Чернь и золото - Адриан Чайковски

«Ты всегда хотела похудеть, — напоминала она себе, прижавшись к ограде, — вот и пользуйся случаем». Поголодать, однако, ей не пришлось; Сальма, без ее ведома вступивший в борьбу, молча протянул ей пригоршню раскрошенных сухарей, черствый хлебец и кусок сыра.

— А ты сам?

— Уже подкрепился.

— Тогда спасибо.

Чья-то тень упала на них. Чи подумала, что это конвойный, но над ними навис муравин — здоровенный, весь в рубцах от кнута. Когда он попытался отнять у Чи еду, Сальма двинул его плечом в бедро и сбил с ног. Оба тут же вскочили и приготовились к бою. Рабы шарахнулись в стороны, подальше от них.

— Не надо! — пискнула Чи. — Мы все здесь невольники, зачем драться между собой!

Все, и рабы и конвоиры, уставились на нее как на полоумную. Заметив, что Тальрик тоже смотрит, Чи повернулась к нему спиной и с жаром добавила:

— Будем выше этого. Зачем забавлять их, уподобляясь животным?

Муравин, пользуясь тем, что Сальма отвлекся, ударил первым, но стрекозид тут же взлетел. Поводок, прикреплявший его к общей веревке, насчитывал всего четыре фута в длину, однако Сальме хватило и этого. Он двинул муравина в лицо сперва правой ногой, потом левой и приземлился по другую сторону от него. Разъяренный муравин ухватился за поводок, а Сальма, подскочив вплотную к нему, ударил локтем в висок и кулаком в подбородок. Муравин пошатнулся, но веревку не отпустил и вывернул Сальме запястье.

Сальма, кривясь от боли, бил муравина свободной рукой. Тот стойко терпел удары. Чи, видя, что никто из рабов не намерен вмешиваться, сама бросилась на выручку Сальме.

Биться голыми руками ее в Коллегии не учили, и она просто налетела на муравина в надежде сбить его с ног. Удар должен был прийтись ему где-то в область пояса, но темнота помешала ей правильно рассчитать. Чи промахнулась, почувствовала, что падает, и врезалась плечом в колено врага.

Муравин взвыл и скорчился на земле, Чи растянулась у самых ног Сальмы. Тот, смекнув с некоторым опозданием, что его противник выбыл из боя, протянул ей обе руки и помог встать. Оба, изрядно побитые, вернулись на свой пятачок.

Рабы настороженно следили за ними, боясь, как бы они, сменив поверженного, не начали тиранить других. Сальма и Чи, далекие от таких мыслей, прижались друг к другу, чтобы согреться.

18

Тизамон, как и обещал, встретил их на закате. Его фигура, угловатая даже под плащом, чернела на вершине холма. За спиной у него, как всегда, висел лук в футляре, сбоку — шпага, которой он при Стенвольде ни разу не пользовался. Ничто в нем не позволяло определить, сколько времени он уже сидит там — десять минут или сто лет.

Стенвольд, собрав остатки мужества, остановил самоход перед самым холмом и слез. Их путешествие до сих пор проходило не слишком приятно: машину давно следовало сдать на слом, а Тото с Ахеем почему-то сразу невзлюбили друг друга, что сильно затрудняло общение.

— У них прибавление, — сообщил Тизамон. — Еще с полдюжины стражников и полтора десятка рабов. Любопытной задачей будет выдернуть их оттуда.

Выдернуть? Как цирюльник, удаляющий зуб?

— Если хочешь, я буду идти за ними всю ночь, — предложил Тизамон, показывая на многочисленные следы, которые читал, словно книгу.

— Нет, — резко ответил Стенвольд, отвергая соблазн новой отсрочки. — Наша машина этого просто не выдержит. Прежде чем ехать дальше, ее надо как следует подтянуть.

— Что это за монстр? Нам в свое время довелось покататься на разных диковинах, но эта прямо-таки приза заслуживает. — Необычный для Тизамона юмор пронзил душу Стенвольда острой болью.

— Тизамон, я должен… — Слова, которые он много раз повторял про себя, никак не желали выговариваться. — Должен тебе кое-что сказать.

Оба уже приближались к самоходу и трем его пассажирам. Тизамон не замедлил шага, но какая-то перемена в нем все же произошла.

— В чем дело? — Машина, стоявшая тылом к западу, отбрасывала на них длинную тень.

— Я должен… показать тебе кое-что.

Тизамон остановился.

— Пора устраивать лагерь, — крикнул Стенвольд сидящим в кузове. — Ахей, можешь разжечь костер?

— Ты полагаешь, что без жуканской инженерной мысли это нельзя совершить? — презрительно бросил ном, с явным облегчением карабкаясь вниз.

— Это Тото, Тизамон, — представил Стенвольд, когда вслед за номом спустился механик. Мантид ограничился кратким кивком. — Займись машиной, Тото — посмотри, не отвалилось ли что.

