i af0d3b7246f951a5 - Admin

     — Если вы отпустите меня, я продержусь до границы на этом рационе. И если слова еще что-то значат в этом мире... Хотя я ведь могу помочь вам не только словом. Я могу проводить вас к сердцу Трехречья.

     — Посмотрим, — неопределенно отозвался Вацлав. Его не сильно обрадовало неожиданное пополнение экспедиции. Может лучше все-таки убить Стаса по обвинению в покушении на жизнь князя от науки и наследника престола Верхней Волыни?

     Милан раздал всем кружки с горячим чаем. Стас благодарно принял свою кружку и с наслаждением отхлебнул.

     — Я рад, что вы не держите на меня зла, Милан, хотя и не понимаю, как вам это удается. Но клянусь...

     — Не клянитесь, Стас, — перебил Милан. — Я уже понял, что вы хотели застрелить не меня, а этого загадочного воспреемника. Будем считать, что произошел несчастный случай, тем более что Вацлав вытащил меня. Кстати, чем вам не угодил этот почтенный человек?

     Вацлав с удовольствием наблюдал за своим секретарем. Тот деловито вел разговор и, как бы между делом, подогревал на обед хлеб и колбасу. Стас же выглядел более пристыженным и виноватым, чем, если бы был обвинен в государственной измене.

     Стас допил чай.

     — Кажется, век чаю не пил. Спасибо, Милан.

     — Хотите еще?

     — Если можно. А этот почтенный человек, воспреемник Души Трехречья, хочет убить меня из принципиальных соображений. Боюсь, что я слишком ощутимо ужаснулся, встретившись глазами с этой их душой. Я подумал о неестественности такого положения вещей, а он угадал мои мысли. А может не он, а этот жуткий старик в детском облике, а воспреемник лишь отдал приказ. Не знаю. Знаю только, что после моего пятиминутного знакомства с душой Трехречья, вышел приказ о моей казни. Как знать, Милан, если этой Душе и правде известно будущее, то он мог пожелать наказать меня за покушение на вашу жизнь.

     — Вот это вряд ли, — усмехнулся Милан. — Даже если он и предвидел это несчастное событие, то, скорее всего, решил, что это внутреннее дело Верхней Волыни.

     Милан поджарил первую порцию колбасы и хлеба с сыром и протянул Вацлаву.

     — Глотните-ка коньяка, Вацлав. Вы устали и перемерзли, пока со мной возились. Еще не хватало вам снова заболеть. Как вы себя чувствуете?

     — Нормально, мой мальчик. А ты?

     — Я тоже. В таком случае, выйдем сразу после обеда. Вы покажете нам дорогу, Стас?

     — Я провожу вас.

     — Если Вацлав позволит.

     Стас вздохнул.

     — Жду ваших распоряжений, Венцеслав.

     — А что предпочел бы ты?

     — Проводить вас. Я уже довольно давно брожу по Трехречью. Да вы это и сами знаете. Я же ушел из Верхней Волыни два года назад. Дороги здесь не столько запутанные, сколько попросту без опознавательных знаков. Заблудиться здесь — раз плюнуть. Не думаю, что у вас столько свободного времени, что вам совершенно некуда его девать, и вы готовы потратить несколько месяцев на прогулки по Трехречью. А если вы простите мне этот шальной выстрел, то я бы вернулся с вами домой.

     — Пусть так. Да, Стас, я предпочитаю, когда меня называют Вацлав.

     — Хорошо, Вацлав. Выходим?

     Маг кивнул.

     — Куда сначала?

     — В ближайший город. Нужно отдохнуть и прикупить припасов на дальнейшую дорогу.

     Стас встал и принялся забрасывать костер. Янош и Милан уже упаковывали теплую одежду в сумки.

Глава 19

Магия слова

     Стас уверенно направился по правой дороге.

     — Кажется, ты пришел с другой стороны, Стас, — окликнул его Вацлав.

     Стас остановился.

     — Я ушел из Сердца Трехречья весной. Полгода назад. С тех пор петлял по стране, жил то здесь, то там, в городах, конечно, постепенно приближаясь к границе, пока три дня назад меня не засекли. Тогда я бросил вещи в гостинице и решил попробовать перейти границу.

     Стас увидел, что Янош взвалил на себя все три вещмешка.

     — Давайте помогу, — предложил он.

     — Спасибо, не надо.

     Стас уловил горечь в голосе Яноша и понимающе спросил:

     — Считаете, что я уже сделал все, что мог? Или боитесь, что я сбегу с вещами? Не надо. Сбегать с имуществом мага — опасная затея, даже для другого мага.

     — Лучше показывайте дорогу, Стас, — возразил молодой человек, — Вацлаву и Милану надо как следует отдохнуть, а это трудно устроить на снегу.

