Война и причиндалы дона Эммануэля - Луи де Берньер

– Арестуйте ее по обвинению в саботаже.

Но Фелисидад не обнаружили. Она прошла курс лечения в Чиригуане и отдыхала в имении дона Эммануэля. Тот отдал ей вторую половину гонорара в две тысячи песо.

– Теперь я очень богатая, – радостно объявила Фелисидад.

– Очень богатая? – переспросил дон Эммануэль.

– Конечно. Вы же не думаете, что я давала им за так, правда?

– Ах ты, чертовка! – воскликнул дон Эммануэль.

– Вовсе нет. – Фелисидад обиженно надула губки. – Я эти деньги заработала. Я очень хорошая шлюха.

– Да, Хекторо то же самое говорит, – ответил дон Эммануэль. – А я вот до сих пор не знаю, так ли оно на самом деле.

Фелисидад рассмеялась и потерла друг о друга большой и указательный пальцы: мол, а денежка?

– Через три месяца, – сказала она, – когда кровь очистится, я вам дам попробовать моей сладенькой. И если… – Фелисидад заговорщически к нему склонилась, – …мне очень понравится, я, может, и денег с вас не возьму.

Дон Эммануэль чмокнул ее в лоб и отправился клеймить бычков.

Фелисидад принимали как дорогую гостью в каждом доме поселка по очереди, хотя толком никто не узнал, насколько результативной оказалась ее работа. Педро и Хекторо тоже оказали прием, достойный героев; ни тот, ни другой не привыкли к такой экспансивности и переносили ее с трудом. В конце концов, Педро был охотником-одиночкой, а Хекторо – заносчивым гордецом, и оба старались не высовываться.

Для Фигераса дело обернулось по-другому. На совете офицеров в лагере открылись причины военного характера для срочного возвращения в Вальедупар. Ссылались на повальные эпидемии среди личного состава, хотя солдаты уже выздоравливали, поскольку больше не брали воду из Мулы.

– В любом случае мне необходимо переговорить с начальством, – важно заявил Фигерас. – Отсюда я не могу, не добивает радиосвязь.

Отделение венерических болезней военного госпиталя в Вальедупаре было открыто по вторникам и четвергам; для офицеров с девяти до одиннадцати утра, для нижних чинов – с трех до шести пополудни, что оставляло массу времени для сиесты. Во вторник утром офицерский совет, обнаруживший причины военного характера Для срочного ухода из Чиригуаны, снова в полном составе собрался в приемном покое госпиталя. Багровые от смущения офицеры пялились друг на друга. Никто не проронил ни слова, пока в приемную не вошел Фигерас. Оглядев собравшихся, он расставил ноги, подбоченился и кивнул.

– Фелисидад? – спросил он.

Все мрачно кивнули.

– А ведь эта сучка заводная уверяла, что я у нее единственный, – заметил Фигерас.

– Мне то же самое говорила, – сказал лейтенант; казалось, он сейчас заплачет.

Все остальные тоже покорно закивали. Фигерас хмыкнул.

– А все равно, друзья мои, – сказал он. – Дело того стоило, и если что, я бы все повторил. Правда, клянусь богом!

Остальные заулыбались, и большинство согласилось. Фигерас прочитал намалеванную кем-то надпись на стене: «Военнослужащим чином ниже бригадного генерала не разрешается заявлять, что они подцепили это на сиденье унитаза».

Бригадный генерал был недоволен полковником Фигерасом. Вызванный на ковер Фигерас стоял перед начальником, а тот перебирал кипу рапортов, где лежал и доклад полковника.

– Ваш отчет безграмотен, – сказал генерал, глядя на Фигераса поверх очков-половинок.

– Благодарю вас, господин генерал!

Генерал тяжело вздохнул.

– Впрочем, ваше быстрое продвижение по службе до сих пор происходило благодаря отменной храбрости и успехам на поле брани, а не литературным способностям.

Генерал еще раз перелистал рапорты, нахмурился и прищелкнул языком.

– Полковник, – сказал он, – я прочел о взорванном мосте, о мертвецах, поносе, рвоте, умопомешательстве, черной магии, змеях, дохлых крысах, пауках и крокодилах. Ознакомился с историей о двух необъяснимо ослепших солдатах и изувеченном часовом. Узнал об исчезновении оружия и боеприпасов. И о пропаже сорока человек из вашего бататьона. Сорока! – Генерал в отчаянии всплеснул руками. – Как же они пропали? В бою? В дозоре? Нет! Тринадцать человек погибли от змеиных укусов, четверо – при взрыве моста, а остальных вы числите «изчезнуфшеми». Куда же они запропастились, полковник?

Фигерас взмок, глаза остекленели.

– Наверное, были захвачены противником, – сказал он.

