Золотая клетка. Сад (СИ) - "Yueda"

Но я не хочу биться. Не хочу, маленький. В кои-то веки именно ты решил начать диалог, заговорил. Так давай говорить, а не силой меряться.

— Хорошо. Давай поговорим.

Я произношу это спокойно и тихо, опускаясь на диван напротив Ярика. И это помогает. Ярик шумно выдыхает и тоже опускается на диван. А дальше, глядя мне в глаза немигающим взглядом, начинает не говорить даже — чеканить, отбивать каждое слово:

— Три месяца назад. Хэллоуин. Сиреневый бульвар. Aston Martin и блондинчик, предлагающий мне прыгать в машину, чтобы развлечься втроём. Ты там был?

Так. Вот в чём дело. Бывший Ярика видел как-то нас вместе и вспомнил машину. Сопоставил и наговорил какой-то дряни? Скорее всего, да.

— Был, — вздыхаю я.

И уже второй раз за день воспоминания о том вечере встают перед глазами.

После пророческого пожелания Андрея, я поработал ещё пару часов и позвонил Денису, вытащил его из ночного клуба. Смазливый «блондинчик» был потомственным бизнесменом и готовился унаследовать от отца ликёроводочный завод. Поначалу Денис показался мне спокойным, адекватным парнем, поэтому я и продлил наше общение, не ограничился одной ночью. Впрочем, ничего, кроме секса, я не обещал и не ждал, мне казалось, он это понимает. Только, чем дальше, тем больше вылезало в его поведении неадеквата. Например, в тот раз он накурился какой-то дури, хотя знал, что я это терпеть не могу, и, вальяжно раскинувшись в машине, с придурковатой улыбкой говорил, что это помогает расслабиться, что будет весело, что он устроит мне незабываемый вечер с тройничком. Когда же я сказал, что он выглядит, как идиот, и даже шлюхе придётся доплатить, чтобы он пошёл с этим клоуном, Денис обиделся и заявил, что на него да на такой тачке кто угодно клюнет. И принялся высматривать. Жертву эксперимента он нашёл быстро. Им оказался симпатичный пацан на порядок младше нас, который не побоялся подойти и с солнечной улыбкой выслушал супер-предложение Дениса, а потом с такой же солнечной улыбкой весьма изящно послал того нахуй. «Отсоси себе, и я сам тебе приплачу», — так, наверное, его никто ещё не отшивал. Денис разродился гневной тирадой, а я, мысленно поаплодировав пацану, вскоре высадил Дениса, поставив точку в наших отношениях.

После этого про Дениса я больше не думал, а вот нахального мальчишку с солнечной улыбкой нет-нет да вспоминал. Слишком уж ярким он был и лёгким. А голос… Такой голос не забывается. Даже в паре коротких насмешливых фраз отразилось его богатство. И да, я ловил себя на мысли, что хочу ещё раз услышать его и вообще увидеть этого пацана, но дальше мыслей дело не заходило. Некогда мне было искать иголку в стоге сена. Поэтому, когда братья Чуйкины вытащили из машины потерявшего сознание Ярика, я сразу узнал в нём того мальчишку, а узнав, решил не отпускать. Решил посмотреть на него, рассмотреть, попробовать. Уж слишком часто он всплывал в моей памяти.

Но почему Ярик спрашивает об этом? Чем он так взвинчен? Что бывший наговорил ему?

— Без малого два месяца назад, — сжимает кулаки солнышко и ввинчивается в меня острым взглядом. — Седьмое декабря. Пятница. Клуб Perfecto. Авария. Ты её подстроил?

Пару секунд просто осмысливаю его слова. Они настолько нелепы, что хочется рассмеяться. Но Ярик серьёзен. Он абсолютно серьёзен и мой смех, боюсь, истолкует неверно.

— Что за бред, маленький?

— Хочешь сказать, не подстраивал? — прищуривается солнышко.

Боже, что он накрутил у себя в голове? Какие безумные теории заговора нагородил?

— Да зачем бы мне это?

— Ну как «зачем»? — картинно удивляется Яр. — Чтобы всё было «красиво». Разве не ты говорил, что хотел сделать красиво? Ну и вот. Очень красивый жест — освободить птичку из лап Крокодила. Только до этого её туда загнать нужно. И об этом ведь не догадаешься, если не знать, что ты меня до этого видел. Следил небось весь месяц, пас. А потом в клубе приметил, когда я там выступал первый раз, вот и решил воспользоваться случаем, закогтить, чтобы потом «красиво» спасти. Манипуляция твоего уровня долбанутости.

