Чернь и золото - Адриан Чайковски

— Сделай такую милость. — Скуто распахнул перед ней дверь, держа арбалет наготове.

Барик остановился, дожидаясь, когда она к нему подойдет. Громадный меч в ножнах висел у него на плече, едва не чиркая по земле. Таниса могла достать свою шпагу куда быстрее, но Барику и руки служили оружием.

— Здравствуй, Барик, — осторожно сказала она. Торчащие наружу клыки мешали определить, в каком он сейчас настроении.

— У меня хорошая новость. Мы узнали ее, когда ты ушла. — Она плохо разбирала, что он говорит — пришлось довериться ему и подойти ближе. Он ее своим мечом уже мог достать, а она его — нет. — Шеф меня послал на северо-восточный невольничий рынок, гляжу, а там стрекозид — в партии, которую за кордон отправляют. С тех пор как там у них началась война, стрекозида в Геллероне не часто встретишь.

— На невольничьем рынке? — изумилась Таниса.

— Может, он и не ваш, — махнул клешней Барик, — но Синон решил, что надо тебе сказать.

— Поблагодари его от меня. Скажи, что я и этот долг постараюсь выплатить.

Барик кивнул — это было в порядке вещей — и зашагал прочь.

— Одной проблемой больше, — сказала Таниса, вернувшись в хижину.

16

— А, это ты, Стенвольд. Подожди минутку, пожалуйста. — Элиас дописал несколько цифр, подбил итог, завинтил золотой колпачок авторучки. — Не знал, что ты собираешься в Геллерон — тем более сюда, на рудник. У тебя появился интерес к горному делу?

— Не более, чем к другим отраслям, — ответил Стенвольд. Здесь, в скромном кабинете загородного дома, он выглядел несколько странно. Кожаная спецовка, хорошо защищающая от искр и металлической стружки, была покрыта дорожной пылью и больше напоминала броню. На поясе у него, правда, висел меч, но это еще не доказывало, что он приходится родственником хозяину рудника.

— Что же привело тебя к нам? — Элиас поудобнее устроился в кресле.

— Я нуждаюсь в твоей помощи, Элиас, — просто ответил Стенвольд.

— Пожалуйста… если это в моих силах.

— Моя племянница Чируэлл вместе с друзьями пропала без вести в Геллероне.

— Студенческая экскурсия?

Стенвольд пристально посмотрел на кузена:

— На них напали несколько дней назад. Всех разметало в разные стороны. Чируэлл — умная девочка и первым делом вспомнила бы о родственниках.

— Я ведь здесь не единственный… хотя наверняка услышал бы, что в городе появился кто-то из нашей родни.

Лицо Стенвольда показывало, что именно этого он и боялся.

— Значит, ты не видел ее? Даже мельком?

— Извини, нет. — Элиас расправил на столе еще один свиток с цифрами. — Но я, разумеется, помогу тебе разыскать ее — скажи только слово.

— Хорошо, я скажу. — Стенвольд перевел дыхание. — Чируэлл видели у дверей твоего городского дома, и сопровождал ее знатный стрекозид при полном параде — такого каждый запомнит.

— На что ты, собственно, намекаешь? — нахмурился Элиас.

— Они пришли к тебе, кузен Элиас. Чируэлл, спасаясь от погони, обратилась за помощью к родственникам, как поступил бы на ее месте всякий другой.

— Я уже говорил тебе, что не видел ее. — Губы Элиаса дрогнули в легкой улыбке.

— Ты находишь это забавным, кузен? — грустно, но без особого удивления спросил Стенвольд.

Заводчик сложил пальцы домиком.

— Дорогой мой, мы всегда считали тебя… ну, скажем, паршивой овцой. Своими пророчествами ты позоришь семью. В Коллегиуме, где чудаки в цене, с тобой еще кое-как мирятся, но мы сейчас в Геллероне. Здесь не принято обвинять кого-то бездоказательно на манер муравина-бретера. Чего ты хочешь?

— Найти свою племянницу, которая и тебе не чужая, — с окаменевшим лицом сказал Стенвольд.

— Ты наживешь себе немало врагов, Стенвольд. Здесь не любят, когда кто-то сует нос в их дела. Если ты и племянницу во что-то впутал, это только твоя вина.

— Да, моя… хотя, отправляя Чируэлл в этот город, я искренне надеялся уберечь ее от беды. Что ты с ней сделал, Элиас?

— Я?

— Может быть, хватит? Я же вижу, тебе не терпится похвалиться, как умно ты провернул это дельце. Так что же случилось с Чируэлл?

Элиас потер руки, точно только что заключил блестящую сделку.

— Твои враги напали на ее след, Стенвольд.

— И явились к тебе.

— А если и так? Девчонка совершала промах за промахом — ее поимка была неизбежной.

— Ты мог бы спрятать ее.

