Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Пока шли, Апид ловко расчищал дорогу сквозь джунгли и по ходу, наставлял, как себя вести и рассказывал о том, что встречалось:

— Это ядовитая змея. Никогда не делай, как я, — при этом опережая бросок гадины, успел поймать её за голову и отшвырнуть прочь.

Разная живность шныряла между кустов и стволов деревьев.

Насекомые и кусачие были такие, что у меня от изумления рот разевала, благо его скрывала ткань, а так бы Дамир насмехаться стал.

Я задирала голову, любуясь мелкими быстрыми созданиями, преследующими нас по ветвям деревьев. Лианам…

— Обезьяны, — пояснил Дамир. — С ними осторожно. Они… воруют. Если укусят, рана может загноиться.

— Укусить? — подивилась. — Они такие милые…

— И всё же, — без угрозы, но наставительно.

Вскоре мы вышли к небольшому селению.

Необычные одноярусные домишки. Без дверей… Вроде как из глины. По узким улочкам сновал полуголый люд. Мужчины и детвора, а вот девушки, женщины и впрямь, под стать моему наряду в ткань плотнее увёрнуты. Разве что моё одеяние богаче смотрелось, нарядней и легче.

— Какие они дивные, — восхитилась их облику.

— Это они ещё празднично одеты, — поумничал Аспид.

— Празднично? — теперь опешила. — Но здесь мужчины лишь в повязках набедренных, да на головах эти… — жестом по воздуху мазнула, изображая намотанную ткань.

— Тюрбаны, — поправил Дамир. — Это их традиционное одеяние. Люд так беден, что на большее средств нет.

— А твой наряд?

— Так как я одеты боле знатные индусы. Туника и штаны. Женское — сари, и как уже заметила, тоже отличается тканью, наличием украшений, рисунка.

Пока шли, он мне кратко рассказывал об Индии и местных обычаях.

О том, что раздроблена на части, где и язык отличается, и боги, и традиции, но при этом, всё равно это одна страна.

— Одного дня постичь Индию — мало. Даже года было бы не достаточно, поэтому я по-своему усмотрению привёз тебя в эту её часть.

Чтобы добраться до города побольше, пришлось нанять погонщика с мулом. Ехали медленно. Время от времени останавливались, чтобы попить из редкого источника, перекусить наспех пойманной дичью, и лишь к вечеру оказались в нужном месте.

Вот тогда я и поняла, почему праздник носил название «света и огня».

Никогда не видела столько горящих в одно время огней: всё пространство, кое охватывал мой взгляд, был усеян как малыми, так и большими огоньками. И всё такое праздничное, нарядное, яркое: дома были украшены цветами, а ещё статуи богов… они тоже. И пока мы с Аспидом шли к центральной площади, где проходило главное торжество, меня тоже увешали разными цветами.

— Лотос, — пояснил муж, когда очередная девушка мне в волосы вставила крупный цветок. — Священный, между прочим. Ты для них ненарядная, вот и украшают, как одну из своих, — улыбнулся чисто.

Да, как бы мы не старались выделяться из толпы, заполонившей берег реки, на нас всё равно косились…

— А что у девушек на лбу за пятнышки? — полюбопытствовала. — Цветная точка, которую индианки рисуют в центре лба!

— Бинди. В индуизме — знак правды, так называемый «третий глаз». Обычно бинди носят только замужние женщины. Говорят, что бинди спасает от «сглаза» и злого недуга. Но на праздники даже незамужние девушки носят между бровей точки или небольшие рисунки — их могут рисовать или приклеивать. Например, на свадьбу гостьи всегда приходят с таким украшением. Размер бинди у замужних женщин говорит об их возрасте: чем они старше, тем больше круг.

— Замужние? — пробормотала задумчиво. — Значит и мне такую можно? — с надеждой покосилась на Аспида.

Дамир как-то странно посмотрел на меня, но затем ловко поймал за запястье мимо пробегающую девочку и что-то ей тихо сказал.

