Простая милость - Уильям Кент Крюгер

кулаки. А девице бросил: — Сама ты шалава.

— Ты позволишь ему обзывать меня, Морри?

Энгдаль поднялся на ноги, которые оказались босыми. Он был тощий и белый, будто бисквитное тесто, но выше меня на целую голову и гораздо опытнее в драках, и в его желании расквасить мне лицо сомневаться не приходилось. После недолгого смятения я понял, что выхода два. Первый — бежать. Но я выбрал второй: опустив плечо, я кинулся на Морриса Энгдаля и пихнул его прямо в живот. Навалившись на него всеми ста тридцатью фунтами своего веса, я застал его врасплох, и мы оба свалились в воду. Я вынырнул, отплевываясь, быстро поплыл обратно и вскарабкался на камень, прежде чем Энгдаль успел за меня ухватиться. Подбежал обратно к ребятам и обернулся, ожидая, что Энгдаль уже позади меня. Но он оставался в воде, отчаянно барахтаясь.

— Он не умеет плавать! — завопила девица. Опустившись на колени, она свесилась к самой воде, и мне открылась изрядная часть ее грудей. На мгновение это зрелище захватило меня гораздо сильнее, нежели участь Морриса Энгдаля. К действительности меня вернул Джейк, размахивавший прямо перед моим лицом ивовым суком добрых восьми футов в длину. Я схватил сук, подскочил к краю глыбы и протянул конец Энгдвлю.

— Хватайся! — крикнул я.

Глаза у него побелели, руки шлепали по воде, взбивая ослепительные брызги, он тяжело кашлял, и я боялся, что у него не хватит ума спастись. Но он все же ухватился за сук. Я потянул, девица тянула вместе со мной, общими усилиями мы дотащили Энгдаля до глыбы, где его руки наконец обрели опору. Некоторое время он просто держался за камень, переводя дыхание, потом медленно выбрался из воды и направился к вершине глыбы, где стоял я в мокрых шортах, футболке и кроссовках. Все мы смотрели на него с безмолвным вниманием. Дышал он глубоко и хрипло, глаза смотрели с мрачной решимостью.

Откинув с лица длинную черную прядь, он бросился ко мне. Обеими руками схватил меня за грудки и сдавил с такой силой, что из футболки потекла вода. Его губы сжались в одну побелевшую линию, и я подумал, как же он теперь сможет говорить. Но он смог.

— Сейчас я тебя убью, — сказал он.

Я посмотрел в его лицо, в глаза, угрожающе синие и исполненные такого гнева, что в них не осталось ни малейшего проблеска рассудка, — и понял, что погиб.

— От-от-отпусти его! — вскричал Джейк.

— Отпусти его! — эхом повторили Дэнни и Ли.

Девица с умопомрачительными грудями воскликнула:

— Морри, не надо!

Он не ответил, тогда она подошла поближе и втиснулась между нами. То было невероятное мгновение. Смерть смотрела мне в лицо, но я чувствовал лишь теплое прикосновение девичьей груди к моему плечу. Словно бы за секунду до смерти мне позволили взглянуть на небо, и мне стало почти все равно, что будет дальше.

— Морри, — промурлыкала она глубоким и приглушенным тоном, который в любом мужчине пробуждает что-то первобытно-сексуальное. — Морри, детка, отпусти его.

Энгдаль был разносторонний человек — грубый, невежественный, черствый, самовлюбленный. В данный момент — растерянный и озлобленный. Но ему было девятнадцать лет, и в его существе одно начало преобладало над всеми остальными. Именно на него воздействовала блондинка. Я почувствовал, как кулаки Энгдаля разжались. Он глубоко вздохнул, будто лошадь, прочищающая ноздри, и отошел назад. Девица тоже отошла и встала в такой соблазнительной позе, что Моррис Энгдаль остолбенел.

Настала моя минута. Я снова налетел на Энгдаля и резко толкнул. Он не удержался на ногах и опять свалился в воду. Я встал на самом краю, наблюдая, как он барахтается среди брызг. На этот раз он сам ухватился за спасительный камень и начал выкарабкиваться.

— Бежим! — крикнул я, развернулся и опрометью ринулся из карьера, остальные неслись за мной по пятам. Мы улепетывали, как будто нас преследовал сам дьявол. По истоптанной тропинке долетели до забора, протиснулись в брешь, вскочили на велосипеды и помчались в сторону главной дороги.

— Он нас поймает! — кричал Джек, отчаянно крутя педали. — Он нас догонит!

Это была правда. На своем «форде» Энгдаль настиг бы нас в считаные минуты.

— За мной! — Я свернул с колеи и пустился сквозь поросшее высоким бурьяном поле, что пролегало между карьером и дорогой. Домчался до одного из больших нагромождений каменных плит, которые были здесь повсюду, и спрятался за ним, бросив велосипед в высокой траве. Дэнни, Ли и Джейк последовали моему примеру. Мы присели на корточки за кучей каменных плит, сердца у нас бешено рвались наружу. Через минуту мы услышали из-за берез рев мотора. Мимо промчался «форд», Энгдаль сидел за рулем, блондинка родом. Черная тачка с языками адского пламени на бортах выскочила на асфальт, с визгом свернула налево, в сторону города, и помчала Энгдаля в погоню за четырьмя мальчишками, поймать которых в тот летний день ему так и не удалось.

Мы переглянулись и перевели дух, а потом принялись хохотать, кататься по траве и радостно улюлюкать. Мы обхитрили Морриса Энгдаля, такого разностороннего человека — грубого, подлого, мстительного. А главное, бесконечно глупого.

15

Вечером мать и Ариэль сели в «паккард» и отправились на генеральную репетицию хорала Ариэли, который должен был стать кульминацией празднования Дня Независимости в Лютер-парке. Папа днем играл в теннис со своим коллегой, католическим священником, отцом Питером Дрисколлом. Мой отец называл его просто Пит, остальные — отец Питер. После игры папа пригласил его поужинать, а поскольку матери и Ариэли дома не было, он купил в придорожной закусочной несколько порций наггетсов с картошкой-фри и капустным салатом, и вся мужская половина семейства собралась за кухонным столом, чтобы поужинать в неформальной обстановке.

Мне нравился отец Питер. Он был молод, благообразен и сыпал шутками. Своими рыжими волосами он напоминал мне президента Кеннеди, фотографию которого я однажды видел на обложке «Лайф». Он окончил Нотр-Дам, играл в университетской бейсбольной команде, хорошо разбирался в бейсболе и был высокого мнения о «Близнецах». После ужина мы с Джейком мыли посуду, а папа с отцом Питером, все еще в теннисных костюмах, вышли на веранду, набили трубки и сели покурить.

Когда мы