Незнакомец - Кэйитиро Хирано

интересным, Юто?

— Да… Но мне трудновато.

— Ты постепенно будешь понимать и то, что даже мне тяжело понять. Когда дочитаешь, дай мне.

— Не выйдет.

— Почему?

— Я кое-что уже подчеркнул…

Риэ с нежностью посмотрела на профиль сына и улыбнулась.

— Понятно. Тогда, наверное, мне придется купить себе другой экземпляр.

— Сомневаюсь, что тебе это будет… интересно.

— Послушай, не очень-то вежливо с твоей стороны.

Наконец Юто улыбнулся.

— Даже если мне не будет интересна книга, я хочу знать, чем ты увлекаешься.

— Да ладно, не обязательно тебе это знать.

— Ну, тогда я просто прочитаю сама.

— Хватит уже о моей книге говорить.

Юто взмахнул рукой и почесал голову, словно пытаясь избавиться от назойливости матери. Затем он оглянулся посмотреть, где Хана и бабушка, и, обнаружив, что они что-то рассматривают у края дорожки вдалеке, снова повернулся к Риэ.

— Мама, ты помнишь папино дерево?

— Конечно. Вот это? Третье дерево отсюда, у которого ветки вон так висят.

После того как Риэ снова вышла замуж, они все вместе пришли в парк и решили, что каждый выберет дерево сакуры, которое больше всего ему приглянется.

Дерево Риэ было дальше по дороге. Дерево Юто было на два дерева дальше от папиного. А дерево для Ханы выбрал для нее Юто, когда та была еще в утробе матери. Удивительно, что, выбрав свое дерево, в следующий раз, когда они приезжали сюда, каждый видел, что его дерево отличается от других, и испытывал к нему какие-то теплые чувства.

Каждый год весной они приезжали сюда и сравнивали, какое дерево красивее цветет. После смерти папы дерево Юто уступило дереву отца, но в следующем году дерево Юто оказалось самым красивым. Юто хотел постоять перед могилой отца и рассказать ему об этом, но этого так и не случилось.

Этой весной Риэ не привезла их в парк посмотреть на цветы.

Стоя перед деревом с голыми ветками, Риэ задрала голову наверх и рассматривала сакуру, которую выбрал покойный муж. В этом парке росло две тысячи деревьев, разумеется, он не видел их все. Но он почему-то выбрал именно это и, когда сменялись времена года, стоял здесь и смотрел на него, словно оно было частью его самого.

Она все еще ничего не знала о том, кем был этот человек. Но он был из тех людей, которые чувствуют, какое именно выбрать дерево из множества.

— В этом году на годовщину смерти ты так и не сделала для него могилу, — сдержанным тоном, удивительным для ребенка, сказал Юто матери.

Она не могла и представить, что у нее хватит духу объяснить все прямо сейчас, но, с другой стороны, он больше не принял бы уклончивого ответа.

— Я кое-что не рассказывала тебе.

— Что?

— О папе… Его настоящее имя не Дайскэ Танигути.

— Как?

— Я тоже этого не знала… но после его смерти выяснилось, что это было не его настоящее имя. Тогда приехал старший брат Дайскэ Танигути и сказал, что это не его брат.

— Я совсем ничего не понимаю…

— Он носил чужое имя.

Ресницы Юто дрогнули, он стоял с открытым ртом.

— Тогда… кто же он?

— Это выясняют сейчас. Я ходила в полицию, наняла адвоката.

— Так они это выяснили?

— Пока нет. Поэтому я и могилу не могу сделать.

— Тогда, выходит… что и мое имя Юто Танигути… оно ненастоящее?

— Танигути — это фамилия, которой назывался твой отец. Но на самом деле эта фамилия чужого человека.

— Поэтому ты вернула себе девичью фамилию?

Когда Риэ кивнула, Юто ошеломленно продолжал смотреть ей в лицо. Казалось, он не понимает, как описать собственную растерянность.

— А тогда… история, которую папа мне рассказывал? О том, что дом его родителей на горячих источниках Икахо. О том, что он ушел из дома, поссорившись с семьей?

Риэ на секунду замялась, но потом посмотрела решительно в глаза сыну:

— Это история не твоего отца, а того человека, Дайскэ Танигути.

— Это была неправда?

Было видно, как напряглись скулы на побледневшем лице Юто. Риэ дважды кивнула.

— Что за ерунда? Он нам всем наврал? Зачем? Зачем папе нас обманывать? Что он такого натворил?

— Я тоже не знаю. Поэтому и тебе объяснить не могла, я хотела тебе обо всем рассказать, когда чуть больше разберусь сама… Но я пока и сама не знаю.

Между ними повисла тишина.

Наконец Хана под руку с бабушкой подошла к ним, подпрыгивая на ходу.

— Мам, смотри, папино дерево!

— Точно.

— Вот что я думаю: папа наверняка знал, что мы сегодня придем, поэтому забрался внутрь дерева и там спрятался.

Риэ не хотелось отрывать взгляда от Юто, но, посмотрев на Хану, она с улыбкой ответила:

— Может быть, ты и права.

— Мам, сними меня.

— Хорошо. Вместе с папиным деревом?

— Да! А потом рядом с моим деревом.

Хана встала перед деревом, за ней последовала бабушка. Юто не двигался с места, но, когда бабушка окликнула его, он тоже подошел к ним.

— Так, улыбочку! — крикнула им Риэ. На экране смартфона она увидела, что Юто смотрит на нее без тени улыбки.

Она нажала на кнопку и сохранила это выражение сына на фотографии.

— Риэ, иди встань сюда. Давай я вас щелкну, — сказала бабушка.

Риэ взяла Хану за руку и встала рядом с Юто. Она поняла, что и сама толком не знает, как совладать со своими эмоциями.

Глава 12

В просторном вестибюле окружного суда Йокогамы Кидо стоял, беседуя со своими заказчиками — родителями молодого человека, покончившего с собой, — о только что завершившихся пятых устных прениях. Судебное разбирательство о смерти в результате многочасовых переработок уже тянулось почти два года, общественная позиция в отношении ответчика по делу сети питейных заведений стала более острой, и наконец появились признаки того, что ответчик готов пойти на мировое соглашение.

О ходе слушаний в суде Кидо и истцы собирались сообщить на брифинге с участием профсоюзов, поэтому сейчас они еще раз обсуждали дальнейшие действия. Отец погибшего, посмотрев в глаза Кидо, сказал:

— Сенсей, речь не о победе или поражении. Мы просто хотим разобраться, что произошло, почему наш сын погиб.

— Я понимаю вас, — кивнул Кидо, давая ясно понять, что ему очевидны мотивы, которые заставили родителей так долго вести это дело.

У отца погибшего был широкий лоб, почти все волосы уже поседели, аккуратная стрижка. Под бровями в форме домика всегда блестели, словно от слез, глаза, похожие на два одинаковых угольника. Общественное мнение с сочувствием относилось к этому делу, в этом немалую роль сыграло выражение отца, которого показывали в СМИ, ведь никто не мог остаться