— Хорошая мысль. — Тото снял с плеча свою сумку и присел между механическими ногами, не без удивления посмотрев на своего наставника.

— А это… — Все, отступать больше некуда. — Это Таниса.

— Таниса? — Тизамон сразу поднял глаза, услышав арахнидское имя. Когда девушка спустилась и он увидел ее лицо, что-то заклокотало у него в горле и коготь на миг высунулся наружу. Таниса неожиданно для Стенвольда тут же достала шпагу из ножен и приготовилась к бою.

— Тизамон, послушай меня!

— Что ты наделал?! — в ужасе крикнул мантид.

— Тизамон, я сейчас все объясню…

— Объяснишь?! — У Тизамона, как от удушья, выкатились глаза, зубы оскалились, каждый мускул в теле натянулся, будто струна. Последние солнечные лучи зажгли его коготь и длинную шпагу Танисы. Ахей и Тото застыли в полной растерянности.

— Стенвольд, что происходит? — напряженным голосом спросила Таниса.

Всего несколько мгновений отделяли их от весьма вероятного кровопролития. В обыкновенных боях Тизамон держал себя с ледяным спокойствием, но собственные эмоции для него были опаснее любого врага. Когда он со свистом выдохнул сквозь крепко сжатые зубы, Стенвольд бросился между ним и Танисой, чуть не напоровшись на ее шпагу. Тизамон взмахнул своим когтем, Стенвольд зажмурился, Таниса вскрикнула…

Жукан ощутил укол в плечо и прикосновение чего-то очень тонкого и холодного к горлу. Он отважился приоткрыть глаза и увидел Танису — неужели это она кольнула его? Он посмотрел на ее вытянутую руку: шпага, прошедшая чуть выше его плеча, была зажата между ладонью и костяными шпорами Тизамона.

Другой рукой, правой, мантид обхватил Стенвольда со спины; шпоры сквозь кожаную куртку вонзились в тело, к горлу был прижат коготь. Тото стоял с гаечным ключом, открыв рот, Ахей вынул из ножен кинжал, но в драку явно лезть не намеревался.

Стенвольд и оба бойца дышали трудно и хрипло.

— Отпусти его, — сказала Таниса, и Стенвольд подумал, что к приказному тону сейчас лучше не прибегать.

— Хочешь драться? — спросил ее Тизамон, и Стенвольд по его сдержанной интонации понял, что тот на взводе.

— Я видела тебя в деле и знаю, на что ты способен, — сказала девушка. — Да, я работала на Половинный Дом — что с того?

— На Половинный Дом? — нахмурился Тизамон. — О чем ты?

— О геллеронских феодах… Ты дрался на стороне Шалунов, которых мы потом разнесли вдребезги. Разве ты не… Почему же тогда?

— Действительно, Стенвольд — почему? — также холодно и отчетливо произнес Тизамон.

— Я все расскажу, но только тебе одному. Поднимемся на пригорок, и я ничего не скрою — даю тебе слово.

— Пару минут назад я расценил бы его на вес золота, — сказал Тизамон с грустью, но руку все же убрал. Стенвольд сморщился, когда шипы вышли у него из спины.

— Скажите же наконец, в чем тут дело, — потребовала Таниса.

— Дай мне сначала поговорить с Тизамоном. Это будет непросто, уверяю тебя.

Они вновь стали подниматься на тот же холм, но теперь Тизамон шел не рядом, а сзади.

— Да что ж такое… — сказала Таниса в пространство, глядя на них. Тизамон так смотрел на нее, точно она у него убила родного брата, а потом еще и на могиле сплясала. От двух оставшихся ждать ответа не приходилось: Тото уже залез под самоход, а ном держался крайне надменно.

А ну их всех, решила она. Бойцовый богомол едва ее не прикончил — она имеет право знать правду.

Медленно, под покровом сумерек, Таниса двинулась вслед за Стенвольдом.

Стенвольд остановился с той стороны холма, чтобы их не было видно от самохода. Так он доказывал свое доверие Тизамону: если тот снова вспылит и убьет его, это произойдет без свидетелей, и гневных, слов снизу тоже никто не услышит.

— Говори, — прошипел мантид.

— Трудно мне, понимаешь, — поморщился Стенвольд. — Позволь хоть немного собраться с мыслями.

— Я тебе помогу, — оскалился Тизамон. — Подумаешь, трудность! Одна — просто копия другой. Просто копия! — Его трясло, но не от гнева, а от ужаса, как и прежде. — Как… как… Она ее дочь, верно? Другого объяснения нет.

— Да, Тизамон, она дочь Атриссы, — пробормотал Стенвольд.

— Как же ты… Нет! — Коготь Тизамона то высовывался, то снова скрывался. — Она предала нас, Стенвольд — там, в Минне. Они предотвратили нашу диверсию потому, что она им все рассказала.