Проклятие теней и шипов - Л. Дж. Эндрюс

говоришь – эти люди убили бы тебя без раздумий. Ты же не хочешь, чтобы враги Тимора утащили нас в преисподнюю.

– Нет, – закатила я глаза. – Но я хочу мира. Когда-нибудь. Найти способ договориться и соседствовать на этой земле без кровопролития.

Руна развернулась и встала.

– Мир с предателями? Они поклоняются мертвому принцу, Элиза. Они никогда не признают нас. Скажи мне, что на самом деле ты так не думаешь. Скажи, что ты никого и ничто не ценишь превыше силы своего народа.

Я не видела в сестре такого пыла уже много лет. Отчего-то стало тревожно.

– Руна, я мечтаю о том, что настанет день, когда нашим народом будут и фейри, и эттанцы, и тиморцы. Наша сила – в единстве.

Руна поморщилась, как будто мои слова с размаху ударили ее по лицу. Она согнала с себя оцепенение, развернула плечи и холодно усмехнулась.

– Как жаль.

Не говоря больше ни слова, она задрала подбородок и вышла из комнаты. Я помахала ей вслед.

Всю следующую неделю мне предстояло имитировать веселье в компании королевских особ и высокопоставленных вельмож Ликса в Вороновом Пике. Праздник ведь был посвящен мне. Король Зибен ждал нас в замке на все виды придворных развлечений: пиры, балы, выезды на охоту. Все – в честь одной несчастной королевской племянницы, которая выжила после нападения врагов Нового Тимора. Трое подпольщиков будут казнены в назидание остальным, а их тела повесят на ворота.

От одной мысли об этом у меня портился аппетит.

– Постарайся об этом не думать, – предложила Мэви, протягивая мне плащ, подбитый мехом. Я нехотя приняла его.

– Вы обе прекрасно выглядите. – Комплимент вышел слишком сердитым.

– Я никогда не носила такой изысканной одежды, – Мэви разгладила складки на шелковой юбке. Сив свое изумрудное платье едва замечала. Их обеих допустили в замок как моих личных служанок, и одеть их нужно было подобающе.

Мы вместе добрались до парадного входа. Снаружи наши вещи грузили в кареты. Отец настоял на том, чтобы с нами отправилось по меньшей мере шесть крепостных и по четыре стражника Воронова Пика на каждую карету – кортеж состоял минимум из четырех. Их заметят, как только мы выедем за воротах, и от этого я бесилась еще сильнее. Это было не гордое победное шествие. Я не понимала, почему смерть – любую, пусть даже смерть врага, – нужно было праздновать. Сколько еще веков понадобится людям, населяющим эту землю, чтобы прийти к согласию?

– Беван! – поприветствовала я старика, стоявшего возле родительской кареты. – Я рада, что ты тоже едешь. Как будто бы частичка дома.

– Я редко упускаю возможность посетить Воронов Пик.

– И возможность увидеть де хон Одду, – прошептала Мэви.

Беван бросил на нее свирепый взгляд, но его обветренные щеки тронул румянец. Я хихикнула и похлопала старика по руке. Одда была одной из главных поварих Зибена. Если в ком при дворе и текла кровь Ночного народа, то, пожалуй, в ней. Глаза у нее были черные-черные, а ее блюда неизменно оставляли после себя чувство легкости.

Эмоции всколыхнулись, когда к моей карете подошел Легион, одетый во все черное, как ночь. Вместо нарядного костюма с накрахмаленным воротничком и начищенных ботинок он надел сапоги до колен и плотный ремень из вареной кожи. Пояс и бедра были увешаны заточенными клинками в темных ножнах, и даже на пояснице крепился кинжал, заметный только по серебряной рукояти.

Пальцы онемели. Он был прекрасен, почти нечеловечески. Я споткнулась о собственный подол, когда почувствовала на себе его взгляд. Уголок его рта приподнялся, и он подошел к нам, протягивая руку.

– Квинна Элиза. – Он поцеловал тыльную сторону моей ладони. – Вы затмеваете красоту самой ночи.

Мимо прохромал мой отец с матерью, неохотно опирающейся на его локоть. Услышав Легиона, она кивнула в знак одобрения. У меня вырвался тихий смешок, и я наклонилась поближе.

– Не будь таким очаровательным, иначе моя матушка задавит тебя своим расположением.

– Я всего лишь сказал правду.

Он подал мне руку и проводил к карете – для нас выделили отдельную. Руна со своими служанками возглавляла процессию, а я могла целый вечер отдыхать от любимой семьи.

Тор, сидевший возле Халвара, был одет почти как Легион. Двое стражников Воронова Пика с поклоном распахнули перед нами двери. Мэви, затаив дыхание, восторженно бормотала что-то о том, что с ней обращаются почти как со мной. Ее пальцы пробежались по серебряным нитям на роскошных бархатных сиденьях. Сив забилась в угол и отодвинула черную шторку, вглядываясь в ночь. В корзине на окне для нас приготовили терпкий эль и яблочное вино, и воздух благоухал мускусным запахом острых сыров. Королевская роскошь для королевских гостей.

– Итак, скажите мне, герр Грей, – начала я, усевшись поудобнее, – почему это вы снарядились, как наши вооруженные до зубов конвоиры?

– К счастью для вас, на время, что мы проведем в замке, я не ваш распорядитель. Фактически, я личный телохранитель Квинны. – Легион придвинулся ближе, и я подавила желание прислониться к нему. Я хранила свои симпатии к Легиону Грею для себя одной. О моей непонятной привязанности не знали даже Мэви и Сив, – да я и не смогла бы объяснить того, чего сама не понимала до конца. – Раз уж мы об этом заговорили… – Легион наклонился, вытащил из сапога изящный нож с цепочкой изумрудов, врезанных в лезвие, и протянул его мне. – Ты обещала.

Защищаться, да. Я помнила, как он заставил меня заверить его, что я не побоюсь ударить снова, когда придет время. Я с опаской взяла клинок, но тут же улыбнулась. Этот человек не относился ко мне как к хрупкому, ни на что не способному существу.

– Ты проходил подготовку стражников? – спросила Мэви.

– Думаю, Квинну Лисандеру, напротив, было важно, что никто не тренировал меня как патрульных Воронова Пика. Уличные мальчишки дерутся по другим правилам.

Мэви приподняла темные брови и поджала губы. Сив закрыла глаза, как будто ее мутило, и снова отвернулась к окну. Внутри у меня что-то сжалось. Что бы ни произошло между моей подругой и Легионом, что-то было не так, и часть меня была уверена, что ни один из них не сказал всей правды. Но я не могла заставить их рассказать, если они не хотели.

Мы покинули Мелланстрад на закате солнца, и к тому моменту, когда кареты въехали во внешние ворота столицы, на черном бархате неба рассыпались звезды и засиял полукруг луны. Колеса гладко катились по мощенным кирпичом дорогам. Вдоль причудливых улиц выстроились десятки выкрашенных и начищенных газовых фонарей, освещавших одинаковые красные домики и