Всё это Ярик выплёскивает на меня безудержным потоком. Под конец скрещивает руки и откидывается на спинку дивана, сверля меня кратерами глаз.

Мда… Ну и накрутил.

Манипуляция действительно неплоха. Но на кой чёрт мне понадобился бы весь этот огород?

— Ярик, — ласково говорю я. — Ты действительно считаешь меня настолько идиотом?

— Я тебя считаю настолько извращенцем и манипулятором, — выпаливает солнышко.

— Я это понял, маленький, — вздыхаю. — Да, я извращенец и манипулятор. Но всё же не идиот.

Ярик хмыкает, но не комментирует, ждёт продолжения, и я говорю:

— Солнышко, если бы я приметил тебя ещё на Хэллоуин и захотел закогтить, то разве стал бы я тянуть целый месяц?

Смотрю на него выжидающе, Ярик же буравит меня двумя раскалёнными углями. Того и гляди дырку прожжёт.

— Ладно, — наконец медленно выговаривает он. — Допустим, не следил после Хэллоуина. Ок. Но тогда ты приметил меня в клубе на первом выступлении и забацал хитро-план с аварией.

Грустно улыбаюсь.

— Солнышко, если бы я приметил тебя на первом выступлении в клубе, то подстроенная авария была бы последним, о чём бы я подумал.

Ярик хмурится, а я продолжаю:

— Знаешь, что бы я сделал? Всё элементарно, маленький. Я бы просто после выступления вызвал тебя к себе и предложил закрепиться в клубе. Ты ведь и сам этого хотел, так что согласился бы с радостью. И всё — ты никуда не убежишь. Без угроз и шантажа — ты мой. А потом осталось бы чуть-чуть подтолкнуть, совсем немного: пару раз довезти до дома, разговорить, а это не сложно, потом как-нибудь задержать тебя и случайно остаться с тобой наедине — и вот ты уже совсем-совсем мой.

Живые, до безумия реалистичные картины рисуются в воображении, картины, где Ярик сидит в моей машине и смеётся над какой-то шуткой, а я любуюсь им, купаюсь в его смехе. Картины, где мы остаёмся одни в кабинете, где я как бы случайно касаюсь его руки, затем припираю к стенке и шепчу ласковые слова в нежное ушко, а Ярик уже жмётся ко мне, уже обвивает меня руками, а потом первый тянется за поцелуем. Эти картины встают перед глазами, превращаются в слепящий свет и разливаются сладостью по телу.

Хочу. Хочу, чтобы было так. Так просто…

— Видишь, как просто, маленький? И не нужно никаких махинаций, никаких супер-планов и дурацких игр. Как будто бы мне нравилось в них играть.

Слова льются сами. Горькие они, эти слова сожаления, тяжёлые, но отчего-то льются легко. Даже усилий никаких не приходится делать, чтобы выговаривать их.

— Да, признаюсь, — киваю я, — когда братья Чуйкины вытащили тебя из машины, я сразу узнал тебя, потому что запомнил тогда, на Хэллоуин. Уж очень круто ты отшил блондинчика и при этом сиял лучезарно, как солнышко. Так что да — я запомнил и узнал. А узнав, подумал: «Попалась птичка». Я тебя совсем не знал, но ты пробудил во мне интерес, я захотел посмотреть на тебя. А когда увидел на сцене, услышал, как ты поёшь, то уже не мог перестать думать о тебе.

— Хорош мне зубы, блядь, заговаривать, — хмуро кидает Ярик. — Потом он меня на сцене увидел. Ага. Да сразу ты меня видел, перед аварией ещё. Крис не даст соврать. Я спрашивал, видело ли выступление начальство, и он сказал, что да.

Наклоняю голову на бок и чуть улыбаюсь.

— А Крис так и сказал, мол, Аллигатор видел, или, может, Артура Романовича упоминал?

— Нет, он просто сказал — «начальство».

— Начальство… — тяну я. — Прямое начальство для Криса — это Андрей. И вот он на месте был, да. Бдил, трясся над тобой, просил не пускать тебя в расход. Так что именно про него говорил Крис, а вовсе не про меня. Меня же там вообще в тот вечер не было. И не должно было быть. Тётка твоя не случайно время выбрала, подгадала. Но я всё-таки приехал. Получилось так. Случайность.

— Случайность… — эхом шепчет Ярик.

Смотрю на него. Спокойно, ровно, открыто. А тот сидит, рассматривает свои руки немного озадаченно и едва заметно выдыхает. И чудится мне в этом выдохе облегчение.