Гобелен - Фиона Макинтош

Джейн смотрела на Уилла. Она не чувствовала влаги на лице, но знала, что плачет. Впрочем, то были не слезы печали – то были слезы острой, мучительной радости оттого, что Уилл еще не совсем потерян для Джейн. Уилл лежал на больничной койке, в той самой палате лондонской клиники, что было странно, ведь его собирались забрать в Америку. Джейн напомнила себе: она понятия не имеет, какое там, в ее реальности, сегодня число; хватились ли ее уже, ищут ли в окрестностях Улуру? Может, она просто исчезла, растворилась в пространстве? Или ее труп распластан у подножия магической Скалы? Джейн мысленно нахмурилась. Почему вокруг Уилла столько суеты? Обычно в отделении интенсивной терапии тишь да гладь, медсестры молча оперативно обслуживают «лежачих», меряют давление и пульс, вводят лекарства, с коматозниками вроде Уилла говорят приглушенными голосами. Раньше Джейн не видела, чтобы ее жениху уделяли столько внимания. Она запаниковала. Вдруг Уилл умирает? Вдруг его пытаются реанимировать, но организм отказывается возвращаться к жизни? Джейн убедила себя, что дело не в этом. Узнала одного из врачей; страшные мысли сбавили темп. Она вспомнила: этого невролога зовут Эванс. Он не кажется ни встревоженным, ни удрученным. Скорее уж заинтригованным. Внимательно изучает показания аппарата жизнеобеспечения. А вот и милашка медсестра, Эллен, – промокает лицо Уилла. Другая медсестра настраивает телеметрический аппарат, видимо, хочет узнать, какие у Уилла давление и уровень кислорода в крови. Эллен начала читать показания датчиков, автоматически проставляемые каждые несколько минут. Третья медсестра держит шприц, готовится что-то впрыснуть Уиллу. В обычных обстоятельствах Эллен бы одна прекрасно справилась – и вымыла бы своего пациента, и поменяла бы мочеприемник, и проверила бы, как функционирует назогастральный зонд. Почему же сейчас этим заняты сразу четыре человека? И ни один не суетится? Наоборот – все с явным оптимизмом ждут чего-то.

Джейн пыталась докричаться до них, звала Уилла по имени – в ответ не было ни звука. Придется, видно, быть благодарной и за эту малость – шанс увидеть жениха. Если, конечно, картинка реальная. Джейн очень надеялась, что так и есть. Тогда, значит, Уилл еще жив, еще борется за жизнь.

А потом окошко в реальность Уилла погасло, и Джейн провалилась в горячечный сон. При пробуждении чужая комната испугала ее. Однако мало-помалу в сознание просачивались чужие воспоминания. Джейн поняла, что находится в детской Анны, в Терреглсе – и все еще в теле Уинифред. Джейн окончательно проснулась, потому что Сесилия мягко трясла ее за плечо, но зубы ее стучали совсем не по этой причине.

– Дражайшая Уинифред, боюсь, нынче мы не сможем ехать.

Однако в Джейн еще свежи были впечатления сна об Уилле, и нетерпение горело не хуже лихорадочного румянца на ее щеках.

– Сесилия, с тобой или без тебя, а я нынче же отправляюсь в Ньюкасл. Помоги мне встать.

– Не так сразу, душенька! – умоляюще воскликнула служанка и преданная подруга в одном лице. – Пусть огонь в камине как следует разгорится. Я только что вновь зажгла его для тебя.

Джейн не стала спорить. Поразительно, как ломит бедра. Не рановато ли артрит начинается – ведь Уинифред всего тридцать пять? Конечно, все от родов – многовекового бича всех замужних женщин. Она села на постели. Это что же – голова теперь всегда будет так кружиться по утрам? Благоразумнее переждать, не пороть горячку. Тем более что бдительная подруга за ней наблюдает.

– Нет, не могу я пестовать свои хвори, – заявила Джейн прежде, чем Сесилия успела возразить, и чихнула. – Каждая минута на счету.

– Едва ли твоя безвременная смерть от лихорадки спасет графа, – резонно заметила Сесилия.

– Верно. Да только я скорее умру, чем соглашусь сидеть сложа руки, – сказала Джейн.

Перед ее мысленным взором был Уилл, на больничной койке, окруженный медсестрами и врачами. Джейн не ожидала, что в таких подробностях запомнит свое видение. Что же все-таки случилось? Может, ее жених явил признаки возвращения к жизни? Скорее всего, так и есть. И медики ждут продолжения. Наверно, Уилл моргнул или пошевелил пальцами ног. Джейн в зубах навязли советы: дескать, не питайте ложных надежд. Сколько сил у нее ушло на то, чтобы научиться игнорировать любимую фразу скептиков от медицины – «Это просто рефлективные сокращения мышц»!

Сесилия между тем протягивала ей руку, и Джейн оперлась на нее, проковыляла к камину.

– Сейчас, сейчас мне станет лучше, милая Сесилия. Только надо согреться, а потом умыться, привести себя в порядок…

– Посиди у огня, дорогая. Я принесу теплую воду и мочалку.

