Червь-4 - Антон Лагутин

новой рыженькой подругой. Я вытянул правую руку. Вытянул вперёд пальцы… я тянулся… но рукоять моего меча как словно удалялась. Как будто издевалась надо мной. Это всё галюны и бредни моего уставшего разума. Меч вон там, совсем близко, валяется в сухой траве и манит меня осклизким блеском на всю длину огромного лезвия из крови.

— Поцелуй меня! — я нахожу в себе силы. — Поцелуй меня!

Но «труперс» уже не обращает на меня никакого внимания.

— Эгон! Что случилось?

Эгон оторвался от дерева, встал рядом с моим лицом. И вдруг рухнул на колени. Из раскрытого рта к животу потянулись полупрозрачные бурые струйки. Он булькнул. Но булькнул не так привычно, как они это делают во время разговоров. Ему что-то мешало булькать по старинке.

— Эгон?

Перекошенная морда Эгона еще летела к земле, когда я увидел на его спине огромное влажное пятно с торчащими из него тремя стрелами. «Труперс» замертво рухнул возле меня, и в ту же секунду я услышал над собой короткий свист.

Что-то горячее принялось заливать мне ноги. Зловонная жидкость потекла по складкам на штанах, затекла под штанину, дотянулась до пупка. Мне только стояло учуять запах, стоило только понять, что это моча, как «труперс», что так страстно желал меня поиметь, вдруг замычал. Зря он решил мне продемонстрировать свои прелести. Ой как зря.

В ту мелкую щёлку, что появилась между защитными пластинами живота и паха, влетело две стрелы. Над моей головой пронёсся слабый ветерок со свистом. Огромный воин содрогнулся и замычал как животное. В это мычание он не вложил ни капли смысла. Просто, воздух из лёгких выходил сам собой. Он рухнул на меня. Торчащая из глазницы стрела вошла ещё глубже в скисший мозг, когда он древком ударился о землю. Я успел это заметить за секунду до того, как меня скрючило от боли. В туже секунду весь воздух выбило из лёгких, и я принялся мычать так, как секундой ранее мычал этот огромный уродец.

Из меня начала уходить жизнь. Я даже не мог понять, что происходит. В голове все мысли брызнули в разные стороны как бильярдные шары по столу. Тело Инги содрогнулось, я что-то крякнул, а потом открыл рот и увидел огромный кровавый пузырь, надувшийся на моих губах.

Пиздец…

— Инга, ты как?

Возле меня на колени упала Рыжая. Она тяжело дышала, рыжие волосы прилипли к мокрому лицу. Её удивлённый взгляд ничего хорошего не сулил.

— Ты в по… — всё что я смог проговорить.

— Кровь! У тебя кровь. Так, не волнуйся!

Она попытался снять с меня «труперса», но он был слишком тяжёл. Она легла на спину, упёрлась двумя ногами в плечо воина и надавила. Губы побелели, показав мне такие же белые стиснутые зубы, сквозь которые наружу вырвался сдавленный крик.

Гигант двинулся. Тело приподнялось, отлипнув брюхом от меня. Рыжая взвыла еще громче, а её ноги почти выпрямились. Когда Рыжая прекратила орать, «труперс» не упал на спину и не свалился с меня целиком. Уперевшись левым плечом в землю он застыл сбоку от меня, развернувшись грудью к Рыжей. Из глазницы по-прежнему торчит оперённый кончик стрелы, а из мочевого пузыря — два обломанных древка. Могло показаться, что он вот-вот вытащит завалившуюся за спину правую руку и ткнёт мечом Рыжую в живот, но нет. Он замер. Замер навечно, словно посеревшая от пыли и бесконечных дождей статуя в парке. Да и меча не было в его руке. Он торчал из моей груди.

— Инга, я сейчас… — она не стала договаривать, схватилась за болтающийся эфес и выдернула меч.

Из свежей раны потекла кровь. Тёплые ладони Рыжей упали мне на грудь, расплескав кровь в разные стороны. Она нервно закрутила головой, а я медленно начал захлёбываться воздухом и кровью. Что именно было пробито в теле Инги — я не мог разобрать. Точно — лёгкое. Было бы сердце — я бы уже дёргался в быстро остывающих кишках. Да, скорее всего только одно лёгкое, но насквозь. Хреново…

Хреново….

Хреново!

Что делать? ЧТО! БЛЯДЬ! ИНГА!

Прости меня, Инга!

А мне что делать? Достоин я дальнейшей жизни? Я… Я не хочу… Мы умрём вместе…

— Инга! — орёт Рыжая. — Ты слышишь меня? Ты встать сможешь?

Встать? Она серьёзно?

Она вытащила меня из-под тела «труперса», повернула на бок. Струйка крови хлынула из раны и потекла по выпуклой груди, обогнув взбухший от адреналина сосок. Рыжая стянула с себя жилет. Сорвала оба рукава со своей рубахи. Связав их между собой, сделала подобие огромной повязки, которой принялась опоясывать мне грудь. Ткань быстро покраснела. Лучше мне не становилось. Тело содрогалось от кровавого кашля и резких вздохов.

— Вот, попей!

Положив меня на спину, она принялась вливать мне в глотку воду из бурдюка. Я сделал три жадных глотка, от которых тоже лучше мне не стало. Рыжая не останавливалась, вливала в меня, словно хотела утопить! Но это было не так. Лицо её выражало обеспокоенность и страх. Она смахивала пот со лба, нервно убирала надоедливые волоски с бледных щёк и губ. Она нервничала. Рычала и давила на покрасневший от крови узел, что плотно упирался в мою рану.

Но она вдруг резко замолкла. Замолк и я.

Мы услышали бульканье. Множество ртов оживлённо забулькали в лесу. Они обступили нас. И медленно приближались. Мы в ловушке. Нас окружили.

Когда один из приблизившихся «труперсов» при виде нас громко заревел и тут же рванул в нашу сторону, Рыжая успела поднять лук. Успела запустить правую руку за спину. Она не собиралась подрываться или убегать прочь, она продолжала сидеть возле меня на коленях. Женские силуэт двоился в моих глазах, но это не мешало видеть мне, как её пальцы судорожно цеплялись за пустой жаркий воздух. Я хочу крикнуть ей, что колчан опустел, там нет ничего! Но на моих губах снова раздувается кровавый пузырь. Лопается, изрыгнув из себя «пусто». Рыжая швыряет лук, шарит глазами вокруг себя, шарит вокруг меня. Блестящий от пота лоб морщится и ходит волнами. И вдруг замирает, разглаживается. Взгляд за что-то зацепился. Женское тело переваливается через меня, протягивает руку.

«Труперс» подбежал совсем близко. Пару шагов — и нам конец.

Женский крик оглушает меня. Гнев настолько исказил лицо Рыжей, что сейчас её и мать родная не узнает. Скулы вытянулись до ушей, подбородок заточился словно кол, обезумевшие глаза блеснули не хуже линзовых фар дорогущих иномарок.

Рыжая хватает двумя руками