?

— Он пришел домой ночью, — успокоил Антон подрастающих милиционеров, лишенных возможности скрутить кому-нибудь руки. — Значит, до утра уже не выйдет. Мы дождемся подмоги и сделаем все правильно. Вы знаете, как себя держать? То-то…

Голову Копаева изнутри долбил вопрос, пытавшийся выйти через виски и встретиться с ответом: что делать, если Яков Шебанин по кличке Локомотив сейчас решит покинуть квартиру?

— Мы вот что решим, братцы. Сейчас вы спускаетесь вниз и встречаете подмогу. Я тут подежурю. Мне не привыкать нечистотами за лифтом дышать, а ваши организмы молодые, требовательные. — Копаев видел, что его не понимают, и обозлился. — В общем, так. Сваливаете отсюда, пока я окончательно не разозлился, и сидите на улице. Если вдруг — я говорю вдруг! — услышите стрельбу, не надо пытаться идти в штыковую на танки. Это ясно? Свалили!..

Когда затихли звуки их шагов, он вернулся к квартире, поднялся на пролет выше и сел на ступеньку. Тут-то и произошло то, чего сотрудник УСБ боялся больше всего. На двери, в которую вошел Локомотив, защелкал замок. Больше Копаев уже ни в чем не сомневался. Когда страшно не за себя, это чувство уходит так же быстро, как удаляются от опасности те, за кого ты боишься. Антон вытянул из-за пояса пистолет и бросился вниз.