Сесилия, наверно, уловила ее кивок и бесшумно выскользнула из комнаты. Джейн знала: пора слиться с Уинифред. Причем сделать это надо быстро.

– Давай, Уинифред. Вспоминай, – умоляла она – ей казалось, что молча. На самом деле Джейн еле слышно шептала. – Давай – ради наших с тобой Уильямов.

* * *

Усилия не пропали даром – к тому времени как вернулась подруга с кувшином горячей воды, мылом и фланелевой тряпицей, а также с подозрительной вязкой серой субстанцией, Джейн вынуждена была признать, что Уинифред выглядит молодцом, а сама она, Джейн, отлично умеет скрывать страх. Держась поближе к камину, Джейн вымылась с мылом и воззрилась на серую субстанцию.

«Это зубная паста», – подсказала Уинифред. Джейн взяла фаянсовую мисочку, понюхала. Пахло свежей мятой; Джейн даже различала кусочки мятных листиков. Она попробовала пасту на вкус. Жестковата; наверно, от крупинок соли и бог знает от чего еще. Обмакнув в мисочку край фланельки, Джейн стала с энтузиазмом натирать зубы Уинифред, не забывая круговыми движениями массировать десны.

«Ты еще мне спасибо скажешь, – печально думала Джейн, глядя в зеркало. – У тебя зубы выпадут не так скоро, как у твоих ровесниц».

Она состроила гримасу, обнажив десны. Зубы Уинифред не идеальны, но и гнилыми их не назовешь. Уинифред, как-никак, аристократка, из богатой семьи, а значит, с детства ей было обеспечено здоровое питание; относительно здоровое, конечно.

Одевшись, Джейн почувствовала себя еще чуточку лучше. Все-таки великое дело – чистое белье! Пусть даже оно трет и стесняет движения. Волосы Джейн аккуратно собрала на затылке. Но больше всего ее радовало, что можно надеть амазонку. Опытная наездница, Уинифред, наверно, усидела бы на лошадином крупе даже в пышной и тяжелой робе, и Джейн очень полагалась на эти ее навыки, но облегающий костюм, в который она была облачена, вызвал ее восторг. В гардеробе Уинифред имелся и другой наряд для верховой езды – парчовый, во французском вкусе, но Джейн выбрала жакет темно-зеленого сукна и длинную, сравнительно узкую юбку в тон. Правда, несколько раздражали пышные рукава, да еще брыжейка, повязанная ей на шею Сесилией, но Джейн не роптала.

Ее мучил насморк. А когда стало ясно, что простуда уступает место настоящему врагу, Сесилия побежала за «эликсиром» и притащила увесистую, далекую от изящества мутно-зеленую бутыль с толстой пробкой. «Эликсир Даффи», гласила наклейка. Чудодейственного темного снадобья оставалось полбутылки. В свободной руке Сесилия держала большую серебряную ложку.

– Капелька старого доброго «Даффи» вмиг твою лихорадку излечит, – с нажимом произнесла Сесилия. – Я его пару лет назад выписала для графа, и вот гляди, сколько еще осталось. Граф это лекарство всегда употреблял от колик и запоров, а я использую от дурного пищеварения и ночных потов.

Джейн подавила позыв на рвоту.

– Нет, Сесилия, оставь. Я не смогу это проглотить.

Дедуктивные способности Джейн быстро определили предназначение эликсира, больше похожего на деготь: слабительное, и только. Запах говорил о наличии целого букета ингредиентов. Тут и анис, и сенна, и ревень, и даже опилки гваякового дерева – словом, все необходимое для очищения кишок.

Джейн отрицательно покачала головой и сжала губы.

– Лучше не надо, – наконец выдавила она. Вот только диареи ей в пути и не хватало. – У нас с тобой, Сесилия, и так врагов хоть отбавляй; к чему нам лишние остановки?

– Уж и не знаю, что тебе предложить. Может, мятные пастилки?

Джейн согласилась на пастилки, главным образом чтобы успокоить подругу.

– Пойду соберу вещи для моего супруга и повелителя. Уж конечно, ему понадобится свежая сорочка. – Джейн диву давалась, как ловко она выучилась ускользать, не обижая окружающих. Она стиснула руку Сесилии. – Я мигом справлюсь. – И солгала: – А ты пока распорядись, чтобы сварили овсянку.

Вообще-то Джейн не хотелось завтракать – у нее не было аппетита. Утро прошло под знаком ужаса перед необходимостью воспользоваться стульчаком, каковой, она знала, находится не где-нибудь, а возле столовой. Еще Джейн знала, что справить нужду лучше до выхода из дома. При мысли о шершавой газете с очень нестойкой типографской краской у нее сердце кровью обливалось. А кто пойдет выносить горшок? Сесилия, кто же еще! Подруга детства, преданная компаньонка, получающая жалованье за то, что обслуживает свою госпожу. Имеет широкий круг обязанностей – от беготни по поручениям до выплескивания ночного горшка в выгребную яму, что вырыта на краю сада.