Уэлихолн - Торин Владимир

Мистер Эндрю мечтал как-нибудь вздуть этого Джозефа как следует, отделать его по наглой самодовольной роже за все унижения, которые испытала по его вине мадам. С подобным ничтожеством даже не пришлось бы драться всерьез — таксист в молодости недурно боксировал и с легкостью даже сейчас отправил бы мерзавца в нокаут.

Но пока что мистеру Эндрю оставалось лишь возить Мегану Кэндл в своей машине, открывать перед ней дверцы, грузить покупки в багажный кофр, ходить за газетами для мадам и быть ей другом. Хотя последнего она, разумеется, никогда не признает…

Сегодняшний день для мистера Эндрю начался с погрузки трех десятков фонарей в машину: предстояло отвезти их по указанному мадам адресу, после чего развесить на ветвях деревьев вдоль улицы. «Какая странная прихоть», — решил бы кто-то, но на этот раз дело было отнюдь не в прихотях Меганы Кэндл. Иной мог бы углядеть в этом странное и нелепое чудачество, но только тот, кто никогда не бывал в Уэлихолне и ничего не слышал про День, когда зажгли фонари.

У жителей города существовала традиция: когда до Хэллоуина оставалось всего шесть дней, вдоль улиц, парковых аллей, на мостах и крышах развешивали фонари, которые с наступлением темноты зажигали дворники и фонарщики. Город «загорался», и это давало начало большому украшению улиц к празднику…

— Ты там, случайно, не возомнил себя птицей?! — раздалось ворчание из приоткрытого окна таксомотора. Оттуда же выскальзывал сиреневатый дымок от сигареты Меганы Кэндл. — Я уже здесь постареть успела, а ты все еще карабкаешься по этому бедному дереву!

— Я уже… — попытался ответить мистер Эндрю и едва не свалился с ветки. — Я уже почти повесил, мадам!

— Можно быстрее? — поторопила мадам. — У меня еще сегодня есть дела, как ты помнишь! Не хотелось бы застрять здесь до завтра, в то время как Иероним преспокойно разгуливает по дому!

— Не стоит так… — Мистер Эндрю наконец зацепил фонарь за выступающий сучок. — Не стоит так громко, мадам! Кто-то может услышать…

— Как будто я не убедилась, что вокруг никого нет.

— Ну вот, снова придется мыть зеркало в машине, — проворчал мистер Эндрю, слезая с ветки: после поездок с мадам зеркала в такси часто оказывались вымазаны сажей.

— Ну наконец-то! — раздалось с заднего сиденья таксомотора, когда таксист грузно спрыгнул с низкой ветви в сваленную под деревом кучу опавших листьев.

Мистер Эндрю представлял собой жалкое зрелище: он перепачкал, потрепал и в некоторых местах даже порвал свой бежевый форменный костюм, ободрал щеку и стер кожу на руках. Но это его сейчас совершенно не волновало. Мистер Эндрю почти впал в отчаяние: это был только первый фонарь! В багажном кофре его ожидало еще… двадцать девять.

— Ну, чего ты ждешь? — хмуро спросила мадам, выдыхая очередное облако сиреневого дыма в приоткрытое окно. — Пока жаба подточит корни этой ивы? Мы сегодня поедем или нет?

— А как же остальные фонари?

— Что? — усмехнулась Мегана Кэндл. — Да я бы действительно превратилась в старуху, если бы ждала, пока ты развесишь все фонари.

— Но…

— Отряхнись и поехали, — велела мадам. — Я уже все за тебя развесила.

Мистер Эндрю поднял взгляд: кроны всех ближайших деревьев были увешаны, будто тяжелыми плодами из стекла и металла, фонарями с гравированными отметками «К» на боках. Да, мадам постаралась на славу, хоть она при этом даже не выходила из салона таксомотора и вряд ли хотя бы тушила сигарету. Что ж, он видел в исполнении Меганы Кэндл и не такое, а если вспомнить все то, что она рассказывала…

— Не радуйся раньше времени, — добавила Мегана Кэндл. — Тебя ждет очень жестокое наказание, Гораций. Наша задержка будет стоить тебе десерта, когда мы остановимся на ланч в «Керчинс».

— Прискорбно, мадам, но я заслужил, — пробормотал мистер Эндрю и принялся поспешно отряхиваться.

Его нисколько не волновало наказание. Наоборот, мистер Эндрю вздохнул с облегчением: он ни за что не пережил бы еще три десятка ходок на дерево и обратно.

