Распускающийся можжевельник - Кери Лэйк

в последующие неловкие секунды.

— Возьми это в рот, Дэнни. Придвигаясь на шаг ближе, он кладет руки по обе стороны от себя, слегка приподнимая бедра.

— И если ты скажешь хоть слово доктору Фалькенрату, я переведу тебя в экспериментальное отделение к другим мальчикам.

Шок сковывает мои мышцы, и все, что я могу сделать, это смотреть на его обнаженный пенис. Я закрываю губы, чтобы подавить желание заплакать, и мои пальцы сжимаются вокруг подлокотников кресла. Я не могу. Я не могу этого сделать.

Подняв взгляд, я ловлю что он смотрит на меня сверху вниз, склонив голову в ожидании. Дрожь выбивает устойчивые волны паники, захлестывающие меня.

— Давай, Дэнни. Возьми это в рот и пососи.

Желчь подступает к моему горлу, и я сглатываю, чтобы проглотить ее обратно. Слезы размывают орган, превращая его бедра в выступ телесного цвета, а мускусный аромат вызывает рвотные позывы.

— Отец?

Голос доносится из-за двери, и доктор Эрикссон запихивает себя обратно в брюки. Звук его молнии повторяет щелчок двери, и я следую за его полным ужаса взглядом туда, где в проеме стоит его младшая копия, одетая в фирменную черную форму солдата Легиона.

— Что ты делаешь? спрашивает он.

— Это все, Дэниел. Ты свободен. Доктор Эрикссон прочищает горло, обходя стол к своему креслу.

При этих словах я поднимаюсь со своего места, не отрывая взгляда от пола, когда подхожу к парню, которому на вид около двадцати. Только когда я проскальзываю мимо, я поднимаю взгляд, чтобы увидеть гримасу, приклеенную к его лицу, в то время как его глаза следуют за мной. Оказавшись за дверью, я мчусь по коридору, через двойные двери, в знакомый корпус лаборатории доктора Фалькенрата. Проскальзывая в соседний шкаф с припасами, я отступаю к стене и падаю кучей на пол, подтягивая к себе колени.

И я, наконец, ломаюсь.

Глава 15

Рен

Папа сидит напротив меня за столом, отправляя в рот вилкой яичницу. Справа от меня Шестой доедает свой завтрак, поднося чашку кофе ко рту, но останавливается когда я касаюсь его ноги своей. Сделав глоток, он хмыкает и ставит чашку обратно на стол, в то время как я поджимаю губы, чтобы подавить улыбку, которая так и просится наружу.

С тех пор, как он сбежал три недели назад, папа разрешил Шестому поесть с нами в доме. Я еще не убедила его разрешить Шестому спать здесь, но с другой стороны он не знает, что Шесть каждую ночь прокрадывается в мое окно, поэтому я не настаиваю.

Сеансы пения перед сном превратились в поцелуи и прикосновения, но не более того, так как я не хотела провоцировать его снова убегать.

Напряжение между нами было таким ощутимым, словно какое-то магнитное притяжение, которое притягивает меня к Шестому всякий раз, когда он входит в комнату. Я не знаю, что это но я чувствую как что-то скручивается у меня в животе каждый раз, когда я вижу его страстное желание, которое тянет глубоко внутри моего живота. С отрастанием волос и заполнением телом тех мест, где когда-то был заметен голод, он стал неотразимым.

Как и сейчас, мы крадемся вокруг папы, ускользая во время работы по дому, чтобы поцеловаться, и конечно каждую ночь мы лежим рядом, исследуя друг друга. Я узнала структуру его тела, его худшие шрамы и места, которых он втайне боится щекотки. Шестой каждый раз инициирует это, и он останавливается когда это становится для него слишком и его агрессия начинает выходить на поверхность.

Я никогда не давлю на него, и он не потерял контроль с того дня на лугу.

Папа поднимает взгляд, приподняв бровь и я возвращаю ноги на место.

— У меня сюрприз для вас обоих, — говорит он, и я выпрямляюсь на своем месте, искренне удивленная этим.

— Миссис Джонстон, как вы знаете страдает диабетом. У нас заканчиваются опунции, поэтому я возьму вас обоих с собой, чтобы собрать немного для нее.

Сообщество разделено между немногочисленными врачами, которые у нас есть, и хотя папа не врач в традиционном смысле этого слова, он хорошо разбирается в использовании определенных лекарственных растений и их воздействии на болезни. Многие врачи, которые лечились антибиотиками до вспышки, как правило понятия не имеют как обращаться к своим пациентам в настоящее время, поэтому знания папы невероятно ценны.

У меня перехватывает дыхание, и я обмениваюсь взглядом с Шестым.

— За стеной? Но Арти… он знает нас. Разве он не спросит о Шестом?

— Мы поедем на грузовике. Я отъеду немного дальше, чем обычно. Шестой может спрятаться сзади.

Улыбка растягивает мою челюсть, волнение едва сдерживается, когда я проглатываю очередной кусочек.

— Когда мы уезжаем? Мой вопрос искажен из-за набитого рта.

— Я сложу кое-какие припасы в грузовик. Я хочу, чтобы ты собрала свою пращу и нож. Надень свою кожаную одежду и обязательно прикрой голову, чтобы избежать солнечных ожогов. Снаружи нет тени.

Покончив с завтраком, я черт возьми чуть не вскакиваю из-за стола, быстро мою посуду, которую Шестой потом сушит и убирает. Поскольку папы нет дома, я позволяю Шестому притянуть меня к своему телу для поцелуя, в котором нет его обычного пыла, и то как он сдерживается говорит мне, что этот сюрприз беспокоит его. Я отстраняюсь, и мои мысли подтверждаются поднятием его бровей, выражением беспокойства, темнеющим в его глазах.

— Ты не хочешь, чтобы я уходила, не так ли?

Он качает головой, прижимая меня крепче.

— Со мной все будет в порядке. Я с двумя самыми бесстрашными мужчинами, которых я знаю. И хотите верьте, хотите нет, но я чертовски хорошо стреляю из пращи.

Его усмешка сопровождается закатыванием глаз, и я игриво бью его кулаком в грудь. Грудь, которая увеличилась вдвое за то время, что он здесь. Он вырос до размеров быка и в два раза сильнее.

— Доверься мне. Обхватив его лицо ладонями, я притягиваю его к своим губам, в то время как другая моя рука скользит по его джинсам спереди, и Шестой отшатывается. Наклоняя голову, я улыбаюсь.

— Ты видишь? Я знаю, как обезоружить врага, когда мне это нужно. Бросив тряпку на столешницу, я бегу вверх по лестнице с Шестым за мной по пятам, хихикая когда он гонится за мной. Мы добираемся до моей спальни, и он наклоняется ко мне для четвертого поцелуя за это утро. Когда он издает этот рычащий звук, который я так люблю, я не могу не улыбнуться ему в губы.

— Ты когда-нибудь устанешь целовать меня?

Его челюсть сдвигается, а глаза прикованы к моим губам, он качает головой.

Поднимаясь на цыпочки, я обвиваю руками его шею и прижимаюсь губами к его губам еще раз.

— Я тоже. А теперь убирайся из моей комнаты, чтобы я могла переодеться.

Он снова качает