В Восточном экспрессе без перемен - Миллз Магнус

— Обычно я бы не просил, — пояснил я. — Но штука в том, что я должен Брайану Уэббу, и у меня к тому же кредит во «Вьючной лошади», счет у Кеннета Тёрнера и еще один — у мистера Ходжа. Ах да, и один у Дикина.

— Ну, насчет этого последнего я б не слишком беспокоился, — сказал мистер Паркер.

— Да, наверное, нет.

— Снова вложите в дело.

— Ладно, — сказал я. — Только я недолго еще так протяну. Я привык, чтоб у меня немного налички всегда с собой было.

— Вы, значит, на мели, нет?

— Практически да.

Мистер Паркер постоял, глядя в землю, словно бы итожа беседу, которая у нас только что состоялась. Затем перевел взгляд на большой сарай, посмотрел в небо и снова на землю. Наконец он заговорил.

— Что ж, — сказал он. — Наверно, мне вам лучше бы что-то дать, чтоб перебились.

Он сунул руку в задний карман и извлек сверток двадцатифунтовых банкнот. Затем медленно отделил одну и вручил мне, положив прямо в протянутую ладонь. За ней последовала вторая купюра. Затем третья. Все это совершалось в молчании, но я ощущал, что у мистера Паркера процедура вызывает некоторое беспокойство. Тем не менее я не убирал руку, и он продолжал выкладывать мне в ладонь купюру за купюрой, пока не набралось сто фунтов.

Затем он остановился.

— Спасибо, — сказал я.

— Все покрывает? — спросил он.

— Угу, — ответил я. — В самый раз.

Он пересчитал остаток денег и вернул пачку в задний карман, после чего вновь глянул на меня.

— Кстати, — сказал он. — На фабрике, похоже, о вас никто не слыхал.

— Вот как?

— Боюсь, что нет. Я поспрашивал у пары человек там, но ни один так и не сообразил, кто вы такой.

— Ну, я ж там всего несколько месяцев проработал, — сказал я. — Наверняка они меня просто забыли.

— Да, — ответил он. — На то и похоже.

11

«Вьючная лошадь» попала во второй тур Межпабной лиги дротиков. Такой новостью меня приветствовали в следующий мой приход, и в общем и целом казалось, будто все согласны с тем, что я сыграл ценную роль в кампании.

— Мы б не разбили «Золотого льва» без вашей помощи, — сказал Тони, нацеживая мне пинту «Экса». — В команду мы вас вернем, как только место появится.

— Спасибо, — сказал я.

— Только ходите постоянно, и вас в конце неизбежно выберут.

Быстрый взгляд на расписание матчей сообщил мне, что через десять дней нам опять предстоит выступать против «Поденщика». Именно эту игру я был полон решимости не пропустить, поэтому тщательно запомнил дату. Затем взял свою пинту и пошел тренироваться с остальными.

Несмотря на заверения Тони, я все равно себя чувствовал во «Вьючной лошади» немножко чужаком, меня приняли не вполне. Отчасти так происходило в связи с тем, что мне всегда нужно было уходить до закрытия, чтобы лечь спать в какое-то разумное время. В результате я никогда не участвовал в «неурочном» питии с Брайаном и всеми остальными. Не засиживался там допоздна только я, и меня не покидала мысль, что я что-то пропускаю. Все они держались вполне дружелюбно, но я совсем не был уверен, что они действительно «друзья».

То же относилось и к старому мистеру Пиктоллу, с которым я проводил больше времени, чем с кем бы то ни было. Мой раннеутренний компаньон ездил со мной по многу часов, однако у меня не было ни малейшего понятия, нравится ему мое общество или нет. У нас с ним сложилась хорошая бригада, в этом-то сомнений не было, но если я допускал ошибку — например, сворачивал куда-то не туда, — он на меня рявкал и обзывал чертовым дурнем. Иногда мне становилось интересно, не разочаровываю ли я его по-крупному.

Вместе с тем доставка молока проходила без сучка без задоринки. Мы каждый день срезали путь через «Обрыв Долгого хребта», забирая пустую молочную бутылку с обочины и заменяя ее на полную. Иногда краем глаза примечали старого приятеля мистера Пиктолла среди рождественских елок, и он нам махал. Затем проходило еще несколько дней, когда мы его не видели.

