Воины бога Паука - Майкл Гир

Подкатили нежданные слезы. Она приглушенно всхлипнула, но подавила их, не желая поддаваться. Боже! Почему я так несчастна? Что я здесь делаю? Дура проклятая! Разве так плохо было бы быть женой инженера? Они бы с Джефри сейчас перебирались на Рейндж. У нее бы там был дом. Открытое пространство. Ей бы было тепло! Тепло! О, Господи, тепло!

И ее бы обработали! Милый, покладистый человек, совершенный член общества — и ни одной оригинальной мысли в голове.

Она наклонила голову и вытерла мокрым пальцем нос. Дрожь теперь не прекращалась ни на секунду. Когда она попыталась подвигать пальцами ног, то у нее создалось впечатление, что это мокрые деревяшки. Действительность представляла собой холод, сырость, несчастие и страдание. Такова жизнь. Какого черта вообще кто-то хочет жить? Джефри знал правду. Он разумно поступил — выбрался! Это ее вина, такого отродья, как она. Он ушел без нее. Она опять сдержала рыдания и задрожала.

— Еще одна рубашка поможет? — спросил спокойный голос сзади.

Она открыла рот и обернулась, вглядываясь в темноту, пытаясь разглядеть его.

— Я н-не м-могу в-взять вашу р-рубашку, — нетвердо произнесла она, стуча зубами.

Она слышала, как он подошел. Кожаная одежда зашуршала, когда он нагнулся. Теплый палец быстро коснулся ее щеки. Теплый палец!

— Тебе очень холодно. Это нехорошо.

Она услышала, как он снимает рубашку. Его пальцы стянули накидку с ее плеч и дотронулись до сырой кожаной рубашки.

— Сними это, — приказал он.

— Но… — она было начала возмущаться.

— Так будет теплее, — его голос был добрым, заботливым.

Сама не веря в то, что она это делает, она стянула тяжелую мокрую рубашку через голову. Она смутилась, как будто он уже не видел ее обнаженной… да еще на свету! Но он все-таки обещал, что будет тепло. Она помогла ему натянуть на нее его боевую рубашку… Слава Богу, она была теплой!

— Я никогда не думала, что такая простая вещь, как теплая рубашка, может столько значить, — восторженно проговорила она.

— Ты должна была спать, — напомнил он.

— Я так замерзла. Но ты-то что собираешься делать? Ты превратишься в кусок льда! — она запаниковала. Он не должен страдать ради того, чтобы ей было тепло.

— Мне не холодно. Я не могу превратиться в кусок льда, когда вода вокруг не замерзает, — его голос был легким, веселым.

— Мне неудобно, что я взяла твою рубашку, — пробормотала она.

— У меня есть еще одна рубашка, — его глубокий грудной голос ободрил ее. — Я уже надел ее. Тебе нужно поспать. Завтра будет тяжелый день.

— Кажется, можно сказать, что лагерь занят, — она заколебалась. — Филип и Рита, они, ну…

Его смешок удивил ее.

— Я рад. Филип никогда не был близок с женщиной.

— Но он кажется таким добрым, — ответила она нахмурившись.

— Филип не всегда был таким. Предсказания довлели над ним многие годы — еще до прихода звездных людей. Он был очень замкнутым. Его преследовало будущее.

— А ты? — спросила она. — Ты всегда был таким, как сейчас? Тебя тоже что-то преследует, Железный Глаз? Грусть в глазах?

— Какой я? — спросил он.

— Страдающий, — просто сказала она.

— Я воин. — Он сказал это с гордостью. — Воины не чувствуют боли.

— Она, должно быть, была удивительной женщиной, — попыталась угадать Лита. Наступило молчание. — Расскажи мне о ней, — добавила она, ее голос выдавал заинтересованность.

Шло время. Она думала, что он не ответит.

Затем:

— Она была из моего рода — моей семьи. Дочь сестры моего отца. Она была Смит. Мы не могли пожениться. Потом ее убили. Это все.

— Это не все, Железный Глаз, — тихо добавила она. — Ты рассказал мне больше, чем ты думаешь.

— Разве, звездная женщина? — в его голосе была насмешка.

— Да, — добавить было нечего.

Некоторое время они молчали; Лита снова задрожала.

— Сантос найдут нас? — спросила она.

— Паук решит, — его голос был бесстрастным.

— Их много, — напомнила Лита. — Что будет, если они нас схватят?

— Будем сражаться, — ответил он без всяких эмоций.

— Ты не сможешь победить такое количество, Железный Глаз. Каким бы хорошим воином ты ни был.

Она услышала, как он засмеялся над серьезностью в ее голосе.

— Ты рассчитываешь жить вечно, звездная женщина? — ему было весело.

— Но сражаться, когда не можешь победить? Зачем? — она не могла этого понять.