Усевшись в таксомотор и закрыв за собой дверь, он повернулся к пассажирке:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Позвольте поинтересоваться, мадам, отчего вы не повесили таким образом все фонари? Зачем нужно было, чтобы я карабкался на это проклятое дерево?

— Заводи и поехали, — велела мадам.

Решив, что ответа ему уже не дождаться, мистер Эндрю натянул перчатки, завел свою старенькую машину, и таксомотор покатил по будто бы уснувшей полуденной улице. Ветер улегся, начал сгущаться туман.

— Это ведь и дураку ясно, Гораций, — негромко проронила меж тем Мегана Кэндл. — Я ведь тебе уже все объяснила еще тогда, когда мы ловили первого. С приманкой можно работать исключительно при помощи теплых человеческих ручек, иначе она почует и ускользнет. Эти твари коварные и хитрые, а еще весьма осторожные.

— Да, мадам, я помню: коварные и хитрые, а еще весьма осторожные, — словно эхо, повторил таксист. — Но я не знал, что сейчас мы на новой охоте. Я-то думал, это просто фонари.

— Вот пусть все так и думают.

— Как скажете, мадам. — Мистер Эндрю вывел машину к Холмовому району. — Куда дальше, мадам?

— Само собой, в «Керчинс», — ответила пассажирка. — Время для ланча и блинчиков с кленовым сиропом.

— А как же охота, мадам?

— Капкан расставлен, приманка заложена, и нам остается только ждать. Пока все идет строго по плану, и пусть что-то только посмеет сегодня пойти не так.

«Что-то» явно испугалось угрожающего тона мадам и, если и имело какие-то свои планы, решило с ними пока что повременить.

— Мадам, но почему вы так уверены, что тварь клюнет? — спросил мистер Эндрю.

— Ты что, с закрытыми глазами волочил фонарь на дерево? — раздраженно проговорила Мегана Кэндл. — Да будь я этой тварью, я бы сама клюнула!

— Да, весьма красивая вещь, — согласился таксист.

— И довольно древняя к тому же.

— Хорошо, мадам. Насколько я понял, наш друг клюнет на приманку и явится к ней. Тем себя и выдаст. Все, как с прошлым.

— Верно. Сперва выявить, а потом изловить.

— Но когда он явится?

— О, дело за малым, — Мегана Кэндл недобро усмехнулась. — Нужно лишь дождаться, когда город погрузится во тьму и везде зажгут фонари.

Мисс Мэри Уайт, учительница истории в школе имени Губерта Мола, была донельзя подозрительной женщиной. Она носила подозрительное платье, у нее была подозрительная прическа, она ходила за покупками в подозрительную лавку и жила в подозрительном месте. И все это ей весьма шло.

Мисс Мэри знала, что она сама — одна большая тайна, и гордилась этим. Она шла по тротуару Ивового района мимо огромных светящихся витрин, и у нее было великолепное настроение.

Осень талантливо разукрасила улицу опавшими листьями, ветер был нежен, ласков и приветлив, как трущийся о ногу котенок. Где-то играла музыка, ее окружали хоть и усталые, но добродушные лица, а некоторые прохожие даже узнавали ее и здоровались:

— Добрый вечер, мисс Мэри!

— С наступающим праздником, мисс Мэри!

— Рады вас видеть, мисс Мэри!

Девочка из младшего класса потормошила свою маму за рукав, когда они проходили мимо, и громким восторженным шепотом уверила ее:

— Мисс Мэри самая лучшая!

Да, вечер определенно удался. Она уже почти позабыла о приставучем Томасе Кэндле, хотя, стоит признать, в ее добром расположении духа была и его заслуга: какой же груз упал с ее души, когда она рассказала ему все, что знала о Человеке в зеленом. Да, давно у нее не было такого настроения. Даже то, что ждало ее за углом, или завтра, или еще где-нибудь и когда-нибудь, но не сейчас, ее вовсе не заботило, каким бы хмурым ни представлялось. Говорят, именно такое состояние испытываешь, когда ты влюбилась без памяти, когда пальцы дрожат от нетерпения, а сама прыгаешь по лужам, как будто тебе семь лет.

Она глядела на свое отражение в витринах: ей были к лицу ее любимое платье и это пальто, а прическа была столь же экстравагантна, как лягушка, распевающая романс. Шапку она сняла — ее всегда раздражала шапка…