– Прямо в лагере? Никто из пропавших не числился в карауле. Я бы понял, если б их захватили на посту! Но нет, у вас сказано: «изчесли во время сна»! – Генерал поднялся и повернулся спиной к Фигерасу; нахмурившись, глянул в окно, повернулся и грохнул кулаком по столу. – Они дезертировали, Фигерас! И у меня есть очень простое тому объяснение! Первое: часовые не исполняли своих обязанностей. Второе…

– Солдаты струхнули, – пролепетал Фигерас. – Они думали, с нами воюют силы зла…

– Не перебивать старшего по званию! Второе: они были деморализованы и запуганы. – Генерал помолчал, потом устало спросил: – Вам в офицерском училище говорили о девяти принципах ведения войны?

– Так точно!

– Каковы первые два?

Фигерас тщетно порылся в памяти и брякнул наобум:

– «Сражаться» и «Не отступать».

Генерал безнадежно вздохнул.

– Первый принцип, Фигерас, – следовать выбранной цели. Второй – всегда поддерживать на высоте боевой дух.

– Ах, да, – сказал Фигерас. – Теперь вспомнил.

– Слишком поздно вспомнили. Ваши солдаты дезертировали оттого, что утратили боевой дух. Позвольте сказать вам, полковник, что лучший способ поддержания боевого духа – твердо придерживаться первого принципа и следить, чтобы ваши люди постоянно двигались к намеченной цели. – Генерал помолчал, поворошил на столе бумаги. – Ваша цель какова, полковник?

– Уничтожить коммунистов.

– А вы для этого хоть что-нибудь сделали? Нет никаких записей о назначении дозоров – ни для обеспечения безопасности, ни в целях разведки. Ни единого выстрела, даже случайно. В рапорте нет данных, что кто-то видел террористов. Вы не сделали вообще ничего, не так ли? Просто устроили себе месячный пикник.

Фигерас не отрывал взгляда от своих ботинок.

– Мы не знали, где находятся коммунисты.

Генерал нахмурился.

– Должен отметить несколько моментов. Первое: вы не сумели наладить взаимодействия ни с группой внутренней безопасности военно-воздушных сил, ни с армейской воздушной разведкой, ни с лесными, ни с горными рейнджерами. Ничего удивительного, что вам не встретились коммунисты. Второе: читая о вашей «черной магии», я пришел к выводу, что вас запугивали не партизаны, а крестьяне; крокодилы в спальных мешках и королевские аспиды с гадюками не являются элементом классической партизанской тактики в сельской местности. В-третьих, в рапорте нет никаких сообщений о ваших обычно смелых и решительных действиях против террористов. Вас дважды повышали в чине и дважды наградили медалью за отвагу «Кондор Анд», серебряной и золотой. Напрашивается вывод: на сей раз вы не могли сообщить в рапорте о своих героических подвигах, поскольку знали, что наш военный советник, майор Кандински, также представит рапорт, а содержание обоих документов должно совпадать.

Фигерас с несчастным видом пялился на свои ботинки и обильно потел.

– Однако, – продолжал генерал, – вопреки голосу разума я пока решил поверить вашим прежним рапортам. Пока я не стану проводить по ним расследования. – Он подчеркнул слово «пока». – Вы догадываетесь, почему?

– Никак нет.

– Потому, полковник, что я обнаружил другое объяснение вашей бездеятельности во время этого пикника. – Порывшись в пачке рапортов, он вытащил один. – Вот рапорт начальника госпиталя. Вам известно, что гомосексуализм служит поводом для немедленного и позорного увольнения из вооруженных сил? Из рапорта следует, что вы с вашими офицерами и так уже достаточно опозорились.

– Гомосексуализм? – повторил Фигерас.

– Именно так, полковник, гомосексуализм! И пока вы не заговорили о соблюдении врачебной тайны, позвольте, я зачитаю вам раздел шестьдесят шесть, подраздел пять, пункт десять параграфа третьего «Руководства по армейским уставам», утвержденного парламентом по «Закону о вооруженных силах» от 1933 года. – Бригадный генерал взял со стола книгу и раскрыл на странице с загнутым уголком. – «Компетентное руководство военно-медицинских учреждений обязано докладывать вышестоящему командованию обо всех случаях, имеющих обычно конфиденциальный характер, если, по мнению медицинского руководства, дееспособности вооруженных сил и дисциплине в них может быть нанесен ущерб из-за непредставления означенного доклада». – Генерал положил книгу и снова взял рапорт начальника госпиталя. – Здесь сказано, что у всех офицеров вашего батальона две одинаковые венерические болезни: обычная гонорея и разновидность сифилиса, весьма распространенная в Барранкилье. Объяснение этому простое, полковник: вы и ваши офицеры имели контакты друг с другом.