— Мы с Филипом будем сражаться. — Она представила, как он пожал плечами. — Может быть, звездная женщина-воин тоже останется и будет сражаться. Пока мы сражаемся, ты спасешься. В этом есть достоинство.

— Достоинство? В чем? Что толку от достоинства, когда ты мертв? — она почти кричала.

Его голос был таким же спокойным.

— Если сантос настигнут нас, они убьют нас с Филипом независимо от того, будем мы сражаться или нет. Им ничего не остается делать. Не лучше ли умереть мужчиной?

— Я женщина, и я не чувствуя себя чем-то хуже! — парировала она, вдруг припомнив то, о чем думала раньше. Слава Богу, этот человек не может читать ее мысли.

— Может быть, вы звездные женщины не такие, как женщины Паука, — согласился он.

— Это только потому, что вы заставляете своих женщин быть такими. Я уверена, что им даже и думать не разрешается о том, чтобы стать воинами, — она с негодованием фыркнула.

Если он и был уязвлен, то по голосу этого не было заметно.

— Так научил нас Паук. Мужчины на звездах сражаются?

В голове Литы смутно всплыл образ Джефри.

— Нам не нужны воины. На звездах люди мирные. Они торгуют друг с другом. Они не совершают набегов.

— Значит, эти люди не сильные? — Он, казалось, сомневался в ее словах. — Что делает их храбрыми? Кто бросает им вызов?

— У нас по-другому, — объясняла Лита. — Вызов у нас в голове. Как лучше сделать что-то? Можно ли производить больше еды или облегчить что-либо в жизни?

— Получает ли трофей тот, кто это делает? — в голосе Железного Глаза был интерес.

— Не совсем. — Она нахмурилась. Что было? Научное признание? Она никогда не слышала об изобретателях. Если подумать, то она не слышала ни о ком за пределами своего маленького сообщества. Даже имена актеров, политиков, писателей были мало известны. Главным — но мнению Директората — был вклад в общее дело.

— Зачем делать что-то, если нет трофея? — озадаченно спросил он. — Каким они бы хотели видеть народ? Пророк сказал, что звездные люди придут и попытаются сделать нас такими же, как они. Если нет трофея — нет вызова — тогда я не хочу видеть будущее моего народа.

— Это не так, правда, не так, — настаивала она. — Есть вещи, которые облегчают жизнь. Можно изучать, что делали люди в прошлом; можно увидеть далекие миры.

Он засмеялся.

— Видеть прошлое? Облегчить жизнь? Видеть далекие вещи? Что в этом хорошего? Сколько людей видят будущее? Сколько людей отправляются в далекие места?

— Я же оказалась здесь, — подумав, сказала она; но зерно сомнения было посеяно.

— Ты здесь, — согласился он, — но могу ли я увидеть все эти далекие места? Могу ли я, оставаясь самим собой, а не превращаясь в таких, как вы, взять свой народ и полететь к звездам?

Она не могла на это ответить. Как человек мог получить возможность путешествовать? Стать военным? Получить назначение на планету? Люди мало путешествовали. Даже торговля осуществлялась с помощью автоматических кораблей GCI. Только станции передвигались, но люди никогда не покидали станций. Они жили внутри этих огромных консервных банок. Это было перемещающееся общество, а не общество перемещающихся личностей. Она наконец прошептала:

— Я не знаю.

— Значит, если сантос найдут нас, я буду сражаться, а ты спасай жизнь. Если я буду хороню сражаться, сантос запомнят мое имя. Ты будешь жить долго и расскажешь обо мне среди звезд. Таким образом даже Паук узнает меня. Я буду самым великим воином Паука. Чего еще можно требовать от жизни?

Гордость в его голосе поразила ее. Быть известным среди звезд? Разве Директорат допустит передачу подобной информации? Разве они позволят, чтобы слава воина передавалась и была рассеяна, подобно семенам, по галактической целине?

Она снова задрожала. Холод — неистребимый — возвращался.

— Жаль, что нет костра, — прошептала она.

— Чтобы сантос его увидели? Ты заставишь меня отдать душу Пауку раньше времени, — он засмеялся и присел рядом с ней. Теплая рука обвила ее, а накидка поднялась с ее плеч и обернулась вокруг них двоих.

Она на мгновение подумала о том, что нужно отодвинуться — от этого чужого мужчины. Но тут тепло его тела начало вливаться в ее окоченевшие члены.

— Они никогда бы не позволили тебе или таким, как ты, свободно передвигаться в космосе, — прошептала она, думая о приговоре, который вынес ей отдел здоровья. — Ты оказывал бы неблагоприятное влияние на установленный порядок. Они бы не знали, что с тобой делать, Железный Глаз. Твои действия были бы для них непредсказуемыми. Они превратили бы тебя в лабораторный образец, — и она объяснила, что такое лаборатория.