«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

этот город в римскую колонию381. Император явно считал колонию лучшей опорой римской власти в этом сложном пограничном регионе, чем клиентское государство. Во время своего пребывания на Востоке Филипп основал в Аравии в качестве колонии Филиппополь (Aur. Viet. 28, I)382, и город с этого момента начал отсчитывать свою эру383. Новая колония получила право выпускать свою бронзовую монету384. При этом дело не ограничилось лишь изменением юридического статуса. Старый город был радикально перестроен на римский манер385, что было относительно

редким явлением в восточных провинциях, но довольно часто встречалось при республике и во времена Августа. Но это было не бездумное проведение в жизнь римского городского плана, а его приспособление к уже существующей урбанизации386. И в первый год существования города его совет возглавил отец императора Марин387. Другой Филиппополь, расположенный во Фракии, тоже получил колониальный статус. Колонией стал также палестинский Сихем-Неаполь, а столица Аравии Востра получила почетный титул колонии-метрополии388. Создание колоний именно в «проблемных» регионах ясно говорит о намерении Филиппа сделать из колоний опорные пункты в случае возможного нового обострения обстановки. На Дунае Филиппу, по-видимому, пришлось еще и вести какие-то военные действия против «скифов» (Zon. ХП, 19). Речь, видимо, идет о тех же готах, с которыми имел дело Тимеситей по пути на Восток.

Филипп прибыл в Рим 23 июля 244 г.389 Следовательно, его путь в столицу занял не менее четырех с половиной — пяти месяцев, а может быть, и больше. Это ясно показывает, что новый император был вполне уверен в прочности своего положения390. И уже в тот же день, видимо, воины II Парфянского легиона поставили почетную надпись в честь Победы, возвращающей в столицу не только Филиппа, но и его жену Отацилию Северу, которая, судя по этой надписи, уже носит титул августы (ILS 505). Этот титул жена Филиппа, несомненно, получила сразу же, как сенат признал августом ее мужа. Позже появляются и другие титулы императрицы — «мать лагерей» (mater castrorum) (ILS 506, 509), «мать лагерей и армии» (mater cas-trorum et exercitus) (ILS 507) и даже «мать лагерей, сената и родины» (mater castrorum et senatus et patriae) (ILS 513). Подобные титулы носили женщины дома Северов, и не только мать Александра Юлия Мамея, но и жена Септимия Севера и мать Каракаллы Юлия Домна, а также мать Элагабала Юлия Соэмиада. Все они оказывали значительное влияние на правящих императоров, оттесняя на задний план других мужчин из своей семьи391. Конечно, говорить о том, что Ота-

цилия Севера играла при Филиппе такую же роль, как Мамея при Александре Севере, не приходится. Но все же какую-то роль она, по-видимому, играла. Ориген писал письма не только самому Филиппу, но и его супруге (Eus. НЕ VI, 36, 3), что может говорить о каком-то влиянии императрицы при дворе. После побед на Нижнем Дунае, к чему мы еще вернемся, среди «восстановителей вселенной» (restitutores orbis) была названа и Отацилия. После же свержения и гибели Филиппа (и, как мы увидим, его сына) она тоже была убита392, а ее имя, как и имена ее мужа и сына, было изъято из надписей. Прославляя свою супругу и даруя ей различные почетные титулы, Филипп, вероятно, ориентировался на пример Северов, как основателя династии, так и последнего ее представителя.

Тот же пример служил для Филиппа образцом в отношении к сыну. По словам автора «Эпитомы» (28, 3), тот носил имя Гая Юлия Сатур-нина. Не совсем понятно происхождение этого имени. Не исключено, что так звался дед императора. В семитском мире был распространен обычай, согласно которому ребенок получал имя ближайшего умершего родственника393. Марин был еще жив к моменту воцарения сына, так что умершим вполне мог быть дед Филиппа. В приведенной выше надписи воинов II Парфянского легиона сын Филиппа еще не упоминается394. Но уже очень скоро он появляется во всех надписях с титулом цезаря и другим именем, таким же, как у отца, — Марк Юлий Филипп (например, ILS 506). Уже в августе 244 г. сенат (конечно же, по требованию императора) провозгласил цезарем и принцепсом молодежи его старшего сына. Это произошло не позже 18 августа, ибо этим числом датируется рескрипт, изданный от имени Филиппа Августа и Филиппа Цезаря (С J. 4, 29, 10). С этого времени почти все императорские акты выпускаются от имени Филиппа-Августа и Филиппа-Цезаря (например, С J. 3, 44, 9) или Филиппов — Августа и Цезаря (например, С J. 4, 14, 5)395. При этом, чтобы подчеркнуть династическую преемственность, имя мальчика было радикально изменено и приравнено к имени отца396. Для пропаганды династической преемственности Филипп использует такое важное в Риме средство массовой информации, как монету. На монетах появляется юный

princeps iuventutis, у ног которого простерся поверженный враг, так что римляне должны были понять и привыкнуть к тому, что не только нынешние, ио и будущие победы связаны с семьей Филиппа397. В провозглашении сына августа цезарем не было ничего нового. И Максимин, надеясь основать свою династию, через какое-то время объявил своего сына Максима цезарем. Но Филипп пошел дальше. Через три года, в июле-августе 247 г., Филипп Младший становится августом, хотя ему было не больше одиннадцати лет398. И здесь Филипп идет по стопам Септимия Севера, который сделал августом и официально своим соправителем старшего сына Бассиана, будущего Каракаллу, в возрасте двенадцати лет399. Новый август, несмотря на свой юный возраст, становится и верховным понтификом (ILS 511). Ранее ни Септимий Север, ни предшествующие императоры, имевшие официальных соправителей, пост верховного понтифика не делили. Впервые два верховных понтифика одновременно появились в 238 г., чтобы подчеркнуть полное равноправие Пупиена и Бальбина. Теперь по этому пути пошел Филипп. Естественно, что ни о каком реальном равноправии речи не было. Но этим фактом подчеркивался династический принцип правления.

Это же подчеркивание династической легитимности видно и в обожествлении отца императора Марина. Точный момент обожествления Марина определить трудно. Он, как отмечалось выше, был еще жив не только во время рождения старшего внука, но и при приходе к власти сына, и он, по-видимому, не переехал в Рим, а остался в Фи-липпополе, где был включен в число эпонимов города400. Но через какое-то время в надписях и монетных легендах появляется Oeôç Mapeivoç или Mapivoç401. В честь обожествления Марина чеканятся монеты с изображением отца императора,