— С чего это вдруг? — Элиас гневно поднялся из-за стола. — Ты приходишь сюда со своими бреднями и ждешь, что я ради тебя наизнанку вывернусь? Нет уж, веди сам свою выдуманную войну. Не настраивай Геллерон против партнеров, лучше которых у нас уже сто лет не было.

— Что ты сделал с моей племянницей? — терпеливо повторил Стенвольд.

— Я ее выдал, Стенвольд. А что?

— Да то, что в ее жилах течет твоя кровь… впрочем, это мы уже обсуждали. Сколько ты получил?

— Это будет зависеть от щедрости имперских властей.

— Итак, ты продал ее. Имеешь понятие, какая судьба ее ожидает? Пытки? Смерть?

— К чему такие страсти, они ведь не звери. Ну, допустим, отдадут ее в рабство.

— В рабство… всего-то навсего!

В доме раздался какой-то стук, и улыбка Элиаса стала чуть шире.

— В их глазах она преступница… как и ты.

— Довольно! — Стенвольд шагнул вперед — теперь кузенов разделял только стол. — Где ее схватили?

— Откуда мне знать?

— Говори!

— Повторяю тебе: не знаю. Она ушла куда-то, и все тут. — Элиас подался вперед, оказавшись нос к носу со Стенвольдом. — Скажу еще, что ты это выяснишь скорее, чем тебе хотелось бы. — Он позвонил в колокольчик, взяв его со стола, и добавил с торжествующим видом: — Больше того, вы с ней скоро увидитесь.

Звон затих. Стенвольд, взявшись за меч, вопросительно посмотрел на Элиаса. Тот зазвонил опять, но и за этим ничего не последовало.

— Стража! — завопил Элиас. — Стража, ко мне!

— Трудно найти надежных слуг в наше время, — посочувствовал Стенвольд.

— Стража! — Дверь наконец отворилась, и в комнату тихо вошел один-единственный человек — высокий мантид в зеленом, с металлическим когтем на правой руке.

— Тизамон. — Стенвольд ухмыльнулся, забыв на миг о горестном положении Чируэлл и совершенном Элиасом предательстве. — Значит, мое письмо ты все-таки получил? Я не знал, ждать тебя или нет.

На лице мантида тоже появилось некое подобие улыбки.

— В последний раз ты ко мне обращался лет десять назад, не такой это долгий срок. Мы не жуканы беспамятные, мы все помним.

— Кто это? Что происходит? — пролепетал Элиас.

— Вы тоже пару раз нанимали меня, мастер Коммерц, — напомнил мантид. — Я Тизамон из Фельяла.

Элиас выпучил глаза, вспомнив, какую работу делал для него Тизамон.

— Я заплачу тебе вдвое больше, чем он… впятеро!

Тизамон скривил губы.

— Он, конечно, берет деньги, — сказал Стенвольд, — но главное для него — честь, а с этой валютой у тебя плоховато. — Он вынул меч и сгреб Элиаса за грудки.

— Стенвольд, прошу тебя…

— Ты продал мою племянницу осоидам.

— Послушай, я мог бы…

— Меня не интересуют твои предложения. — Стенвольд едва сдерживался, чтобы не насадить его на клинок. — Ты предал свою семью, свой город и свою расу — как, по-твоему, я должен с тобой поступить?

— Стенвольд, прости меня…

— Простить? Если бы сюда вместо Тизамона вошли осоиды, ты бы и меня продал по самому высокому курсу. Молчать! — Стенвольд впечатал кузена в стену. — Знал бы ты, как мне хочется убить тебя, Элиас. Мои низменные инстинкты прямо-таки требуют этого. Но пролить твою кровь значило бы встать в один ряд с тобой, а этого моя совесть просто не выдержит.

Стенвольд вдвинул меч в ножны и отошел.

— Стенвольд, кузен… спасибо, — прошелестел Элиас.

Тот остановился на пороге, спиной к нему.

— Зато Тизамона, бьюсь об заклад, совесть мучить не будет.

— Что?

Стенвольд закрыл за собой дверь и сел на стул в прихожей, преисполненный отвращения ко всему миру. Элиас выкрикивал что-то, пытаясь подкупить Тизамона. Умереть с цифрами на устах — в самый раз для него.

Вскоре мантид вышел из кабинета, вытирая меч клочком от мантии Элиаса.

— Неужто ты всерьез думал, что я могу не откликнуться на твой зов? — спросил он.

Стенвольд окинул его восхищенным взглядом.

— Подумать только, ты ничуть не состарился за этот десяток лет.

— Зато ты сильно сдал, — ответил безжалостный Тизамон. — Старый, толстый и лысый. Хотя стройностью и пышной шевелюрой ты сроду не отличался.

— Может, я и молодым не был?

— Мне сдается, мы с тобой даже в те годы не были такими уж юными.

Они крепко пожали друг другу левые руки. Нет, минувшие годы и на Тизамоне сказались, решил Стенвольд. Седина в его светлых волосах почти незаметна, но на лице пролегли глубокие складки — нелегко ему, видно, жилось.