Малышка на меня уже давно таращилась, то из-за угла, то из-за дерева, то прячась среди народа, а теперь без смущения. Часто-часто закивала словам Аспида, улыбаясь во весь рот, а потом проворно юркнула в толпу. Появилась также быстро, как и убежала, но теперь с мелкой глиняной посудинкой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сказала что-то, продолжая лучиться и, когда я не отреагировала, потянула меня за руку вниз.

— Ну же смелей, — мило усмехнулся Аспид, и я присела перед малышкой. Девчушка от усердия, вытащив язычок, пальчиком нырнула в мисочку и мне на лоб пальчик припечатала.

Опять белозубо улыбнулась результату, что-то пролепетала с восторгом… Покосилась на Дамир. Он посмеялся ободряюще и кинул девочке монетку.

Как же глаза у неё округлились.

С кивками, подобрала денюшку с земли. Глаза блестели, а Аспид, знаком показал: «Тшш», и меня прочь потянул:

— Пошли, а то сейчас попрошайки за нами увяжутся.

Было очень необычно рассматривать чуждый мне народ. Аспид их упорно называл бедным, но по улыбчивым лицам, диковинным танцам, необычному пению, по бренчанию украшений я бы так не сказала. Они выглядели вполне счастливыми и достаточными. Сладости, вода… Никаких драк и ругани.

Индусы веселились так, будто их не волновало, что одеты в кусок ткани.

И меня это не смущало.

Спать легли в крошечном домике… ни постели, ни лежака, кусок плотной ткани. Если бы не жар Дамира и мягкость его рук, бархат голоса, как всегда, вещающий что-то новое и увлекательное.

Я так устала, что уснула без задних ног. Всю ночью парила в облаках и нежилась в объятиях мужа, а только открыла глаза, Аспид сообщил, что нам пора. Вот тогда я поняла — он был прав, сказав, что дня для Индии будет мало. Я толком ни люд не рассмотрела, ни красотой местности не полюбовалась, праздником не прониклось, но перечить Дамиру не решилась.

Единственное, уже под вечер вернувшись в первое село, застала жуткое погребальное сожжение. И всё бы ничего, у нас тоже некоторые были огнепоклонниками, но чтобы… женщина сама в костёр зашла…

Запах, крики, вид… моё сердце не выдержало такого ужаса.

Я даже к ней было кинулась, да меня Аспид заловил:

— Не смей! — на ухо рыкнул, пленяя объятиями, пока другие моего порыва не заметили. — Что я говорил? Не смей вмешиваться в их обычаи! Так приятно!

— Что принято? Зачем она это сделала? — всхлипнула, не в силах сдерживать безудержные слёзы. Сожжение умершего так не пронимало, как живого… Я на своей шкуре ощущала невероятную боль, запах палёной плоти забивал нос… меня начинало мутить…

— Таков погребальный ритуал, — был холоден Аспид.

— Ритуал? — шмыгала носом.

— Сати… Самосожжение. Эти люди верят, ежели муж умирает прежде жены, она должна за ним последовать в долину смерти. И они вновь возродятся и в другой жизни найдут друг друга.

— Это жестоко…

— Жена принадлежит мужу! И везде следует за ним! Это их вера! Они имеют право думать и решать по-своему! И ежели им хочется думать, что они переродятся и опять будут вместе — это их право!..

— Она его так любит, что готова… — изумилась я.

— Видимо, да, — помрачнел Аспид, и насилу утащил меня прочь от жуткого ритуала. До места с нашими вещами шла, утопая в тягучих думах. Как можно решиться на такую страшную смерть? Любовь?..

Любовь же должна жизнь давать, возрождать, а не уничтожать… обрекать на жуткую кончину.

Найти ответ так и не смогла. Поэтому по возращению домой, сыскала записи на своём языке о загадочной и непостижимой Индии, и на время погрузилась в изучение. Правда, пока не наткнулась на такое, от чего мои уши, лицо… да что уж там, я вся чуть ли не сгорела от стыда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава 29

Глава 29

Вольха

— Это Камасутра, — застал меня за рассматриванием непристойных зарисовок Дамир. Словно нарочно подловил, а я ведь подгадывала время, когда его дома не было. Да только так увлеклась, что не услышала его вторжения в сокровищницу. Я аж вздрогнула, мечтая от стыда и провалиться сквозь землю.