     Стас виновато кивнул и пошел вперед. Вацлав устало пошел за ним. Милан взял мага под руку.

     — Обопритесь на меня, Вацлав. Я же знаю, вы отдали мне все силы.

     Вацлав улыбнулся.

     — Пришлось. Стрела глубоко сидела, и место было очень опасное...

     — Я даже не поблагодарил вас, — виновато заметил Милан. — Но мне нечего сказать. Патетично воскликнуть, как герой любимого романа Яноша, «вы спасли мне жизнь, теперь можете располагать ею» как-то глупо, это вы и без меня знаете, а бросить – «свои люди – сочтемся» — еще нелепей.

     Вацлав сжал пальцы Милана.

     — Это я должен благодарить тебя. Если бы не ты, меня бы уже не было в живых, и никакая магия это бы уже не изменила. Я вылечил тебя, но все равно, я у тебя в долгу.

     — Свои люди. Сочтемся, — улыбнулся Милан.

     — Ты же сказал, что это глупо.

     — Теперь нет. Да, Вацлав, кажется, мы разгадали еще одну тайну Трехречья.

     — Какую же?

     — У нас дома говорят, что здесь, в Трехречье, приносят в жертву младенцев. Теперь я, кажется, знаю как.

     Вацлав кивнул.

     — Остается только выяснить, что стало с предыдущими экспедициями, — продолжал Милан. — Не могла же эта душа Трехречья уничтожить их всех!

     — Ну, во-первых, все может быть, — возразил маг, — а во-вторых еще остаются эти загадочные Арчидинские степи, в которые так рвался Стас.

     — Это государство?

     — Если и государство, то выделилось оно уже после установления границ, — ответил Вацлав. — Но это не главное. Главное, я не понимаю, чем может помочь эта душа Трехречья в моих поисках. Если верить тому, что рассказал нам Стас, его беспокоит только собственное могущество и продление жизни до беспредела.

     Несмотря на то, что сегодня путники вышли поздно и сразу после обеда, часов в пять Вацлав предложил остановиться и перекусить. Он очень устал и тяжело опирался на руку Милана. Стас предложил, было, свои услуги, но Вацлав только отмахнулся, не пожелав даже тратить на него слов. Стас не настаивал. Он и сам был изрядно измотан трехдневной прогулкой по зимнему Трехречью без запасов продовольствия и достаточного количества теплой одежды. Он держался только на силе воли — остановиться значило умереть.

     На этом привале устройством костра, удобных сидений и приготовлением раннего ужина занимался Янош. Остальные совсем без сил ждали, когда он вложит горячий бутерброд им в руки. Сам Янош есть не стал, сказав, что не голоден. На самом деле, он бы с удовольствием перекусил, но припасов осталось так мало, а в город они придут только завтра. И неизвестно еще что их ждет в этом городе!

     Стас тоже отказался от предложенной порции. Вместо этого, он достал из кармана остатки своего обеда, и отщипнул от этого малую толику. Пусть Милан на него не держит зла, и Венцеслав не торопится с осуждением, все равно, по его вине они потеряли силы и время. Он понимал, что, вряд ли Янош тащит с собой месячный запас продовольствия, и не хотел причинять дополнительные хлопоты. Попросту говоря, боялся объесть. Тем более что Милан потерял много крови и то, что сейчас он был в пристойной физической форме, исключительно заслуга Венцеслава. Милан жил только на энергии Вацлава. Зато сам Вацлав остался совсем без сил.

     Пока они отдыхали, начало темнеть. Вацлав вздохнул и встал.

     — Пойдемте.

     Они снова вышли на дорогу, и пошли вперед. На небе опять собрались плотные тучи. «Словно специально солнце выглянуло», — подумал Стас. Воздух потеплел. Снег под ногами противно захлюпал. Из-за сырости стало зябко и неуютно.

     — Сегодня нас ждет офигенный ночлег, — пробормотал Милан.

     — Да, спать в воде не очень-то весело и летом, — согласился Вацлав.

     — Почему вы не сказали, что теперь понятно, от кого Янош нахватался жаргонных словечек?

     — Я так подумал, — меланхолично ответил маг.

     Милан вздохнул.

     — Может, сделаем плот?

     — Ни в коем случае нельзя рубить деревья, — вмешался Стас.

     — Жалко, — серьезно сказал Милан. Он и, правда, не представлял себе, как организовать ночлег в таких условиях. — Правильно вы говорили, Вацлав, путешествовать нужно зимой.

     — Сейчас и есть зима.

     — Но она какая-то неправильная.

     — Это называется оттепель, — сообщил Янош.

     — Надо бы эти оттепели запретить. И о чем думает эта душа Трехречья? Нет, правда, Вацлав, к чему эти полумеры? Зима так зима, лето так лето.