Еще один визит мы наносили в отдельно стоявший домик в Уэйнзкилле. То был «особый заказ», только по пятницам, на одну бутылку гомогенизированного молока. Участок лежал слегка вдали от дороги, в конце дорожки, посыпанной шлаком, и мне он понравился с первого взгляда. Кто бы там ни жил, казалось, он нашел для своего дома со всех сторон приятное местечко. На садовой калитке была вырезана лошадка-качалка, и с нею тут все смотрелось приветливо, а также — с яблонями и аккуратными бордюрами. Сам дом был темен, когда я привозил доставку, но фонарь снаружи отбрасывал дружелюбный свет на дорожку. По книге заказов клиента звали Пембертон, что не сообщало мне ничего, он это или она. Ваза с цветами в окне, однако, наводила на мысли, что здесь должна жить женщина, и вскоре у меня стало возникать ощущение, что именно тут поселилась Лезли. В конце концов, никто, кроме молодой женщины, живущей в одиночку, не мог растягивать бутылку молока на всю неделю. Я воображал, что у нее хлопотная жизнь, поэтому минутка на быструю чашку чаю выпадает ей нечасто. Пустая бутылка на крылечке, заметил я, всегда тщательно вымыта.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Обнаружив, где живет Лезли, я затем осознал, что информация эта мне ни к чему — вряд ли можно постучаться к ней в половине седьмого утра. Но все равно, когда я ее увижу на грядущем матче по дротикам, особого вреда не будет мимоходом упомянуть, что молоко ей привожу я.

В такие ранние часы мы едва ли встречались с другими машинами, но однажды утром на подъезде к Миллфор-ду возник пикап, ехавший нам навстречу. Едва заметив его, мистер Пиктолл сказал:

— Берегитесь, это Джон, — и тут же улегся на сиденье.

Мгновение спустя другая машина поравнялась с нами, и я увидел, что за рулем его сын. В кузове у него были сложены четыре пустые бочки. Мистер Пиктолл-младший кратко мне кивнул и тут же скрылся из виду.

Мой подручный сел и оглянулся.

— Так его зовут? — спросил я. — Джон?

— Да, у нас в семье все Джоны, — ответил старик.

— Думаете, он вас искал?

— Сомневаюсь. Его больше интересует какая-то чертово-дурацкая афера с нефтяными бочками.

— О, — сказал я. — Мистер Паркер ими тоже занимается.

— Я знаю, — сказал мистер Пиктолл. — И Джон себе много неприятностей наживет, если не будет осторожен.

— Вот как?

— Ну конечно. Не по чину вылезает, хочет эксплуатировать рынок, о котором ни шиша не знает.

— Видимо, да.

— Но все равно, возможно, будет ему урок.

— Ага, наверное, — сказал я. — Эгей, а это еще кто?

На дороге впереди стоял автостопщик, молодой парняга моих лет, с рюкзаком. Увидев, что мы подъезжаем, он поднял руку.

— Не останавливайтесь, — распорядился мистер Пиктолл.

— Извините, — сказал я, притормаживая. — Я всегда подбираю автостопщиков.

Молодой человек подошел к пассажирскому окну, открытому на четверть.

— К Томми Паркеру едете? — спросил он.

— Ага, — ответил я. — Запрыгивайте.

— Тут места нет, — сказал мистер Пиктолл в щель стекла. — Придется в кузове ехать, с ящиками.

Мне это показалось каким-то сварливым, но автостопщик, казалось, не возражал и вскоре забрался в кузов. И мы тронулись опять.

— Это малый, о котором я вам рассказывал, — пробормотал старик. — Нам он тут не нужен, он все испортит.

— А по мне — так вроде ничего, — сказал я. — Автостопщики в большинстве своем нормальные.

— А чего пешком тогда не шел? Всего миля же осталась.

— Не знаю.

— Все потому, что он никчемный лодырь, вот почему.

Мистер Пиктолл умолк и сидел, сердито глядя в ветровое стекло, а пассажир ехал с нами до «Дома на холме». Интересно, подумал я, чего ради кому-то объявляться здесь в декабре. Погода, в конце концов, ужасная, а жить тут негде.

— Может, он проездом, — заметил я.

Старик ничего не сказал.

Когда мы въехали во двор, мистер Паркер стоял на платформе своего грузовика, сматывая веревку. Последние несколько дней он носился повсюду — собирал еще бочки и отвозил их на фабрику, когда набирался целый кузов. Накануне поздно вечером он как раз вернулся из одной такой поездки.