Запрет на тебя - Елена Тодорова

заколдовала железки?

– А то! – усмехается Чарушина. – Давай руку, пока колдовство не рассеялось!

Либо я все-таки дебил, либо она все же обладает каким-то гипнозом… Ладонь мою получает.

– Не угадала… – бормочет расстроенно, когда кольцо не проходит через вторую фалангу безымянного пальца. В какой-то момент возникает даже ощущение, что она готова расплакаться. Короткий рваный вдох, и вроде как берет себя в руки, решительно толкая кольцо по моему мизинцу. – Вот так… – несколько прочищает горло. – Тоже нормально, – выдыхая это, резко вскидывает взгляд. – Теперь ты. Мне.

Я… Я просто хочу, чтобы вся эта проклятая хрень быстрее закончилась.

Поэтому сжимаю ее холодную ладонь и быстро натягиваю на оттопыренный Маринкой палец кольцо. Она тут же, буквально молниеносно, сжимает руку в кулак и отводит ее себе за спину.

– Прыгаем? – подгоняю дальше, не заостряя на этих действиях внимания.

– Прыгаем.

Подхватываю ее под ягодицы. Толкаю по своему телу повыше, чтобы ногами в районе талии сковала. Подхожу к краю пирса. Встаю к морю спиной. Пятками над ним повисаю.

– Крепко держись, – шепчу Маринке на ухо.

Она то ли замерзла, то ли все же боится – жутко дрожит. И изо всех сил жмется ко мне.

Прикрываю веки, все равно ни черта уже не видно. Делаю глубокий вдох и отталкиваюсь. Дугой позвоночник, пока тело не совершает переворот. Над морем Маринка моими стараниями оказывается снизу, и при входе в воду нас по законам физики, ожидаемо, еще ближе сбивает.

Внутри меня волна не меньшей силы взмывает. Шаровая, будто разряд молнии, все-таки в меня влетела. Кислород мгновенно в легких сгорает. Едва сдерживаюсь, чтобы не сделать вдох под водой. Всем телом напрягаюсь и толкаю нас с Маринкой вверх по воде. Задерживаться при всем желании сейчас возможности нет.

На поверхности, сразу за первым глотком воздуха, прижимаюсь лбом к ее лбу и сипло выдыхаю:

– Порядок?

– Да… – в тон мне отзывается она.

– Отлично, – заключив это, припадаю ртом к ее рту.

Абсолютно безумно целую. Бушующая над нами стихия все-таки нехило заряжает. Ласкаю ее руками, вжимаюсь членом между ног – хочу, чтобы как можно скорее кончила. Делаю для этого все от меня зависящее. Все техники применяю, не забывая приправлять своей же лютой похотью.

И Маринка не подводит. Отзывается, маленькая.

Едва цепенеет перед оргазмом, не разрывая поцелуя, утаскиваю под воду. Она же, мать вашу, выставила четкое условие. Я его соблюдаю. Как и всегда с ней.

Своим телом управлять еще легче. Научен давно. Выпускаю своих демонов и вместе с ней взрываюсь, держа расчет на то, что в соленой воде моя проклятая сперма в глубины ее рая не попадет. Иначе… Иначе конец света неизбежен.

Пять В – вычеркиваем.

Следующий? Уже жду.

27

Демона хотела? Получай.

© Даниил Шатохин

До рассвета часа полтора. Нужно успеть уснуть. После, даже при учете плотно задвинутых штор, сон может стать проблемой.

Спихиваю все подушки на пол и, занимая правую половину кровати, вытягиваюсь на спине. Руки за голову. Глаза на третий счет закрываю. Глубоко вдыхаю и крайне медленно выдыхаю. Не напрягаясь, вслушиваюсь в продолжающуюся за окном грозу. Сейчас шум ливня и раскаты грома воспринимаются умиротворяюще, подобно одному из тех классических треков, что используют для медитаций чайники.

Сердце постепенно затихает. Отзываясь едва-едва ощутимыми толчками, засыпает вместе со мной.

Идеально.

Но…

Когда я практически уплываю в мир Морфея, пространство разрывает громкий перестук. Распахиваю глаза в тот момент, когда в комнату вместе со светом из коридора просачивается Марина.

– Помню, что ты сказал… – выдает полушепотом. – Но мне страшно одной в том крыле… И… – начиная быстро топить в сторону моей кровати, заставляет меня резко принять сидячее положение. Проморгавшись, в ужасе выкатываю глаза. Ведь она уже упирается коленями в матрас. – Я все же боюсь грозы… Прости… – тон действительно виноватый, но мне-то от этого легче не становится. Моя голова отделилась от тела и, растянув костный мозг как жвачку, понеслась, блядь, как колобок по кочкам. Если хуже, мать вашу, не загнуть. А вот и лиса… – Можно мне лечь с тобой?

– Нет, – жестко высекаю я. – Нет. Нет. И еще раз нет. Ни за что, Марин!

– Ну, Дань…

– Выйди на хрен, Марин! – повышаю голос, не замечая того, что сваливаюсь в панику. – Шуруй в свою комнату, сказал. Если страшно, маме звони! Какого хуя сюда притащилась? А если бы я оставил тебя на даче одну? Ты, блядь, хоть когда-нибудь головой своей думаешь? Или она у тебя только для красоты?!

Лица ее в темноте не вижу. Но обиженный вздох поймать приходится.

– Сволочь бессердечная! – выталкивает она с отчетливой дрожью.

– Именно так, – подбиваю я.

Стискивая челюсти, торможу дыхалку. Жду, что Маринка обидится и уйдет. Только вот… Не в этой жизни! Перемахнув через меня, она нагло занимает свободную половину кровати, еще и тянет на себя простынь, которой я укрываюсь.

Мою, блядь, простынь… Просто немыслимо!

– Спокойной ночи, Дань… – шелестит она из темноты.

– Доброе утро, Марин! – рявкаю я. Включаю бра и дергаю свою простынь обратно. – Выплевывайся. Немедленно! Иначе сам тебя вытряхну.

– Ты нормальный? – визжит кобра. Поелозив задницей, садится, но убираться не спешит. – Нет, ты точно псих! Что за бзик, блин? Чем я тебе мешаю? Я очень даже тихо сплю! Ты через минуту о моем присутствии забудешь, отвечаю!

– Забуду. Конечно, – для самого себя какие-то странные, задушенные, крайне глухие интонации выдаю. А потом быстро вдыхаю и резко выкрикиваю: – О тебе, блядь, забудешь!

Чарушину это, к сожалению, не отталкивает.

Лишь подбивает на подстрекательство.

– Проверим?! Проверим, Дань?!

– Нет, Марин! Нет!

Только после этого между нами прокрадывается первая затяжная пауза. Трудно определить, насколько долго молчим. Минуту или чуть больше, но ощущается долго. Мы будто зависаем, не зная, что делать дальше.

– У тебя какой-то жесткий пунктик против совместного сна… – шепчет Чарушина крайне тихо. Без особых эмоций, почти ровно. Немного задумчиво. – Я бы могла помочь тебе от него избавиться.

– Нет, Марин.

Не могла бы. Потому что я не хочу от него избавляться.

Это не просто психологическая блокада, хотя и она тоже. Это прежде всего сознательный выбор.

– Дань… Ничего в этом страшного... Давай